— Ты говорил со мной на английском весь день и не сделал ни одной ошибки, — я похвалила его, пока мы дожидались свою еду.

— Когда ты спишь так мало как мы, у тебя остается очень много времени на такие вещи как книги и фильмы. Я предпочитаю читать книги на языке оригинала и смотрел фильмы без субтитров. Так мне удалось выучить свои любимые: английский, итальянский и кое-какие из скандинавских языков.

— Ладно, это начинает меня пугать.

— Я уверен, будь у тебя достаточно десятилетий, чтобы поработать над этим, то ты бы точно меня превзошла, — он ответил, его глаза были яркими в мерцающем свете свечей.

Официант поставил перед нами наши тарелки.

— Bon appétit, — сказал Винсент, дожидаясь пока я возьму свои вилку с ножом прежде, чем прикоснуться к собственным.

— Итак, ты ешь обычную пищу, — заметила я, наблюдая, как Винсент отрезает кусок от своей утиной грудки.

— Что? Ты ожидала от меня, что я закажу сырые мозги? Я думал, что мы будем держаться подальше от мистической темы разговоров сегодня вечером, — сказал он с усмешкой.

— Я не каждый вечер ужинаю с бессмертным, — пошутила я. — Дай мне немного отдышаться.

— Мы едим обычную пищу. Мы пьём обычную воду. Мы не спим, за исключением того, когда мы в спячке, что на самом деле нельзя считать сном. В остальном всё, тоже самое, как у всех… — его глаза сощурились, а на лице появилась сексуальная улыбка.

— Это я слышала.

Я покраснела и сосредоточилась на своем столовом серебре.

— Кейт?

— Ммм?

— Какое твое полное имя?

Я встретилась с ним глазами.

— Кейт Бомонт Мерсье Бомонт — девичья фамилия моей матери.

— Французское.

— Да.

— У меня французские корни по обе стороны семьи. Так или иначе, это по-южному добавлять свои девичьи фамилии к именам своих детей. А мама выросла на юге. Вообще-то в штате Джорджия.

— Теперь всё встало на свои места.

Винсент улыбнулся.

— А твоё?

— Винсент Пьер Генри Делакруа. У нас во Франции дают два вторых имени. Пьер — это имя отца, а Генри было именем деда.

— Звучит очень по аристократичному.

— Может да, может нет, — рассмеялся Винсент. — Но моя семья ничто по сравнению с семьёй Жан-Батиста. Легко понять его происхождение.

— Жан-Батист, — пробормотала я. — Кажется, я ему не очень понравилась.

Лицо Винсента потемнело.

— Я хочу, чтобы ты знала, несмотря на то, что Жан-Батист мне как семья, на мое мнение о тебе его никак не повлияет. Если ты хочешь ему понравиться так же как мне, то рискну тебя успокоить, так и будет. Ты должна заслужить его доверие… а он его так просто не раздает. Но до тех пор, пока ты со мной. Он будет уважать мой выбор и вести себя впредь культурно.

Увидев сомнение на моём лице Винсент быстро добавил,

— Конечно в том случае, если мы будем продолжать встречаться. Что, я надеюсь, так и будет.

Я кивнула, показывая, что поняла и Винсент, кажется, с облегчением понял, что я никуда не сбегу после его убедительной речи и сменил тему.

— И так вы с сестрой очень близки?

— Да, она меня даже не на целых два года старше, поэтому мы всегда шутили, что мы близнецы. Но мы абсолютно разные.

— Насколько?

Я откусила кусок и думала, как бы описать мою сестру, общительную бабочку, и чтобы это не выглядело, будто она поверхностная.

— Джорджия — абсолютный экстраверт. — Не то чтобы я была сверх застенчивым существом, но я не возражаю проводить время наедине с собой. Моя сестра может быть с людьми двадцать четыре часа, семь дней в неделю. В Нью-Йорке её все знали. Ей всегда удавалось найти лучшее вечеринки и быть в окружении своей свиты: музыкантов, Ди-джеев, художников.

— И дай-ка я угадаю… ты была слишком занята чтением и хождением по музеям, чтобы присоединиться к ней.

Я рассмеялась, когда увидела кривую усмешку Винсента.

— Нет, я иногда с ней ходила. Но я не была, как Джорджия, в центе внимания. Я была просто сестренкой Джорджии, которую она брала с собой. Она заботилась обо мне. Она всегда напоминала кому-нибудь из своего окружения убедиться, что я хорошо провожу время.

