— Надеюсь, что я не шокировал вас, моя госпожа.

— Ox нет, — ответила она тусклым голосом.

«Конечно же, маураи завели среди нас шпионов. Они хотят знать, наверное, что мы не ударились в авантюризм, и геанство не вывернется из-под контроля».

— А что касается вас, Иерн и Плик, — продолжил Микли, — не в ваших интересах высказывать сейчас все, что вы думаете, если вы рассчитываете на поддержку Лож и наконец репатриацию… Впрочем, достопочтимая Ганна, Иерн может поведать вам много интересного о своей жизни… из того, что не является секретом в Домене; он может рассказать вам и о недавнем заговоре… вы, вероятно, уже слышали о нем. Плик займет нас песней-другой. Особенно если вы пообещаете ему спиртное. Так что будем друзьями.

Все сдались — в различной манере. Маураи пошептались и умолкли. Иерн воздержался от описания своей дороги по этим лесам, но весьма романтическими красками живописал свои прежние испытания. Ганне докучало его антигеанство, но она терпела; не зная ничего о геанстве, молодой человек был способен многому научиться; и притом, бесспорно, он терпел от геанцев самую настоящую несправедливость. Увы, одна принадлежность к геанству не делала человека ни мудрым, ни честным.

Подобно религии (в прямом смысле этого слова) — для большинства верных оно представляло определенное сочетание мифов, обрядов и фраз.

Поколения, быть может, столетия, должны миновать, прежде чем геанство сделается чем-то большим для человечества. Но что тысячелетия для Жизненной Силы?

…А тем временем Плик наконец завел песню, которую представил под названием «Искусство правления», но аритмичная и дикая, Ганне она не понравилась…

…А теперь вождь тех, кто захватил власть, Заключит землю в оковы своих обычаев, Дабы не было больше войны против его воли, И запрещает ложные eepoвания.

Но исчез принц, что вел нас По бесконечным дорогам ночи, И мы приветствуем юное солнце разума, И благодарим наших владык за свет.

Словно клинки, которые доставали отцы наши из ножен, Воют ветры, вторя волчьему вою, Хлысты молний полосуют тучи, Под раскаты, о которых в старину пели ведьмы, На холмах собирает оружие темная сила, И вновь зажигает зловещее пламя, И закон древний изгнан, собирают войска партизаны.

Так вернется наш принц!

Борс Ливович Харсов, майор полка «Синей Звезды» и магистр префектуры Дулу, откинулся назад. Его мериканское кресло потрескивало. Он поглядел через стол на сидевших на скамье перед ним, покрутил ус, тронул расшитый воротник рубашки и без всякой радости проговорил:

— Ваши повести не стыкуются, и ни в одной из них не слышно истины.

— Сэр, — заторопился Микли Карст, — я ограничился только тем, что позволяет мне долг. Повторяю, мы доставляли Таленса Иерна Ферлея в свою страну, где ему предоставлено политическое убежище, когда эти маураи догнали наш самолет и напали на нас. В столкновении наши обе машины погибли, и нам пришлось пешком выходить к цивилизации.

— Да-да, но где же ваша спутница?

За грязными окнами в косом луче света плясали пылинки. В кабинете было душно. Четверо вооруженных охранников стояли возле стены.

— Она у нас лесная дева, не любит городов. Побоялась ареста.

— Концы с концами не сходятся, вы сами все понимаете. — Борс яростно посмотрел на Иерна и Плика. — Что вы можете добавить?

Ганна Уанговна перевела вопрос. Ответ аэрогена был еще короче, чем перевод.

— Никаких комментариев, сэр.

— А что вы можете сказать, представители Маурайской Федерации? — настаивал Боре, воспользовавшись англишем, как и прежде.

— Карст лжет, — огрызнулся Тераи Лоханнасо. — Простите меня, сэр, я не могу сказать более. Он нарушил закон, совершил преступление настолько большое, что — я не сомневаюсь — ваши власти признают: мы имели право преследовать его. Но подробности в настоящее время я могу предоставить лишь дипломатическим представителям Федерации.

— Мы пошлем за ними, — обещал Борс, — но вы должны проявить терпение.

У нас в Красной нет совершенных радиопередатчиков. Мы люди бедные, электроника нам не по карману, не говоря о релейных мачтах, а о телефонной сети нечего и думать. Завтра я отправлю курьера. Вы можете послать с ним письмо, с которым я должен сперва ознакомиться. В это время года Господин обычно отдыхает… Чиновники и послы тоже, суд закрыт. Я слыхал, что маурайский легат любит рыбачить в тихих озерах.

