Изменить стиль страницы

— К вам гость, — объявил он, Вошел Иерн. Аэроген скинул дождевик, но влага еще покрывала лицо, казалось, источавшее запах вечернего дождя. За ним невозмутимо следовал его собственный адъютант.

— Добрый вечер, — сказал Иерн на англише.

— Рад, рад, рад и еще раз рад! — Плик сорвался с места и, оступаясь, рванулся навстречу другу. — Кому еще, кроме Лозочки, могу я так радоваться? — булькнул он, отступив назад. — Ну как ты, старина?

— Дела все, — рассеянно отвечал Иерн. — А ты?

— Хм, здесь, конечно, уютно, меня просто завалили развлечениями; прогулки там, театры, книги, сам представляешь — но время все равно тянется, как резина… Но к черту мои горести — в особенности если ты принес мне свободу. Так ведь?

Иерн помедлил.

— В известной мере.

Они разговаривали на англее. Элвин Халмер недоуменно кашлянул.

— Да-да, правильно. — Иерн перешел на англишекий. — Мой охранник все понимает. Но, все равно, извините. — Он решил приступить к делу. — Я пришел, чтобы обсудить свои планы с вашим гостем.

— А почему в такой поздний час? — спросил Плик.

— По вполне очевидной причине — чтобы не привлекать внимания. Теперь в Сиэттле маураи кишмя кишат, как, наверное, и в каждом городе Союза, в который могут добраться. Сумели даже еще прислать.

Плик внимательно посмотрел на Иерна:

— Итак, ты решил встать на сторону северян.

— Умм… в известной степени. Но я не могу разговаривать с тобой о подробностях, пока ты не примешь решения.

Они сели. Элвин заставил себя проявить гостеприимство и предложил выпивку. После того юропанцы не замечали остальных.

— …Я отправляюсь с Роникой на север. Вне сомнения, ты прекрасно понимаешь, в чем дело, но я обещал молчать, да и, по сути дела, мне ничего не сказали, обещали все объяснить в пути. Не хочешь ли ты отправиться с нами? Учти, на все уйдет год или два. Если ты откажешься, весь этот срок тебя продержат здесь в заключении. Но здесь ты сохранишь все развлечения, которые только что перечислил, а в тех краях, где мы окажемся, о них придется забыть.

— Ну вот, уже и разговариваешь, как она.

— Неужели? Ну что ж… я попросил за тебя, она уговорила своих начальников; словом, Ложа тебя приглашает… Я считаю, что ты заслужил, чтобы тебе предоставили право выбора. Там тебе будет менее одиноко. Но вообще-то не исключено, что подобное приглашение принимать просто глупо.

Плик вспыхнул.

— Глупо? При чем тут скулящий от страха слабый умишко, когда представляется шанс увидеть гибель богов? Конечно, я согласен!

Иерн пристально разглядывал его: тени порхали по худощавой физиономии поэта, а в глазах его мерцали отсветы очага.

— Не понимаю тебя.

— Неужели ты, изгнанный принц, не понимаешь? — полились слова. Плик отчаянно зажестикулировал. — Ну что ж, такое часто бывает; он не знает себя самого — кто он есть и кем был прежде, пока не вернет своего королевства или не встретит смерть. Здесь ты попал в миф; понимаешь, полностью погрузился в него. Ты стал на сторону Ориона, а в этих краях он — спящий герой, который пробудится, чтобы освободить свой народ, или же гигант в цепях, который разорвет свои оковы и приступит к отмщению. Мертвецы оставляют свои могилы. В этой дождливой земле я увидел, как древний мериканский дух восстает из земли, в которой он покоился столько столетий, и основания мира уже сотрясаются…

— Плик, ты пьян, ты снова напился.

— А как же иначе? Иди сюда, выпьем, пока у нас еще есть такая возможность.

2

Полог тумана, густого и белого, скрывал даже ближайшие деревья. От вечной сырости Тераи постоянно чихал… она отдавала могилой.

Безмолвие царило в доме. Изредка вдалеке запевала труба, но не призывая, а скорее скорбя о давно потонувших кораблях.