Я не стала упоминать, как она всегда подсовывала мне кавалера: роскошных хипповых парней, которые с энтузиазмом брали на себя задачу развлекать сестру Джорджии. С несколькими из них подобные ситуации переросли в нечто большие. На самом деле, не особо-то и большее, но, если один из этих парней появлялись на вечеринке, куда мы Джорджией приходили, я знала, что со мной потанцуют, посидят рядом и может быть позже, ночью, даже поцелуют в каком-нибудь тёмном углу комнаты. Джорджия называла их — мои «мальчики для вечеринки».

Сейчас, когда я сидела с Винсентом за одним столом друг напротив друга, который значил больше, чем жизнь, все те казались призраками. Тенями по сравнению с ним.

— Я переживала, как она справится с тем, что сошла со своего престола «королева ночной жизни», когда мы переехали, — продолжала я, — но я недооценила её. Она уже на пути к достижению того же статуса здесь.

— Другой город, тоже место действия?

— Она практически каждый вечер отсутствует, так что даже Папи с Мами не могут заставить остаться её дома. Но в отличие от Нью-Йорка я не хожу с ней.

— Знаю, — сказал он, нанизывал картофель на свою вилку, а затем остановился и быстро взглянул, чтобы понять, заметила ли я его промах.

— Что? — спросила я удивленно и тогда, я вдруг вспомнила слова Амброуза: Мы её проверяли и она не шпионка.

— Ты следил за нами! — я одновременно смутилась и была польщена. Я вытащила свои ноги и его и оставила их на своей стороне под столом.

— Никто не следил за Джорджией, только за тобой. И это был ни я. В конце концов, через день, когда мы поговорили в музее Пикассо. После этого я почувствовал, что должен оставить тебе некоторую частную жизнь. Это были Амброуз и Жюль; как только они узнали, что я… заинтересовался тобой, они настояли на том, чтобы убедиться, что ты нам не опасна. Хотя, я никогда в тебе не сомневался. Честно.

— Опасна? — спросила я испуганно.

Винсент вздохнул.

— У нас есть враги.

— В каком смысле? — Давай сменим тему, — сказал Винсент.

— Последнее, чтобы мне хотелось, так это вовлекать тебя в нечто, что может подвергнуть тебя опасности.

— Ты в опасности? — спросила я.

— Нам не часто приходиться связываться с ними. Но, когда это всё-таки происходит, каждая сторона в конце концов пытается уничтожить другую. Поэтому, так как ты просила меня быть честным, я вынужден сказать — да. Но у меня есть опыт нескольких десятилетий, чтобы защитить себя. Я не хочу, чтобы ты беспокоилась.

Я неожиданно вспомнила свою прогулку с Джорджией вдоль набережной ранним утром.

— В ту ночь я видела, как ты сиганул в Сену за той девушкой. Под мостом дрались люди. На мечах.

— Ну, тогда, значит, ты уже видела их. Это были нума.

Даже одно это слово звучало зловеще. Я вздрогнула.

— Кто они? — Они такие же, как мы, только наоборот. Они ревененты, но их судьба не в том, чтобы спасать жизни. Они их уничтожают.

— Я не понимаю.

— Мы бессмертные, пока мы умираем, спасая чью-нибудь жизнь. Они выигрывают своё бессмертие, отбирая жизни. Похоже, вселенной нравится, что бы всё было в равновесии.

Он горько улыбнулся.

— Ты хочешь сказать, что они воскресшие убийцы? — я чувствовал, как холодное лезвие паники прошло от моего живота к сердцу.

— Не просто убийцы. Все они подводили кого-нибудь к смерти.

Я резко вдохнула.

— Что? Погоди минутку. Ты хочешь сказать, что любой, кто умер после того, как его кто-то предал смерти, возвращается плохим бессмертным парнем?

— Нет, не совсем. Только некоторые. Такие как мы. Не каждый, кто умирает, спасая кого-то, воскрешает. Я объясню это как-нибудь в другой раз — это сложновато. Всё, что тебе нужно знать — это то, что нума плохие. Они опасны. И они никогда не умрут, потому что они продолжают убивать. Чему способствует их направление работы: они — в основном прославленные мафиози, контрабандная проституция и наркосиндикаты, а для того, чтобы иметь юридическое лицо для своих дел, они владеют барами и клубами. Не удивительно, что в их мире возможность для смерти и подведению к ней происходят достаточно часто.