Быть может, потребуется неделя или более того, чтобы отыскать вашу представительницу, а потом еще придется добираться сюда.

— Я могу подождать, — произнес рослый маурай с мрачным удовлетворением.

«Как любопытно, — отметила Ганна, — Микли Карст и Иерн тоже были довольны. Северянин, должно быть, предвидел задержку; ясно было, что он хорошо знаком с законами и обычаями Красной. Как и почему?»

Борс обратился к нему:

— Ближайший консул Союза находится в Джинии[80], не так уж далеко отсюда.

Вы можете написать вашему послу в Миньятонку, если угодно.

— Это бесполезно, сэр, — выпалил Карст, — что может кто-либо из них сказать в мою защиту? Может быть, лучше я дам вам адрес в Союзе и Домене, куда вы можете написать. Ответ покажет, что мы с моей спутницей действовали на законных основаниях.

— На это потребуется значительное время.

Карст улыбнулся и, подражая голосу Лоханнасо, проговорил:

— Я могу подождать.

Борс застыл в своем кресле.

— Тем временем, — сказал он, обращаясь к группе, — вы должны признать, что ваши показания не согласуются. Не хочу вас оскорбить, однако вы можете оказаться контрабандистами или… охотниками за ураном… мне не остается ничего иного, как задержать вас до выяснения обстоятельств.

— Я вполне понимаю вас, сэр, — мурлыкал Карст, — действительно, никаких обид с нашей стороны..

— У вас будут вполне комфортабельные помещения…

Ганну осенила мысль.

— Достопочтенный майор, — проговорила она, — могу я попросить одолжения?

Тот был удивлен.

— Чего вы просите, преподобная госпожа?

— Джентльменов из Федерации и… достопочтенного Карста… вы можете разместить там, где сочтете нужным. Конечно, не вместе, но подобающим образом. Однако позвольте мне взять на себя ответственность за двух остальных джентльменов. В Библиотеке, как вы знаете, есть комнаты для гостей. Можно выставить возле них охрану, если угодно, но я сомневаюсь в том, что эти люди вызовут какое-нибудь беспокойство.

Борс поднял брови и покрутил усы. Им приходилось и ссориться и помогать друг другу.

— Могу ли я спросить о причинах вашего предложения, преподобная госпожа?

— Конечно, — ответила она, ничего не желая скрывать, — у нас никогда не было гостей из Юропы. У меня к ним миллион вопросов, я хочу узнать о миллионе аспектов Геи.

Сад оказался большим и роскошным. Иерну не приходилось видеть ничего подобного. Не было здесь ни многоцветного буйства бургойни, ни строгих клумб и стриженых деревьев, обычных для Брежа. Дворик с одной стороны ограничивало здание библиотеки, а с других трех сторон — старательно и экономно выложенная стена. Камень в ней чередовался с деревом, все детали были старательно продуманы и создавали впечатление полной гармонии. Напротив огромного здания — ворота под деревянной аркой; на железных створках свернулся клубком чеканный символ Инь-Ян. Посыпанные гравием извилистые дорожки огибали клумбы, мхи, клевер и травы. Тут и там замысловато гнулись деревня, наводя на размышления своими причудливыми формами. Золотые рыбки мелькали под листьями водяных лилий в прудах, не схожих друг с другом величиной и формой. Кое-какие из композиций состояли из утоптанной грунтовой площадки вокруг валуна, стелы или абстрактной скульптуры. А за ним вдруг вырастал густой куст сорняков напоминанием о дикой неухоженной природе, непонятным образом гармонирующий со всем остальным.

Отмывшийся от дорожной грязи, причесанный, сытый, в свежей одежде, Иерн расхаживал возле Ганны. Хотя вчера они проговорили за полночь, а колокола и гонги, созывавшие всех к обрядовым действам, пробудили его на рассвете, он чувствовал себя отдохнувшим. Утро только что начиналось, завтрак оказался легок, но вкусен, как и вчерашний обед, Ганна расстаралась побыстрее освободиться, чтобы заняться с ним. Плик отсыпался после вчерашнего: выпивку с разрешения Библиотекаря предоставил ему негодующий служитель с явным сожалением.