Вместе с военнослужащими, там, где это возможно, трудятся и гражданские специалисты. Часть из них прежде работала по вольному найму в других КЭЧ округа и теперь находится в Чечне в длительной командировке. Остальные — местные жители, в большинстве своем чеченцы. Думается, о гражданском персонале строительно-квартирного комплекса стоит рассказать особо. Вклад этих людей во все, что сделано и делается в последние годы, огромен. Но об этом знают очень немногие.

Редко упоминается в прессе и о деятельности работников квартирно-эксплуатационных служб в Южной Осетии и Абхазии, где находятся наши миротворцы. Абхазия, конечно, не Чечня, но там тоже стреляют. В республике еще с советских времен осталось несколько военных городков. Теперь они находятся на балансе 148-го КЭО, где начальником полковник Игорь Воля. В ходе боевых действий в Абхазии эти городки оказались заброшенными, а то и полуразрушенными. И хотя по своим размерам они невелики, хотя имеют собственные системы жизнеобеспечения, до последнего времени миротворцам в местах постоянной дислокации приходилось жить чуть ли не в полевых условиях. Казармы и общежития плохо отапливались, возникали перебои в подаче воды, электроэнергии. Теперь ряд зданий капитально отремонтирован, запущены котельные, подается вода. Здания, принадлежащие Российской армии, чуть ли не единственные в Абхазии, где есть и действуют все так называемые городские удобства.

Но об Абхазии и Южной Осетии это так, между прочим. Вернуться же хочу к гражданскому персоналу, поскольку тема эта не коммунальная, а политическая. Как в капле воды отражается весь мир, так и в вопросе трудоустройства местных жителей Чечни в строительные и квартирно-эксплуатационные организации Вооруженных сил отражается проблема доверия чеченцев к федеральной власти и перспектива восстановления мирной жизни в республике.

Освещая события в Чечне, пресса обычно хватается за так называемые сенсации. Телевидение демонстрирует, а газеты пишут о взрывах, обстрелах, терактах… В общем, темы известны. Делается это уже так давно, так однообразно, что возник некий фон, на котором сенсацией теперь может выглядеть хорошая новость (например, о том, что в Чечне собрали невиданный даже в советские времена урожай). А ведь поводов для хороших новостей в республике больше, чем для «жареных фактов».

Я не претендую на публикацию сенсационной информации, но убежден, что для абсолютного большинства населения нашей страны, а для зарубежной публики — тем более, совершенно неизвестно, что около двух тысяч местных жителей-чеченцев работают в наших Вооруженных силах на различных должностях — от инженера КЭЧ до дворника, от врача в госпитале до водовоза… При этом все знают, что Аслан Масхадов и его сподручные смертью карают «предателей», сотрудничающих с федеральными войсками. Угрозы на многих людей действуют, но, как видите, не на всех.

Любопытно, что анализ терактов в Чечне показал: в воинских частях и организациях, где работают чеченцы, диверсий нет. И не потому, что бандиты стараются беречь своих соплеменников. Как я уже сказал, наоборот, они прежде всего карают так называемых «национал-предателей». Так что дело, видимо, в том, что местные жители лучше знают, от кого и откуда ждать беды, стараются дорожить работой и покоем, пытаются завоевать доверие русских. И это при том, что бандиты за ними действительно охотятся. Тот же анализ показывает, что среди всех потерь нашей группировки войск от терактов около половины приходится на гражданский персонал.

Эти факты почти никому не известны. А о чем они говорят? Думаю, прежде всего о том, что местное население в Чечне постепенно интегрируется в мирную жизнь, не боится угроз масхадовских и басаевских палачей и смело сотрудничает с федералами, работая в воинских частях.

Спросите у этих людей: хотят ли они переговоров Москвы с бандитами, за которые не устают ратовать некоторые политики? Эти две тысячи чеченцев (у которых, кстати, большие семьи) прекрасно понимают: переговоры, а значит — уступки бандитам, позволят террористам вырезать их вместе с семьями. В потенциале это минимум около 10 тысяч трупов. Вот какова цена вопроса. Готовы ли наши «либералы» взять на свою совесть такое море крови?