В хижине было и тепло, и светло, однако куда деваться от холода, ее обступавшего? Тераи видел причину в том, что хижина служит тюрьмой, и окна ее — на скорую руку — прикрыты прочными решетками, а входная дверь укреплена и забита гвоздями. Им с Ваироа была отведена половина домика, и через внутреннюю дверь были слышны голоса охранников в другой его половине. Они сидели за покером, Тераи хотелось выйти и присоединиться к ним, чтобы просто чем-то заняться, нарушить однообразие, но у него не было денег. К тому же игра игрой, но он сомневался в том, что его примут: скука заставляла северян недовольно коситься на пленников. Маураи могли бы завязать со своей стражей лучшие отношения, и теперь уже было поздно заводить дружбу.

Тераи расхаживал между стен из суковатой сосны. Трубка в зубах дымила, окутываясь собственным облачком, голубым и едким… Во рту уже стоял вкус горелой кожи, но что остается делать мужчине?

Ваироа сидя читал книгу. Вожди Волков щедро обеспечивали ими узников.

Еще у них было радио, фонограф и запас записей к нему. Ложа устроила на острове курорт для своих членов. В это время года окружающие хижины пустовали, или же редких гостей уговаривали переехать в другое место на остаток отпуска. Тераи мечтал, чтобы его допустили в мастерскую, и он мог бы заняться каким-нибудь ремеслом, но тюремщики имели строгий приказ остерегаться громадного маурая. Им с Ваироа разрешали прогулки на воздухе, однако всегда под строгой охраной.

— Из огня да в полымя, от монгов к норрменам, — тихо пробормотал он. — Лучше бы мы оставались у монгов. Они обращались с нами намного лучше.

Не отрываясь от книги, Ваироа откликнулся. Он всегда умел делать несколько дел сразу.

— По-моему, вежливо извинившись, эти бы просто перерезали нам глотки.

Наше присутствие могло бы создать серьезные неудобства для различных влиятельных персон.

— Да знаю я, знаю. Мы же столько раз говорили об этом. Но я не могу понять, как ты можешь оставаться настолько спокойным.

— Раздражают лишения. У меня нет семьи, о которой я мог бы скучать, и на этом клочке суши меня окружает вечно переменчивая реальность.

Кругом вода, над головой небо. Разве ты не помнишь, что говорила Роника Биркен… Ну-ка, тихо.

Ваироа опустил книгу и поднял руку.

Еще минуту Тераи прислушивался к тишине, и только потом наконец услышал далекий шум мотора приближающейся лодки. Удивленные восклицания, довольные возгласы, стулья, застучавшие по дощатому полу, засвидетельствовали, что услышала и охрана. «Кто же, во имя Нана, явился к нам? Это не случайный лодочник, держу пари… кто может позволить себе так тратить топливо». Сердце в груди Тераи застыло.

Мотор умолк, и от воды понеслись другие звуки: из тумана вынырнули несколько человек, путь им показывали люди, казавшиеся незнакомыми в клубах тумана. Их повели в сторону — вероятно, под крышу — всех, кроме одного, направившегося прямо к их хижине и исчезнувшего из виду за углом. Вскоре перед маураями предстал Мнили Карст.

— Скажи, ради Харисти… какой ты хочешь от нас радости… мы ведь не забыли, что ты собирался убить нас?

Сидевший в кресле Микли поглядел на нависавшего над ним маурая.

— Это было желание профессионала, а не личности, — ответил он. — Я бы на вашем месте относился к нашим взаимоотношениям как спортсмен.

— А потом заперли нас, как зверей, что еще хуже, — буркнул Тераи, Ваироа сидел безмолвно в углу, наблюдая исподлобья, впивая все вокруг своими загадочными чувствами. Туман за окном был еще более красноречив, чем его лицо. Из соседней комнаты до Тераи не доносилось ни звука: охрана притихла за дверью, вне сомнения, надеясь, что скучная служба наконец закончилась.

Микли взмахнул сигареткой.

— Я бы сказал, что эти звери у нас словно сыр в масле катались, — усмехнулся он. — Сами же понимаете, у нас не было иного выхода: или убить вас, или лишить возможности общаться с людьми.

«Да, мы слишком много знаем, — устало подумал Тераи в сотый или тысячный раз. — Знаем, где искать плутоний и обломки перевозившего боеголовки самолета — безусловное доказательство вины сеаерян; такой повод для войны убедит самого трусливого пацифиста — и все доказательства того, что Ложа Волка увязла в этом деле по самые кончики своих мохнатых ушей. Наш корпус не может добиться никакого толка от правительства Союза, потому что это сборище бессильных клоунов ни черта не знает. А след ведет к Волку… в Кенай, судя по тому, что они говорили по пути… истинный след, и Федерация сможет, наконец, выследить чудовище».