Подчеркну: речь идет прежде всего об этой группе риска — чеченцах, составляющих гражданский персонал нашей армии. Они просто под прицелом бандюг ходят. Остальных чеченцев, работающих в гражданских организациях, чтобы семьи прокормить, может, еще и простят басаевы да Масхадовы. А армейских «пособников» — ни за что. Даже если этот «пособник» всего-навсего кочегаром в полковой котельной работает.

Когда я слышу из Москвы призывы о переговорах, сразу вспоминаю чеченцев из наших воинских частей. У них лица меняются при упоминании политиков, зацикленных на «переговорных процессах». Хоть бы этих людей пожалели! Не тех, кто с автоматами по лесам бродят (их мизерное количество), а тех, кто мирно трудится (их тысячи). Или для некоторых «либералов» они ничего не значат?

Чеченцы — они разные, всех под одну гребенку не причешешь. Но одно для меня очевидно: абсолютное большинство населения за нормальный труд, за восстановление республики, за Федерацию. Лишь малая толика находится в бандах, приблизительно такая же не воюет, зато ворует. Ворует и национальные богатства Чечни, ворует и то, что вся Россия от себя отрывает и посылает в Чечню, что Москва из нашего скудного бюджета направляет обездоленным людям.

А знаете, я говорил об этом выше и не боюсь повториться: увеличьте штаты военных строительных организаций, добавьте должностей гражданского персонала (чтобы принять на работу местных жителей, слоняющихся без дела), перенацельте финансовый поток на «стройбаты», и наши специалисты втрое дешевле, без воровства и в сжатые сроки восстановят разрушенную войной республику.

Кстати, заняли бы людей работой — меньше осталось бы шансов у басаевых за триста рублей нанимать молодых недорослей, чтоб мины ставили на дорогах.

Может быть, я и ошибаюсь, может, упрощаю проблему, но, глядя на наших стройбатовцев и работников квартирно-эксплуатационных органов (в том числе чеченцев), невольно приходишь к выводу: то, что они сделали в республике, — это некий выход, как говорят строители — на нулевой цикл, то есть на создание фундамента. Лет пять назад (в конце 1990-х) об этом и не мечталось. Но ведь дело сделано, начало положено. Военные городки и даже школы построены. Можно строить дальше. Давайте! Есть опыт, есть силы, есть желание. Неужели остановимся? Неужели разгоним стройбаты, уволим людей? Бросим фундамент, чтобы травой зарастал?.. Ей-богу, аж на душе муторно, как представишь, что все это может пойти прахом.

С Владимиром Федоровичем Чубом я познакомился в 1995 году. Я тогда был командующим 58-й армией, а он возглавлял администрацию Ростовской области, хотя «политическим тяжеловесом» еще не считался. Но кроме того Чуб входил в состав военного совета нашего Северо-Кавказского военного округа. Именно эта его «вторая» должность и послужила поводом для встречи. Мы увиделись на заседании военного совета и были представлены друг другу. Так обыденно вроде бы и состоялось знакомство. Однако уже на следующий год я ощутил, насколько оно стало для меня благотворным.

…1996 год стал черным годом и для Вооруженных сил в целом, и для СКВО в частности. Захват Грозного масхадовцами в августе, паникерские настроения Москвы и «вето» федерального центра на операцию по освобождению города от бандитов. Зловещая фигура сутулого Бориса Березовского — как его называли в прессе в то время, «серого военно-политическо-го кардинала России», разруливавшего ситуацию на Северном Кавказе, затем капитулянтские хасавюртские соглашения, напоминавший бегство вывод войск из Чечни… Как вспомню, так вздрогну…

Озлобленный неудачами, федеральный центр навалился на СКВО проверочными комиссиями и изматывающими командно-штабными учениями с заранее уже выставленными отрицательными оценками и выводами. Москва давила на Ростов, а штаб округа соответственно давил на штаб армии.