– Никак, – возразил Пауль. – Это был не Фраттари.

– А кто же еще? Может, ты сам швырнул себя об стену в припадке аутоагрессии? Надеюсь, ты не хочешь меня в этом убедить, Пауль!

– Нет, определенно нет.

– Ну вот. Никто другой не подходит на эту роль, кроме Фраттари.

– Но он лежал в кровати почти неподвижно, даже не вытащил рук из-под одеяла. Как же он мог бросить меня через полкомнаты?

– Может, он ударил тебя ногой под одеялом?

– Пожилой человек в его состоянии? Неужели ты действительно приписываешь ему такую силу?

– Я вообще не понимаю, к чему ты клонишь. Если Фраттари не бросил тебя через комнату, то кто тогда это сделал?

– Демон, который сидит в нем. – Пауль произнес это очень спокойно и так тихо, что его голос с трудом преодолел шум двигателя.

Клаудия нажала на тормоз и недалеко от выезда из города прижала «Фиат-Пунто» к правой обочине. Озадаченные водители следовавших за ними машин сердито просигналили и проехали мимо.

Клаудия посмотрела на Пауля так, будто сомневалась в его психическом здоровье.

– Пожалуйста, скажи мне, что ты пошутил!

– Я бы рад сказать тебе это. Но я действительно считаю, что Фраттари одержим. Люди в Рокка Сан-Себастьяно, кажется, с полным основанием называли его «старым чертом».

– Ты хочешь сказать, что веришь в… демонов? В одержимых, как в фильмах ужасов?

– Я не знаю, можно ли считать, что в фильмах ужасов дают реалистичную картину этого феномена. Но да, я верю, что нечто вроде одержимости существует. Возможно, заболевшие одержимы только тем, что дремлет глубоко в них. В любом случае сила, которая овладевает ими, обладает большим могуществом. Я испытал это на себе, да и вы тоже видели, тоже ощутили, даже если сейчас и не хотите допустить возможность этого, чтобы не нарушить свою рациональную картину мира. Разве ты не слышала незнакомый жуткий голос, которым Фраттари говорил с нами? И разве ты не видела огня в его глазах?

Клаудия обеими руками вцепилась в руль, будто хотела любой ценой не дать себе сползти в чуждый и нереальный для нее мир, о котором говорил Пауль.

– Для всего этого есть нормальное, логичное, рациональное объяснение. Тут не нужны никакие экзорцисты, которые устроят очередную мистификацию.

– Экзорцисты, во всяком случае дипломированные, не устраивают мистификаций. Иначе Ватикан не организовывал бы семинаров для экзорцистов.

– Ватикан организовывает много чего такого, что никогда не пришло бы в голову ни одному здравомыслящему человеку. Люди, которых католическая церковь обвиняет в одержимости, попросту больны. У них больная психика, и нужен им хороший врач, а не кто-то изгоняющий дьявола.

– Насчет больных людей ты права, Клаудия. Однако понять, болен человек или одержим, как раз и есть одно из самых важных задач экзорциста.

Клаудия довольно долго молча смотрела на Пауля. Наконец она тяжело вздохнула и спросила:

– Ты действительно веришь во все это, да? Ты веришь в демонов и сверхъестественные явления?

Пауль едва заметно кивнул.

– Но почему?

– Так как я сам в настоящее время переживаю сверхъестественные явления – ночью, в своих снах.

Клаудия выключила двигатель.

– А вот теперь мне действительно интересно. Я слушаю, Пауль.

Говорить с ней откровенно оказалось нелегко. До сих пор отец Финчер был единственным, кому доверился Пауль. Раньше он бы открылся еще и Ренато Сорелли, но того больше не было. Пауль подумал о вчерашнем вечере и тесной связи, которая воцарилась между ним и Клаудией. Вчера в похожей ситуации он бы, пожалуй, открыл ей сердце. А сегодня – что изменилось сегодня? Они оба поторопились и позволили своим чувствам взять верх над разумом, причем Клаудию не в чем было упрекнуть. Только он давал обет целомудрия. Это он совершил ошибку, которая воздвигла баррикаду между ними, и только он мог снова ее уничтожить.

– Речь идет о смерти Ренато Сорелли и отца Анфузо, – нерешительно начал Пауль. – Я заранее знал, что случится.

Клаудия смотрела на него, ничего не понимая.

– То есть как это? Откуда ты знал?

– Мне все это приснилось, – объяснил он и подробно рассказал ей о своих снах, включая последние два, значение которых для него оставалось неясным.

Поверила ему Клаудия или нет, во всяком случае, она терпеливо его выслушала, время от времени прерывая, чтобы задать вопрос. Прошло около получаса, пока он не рассказал ей все.

– Ну? – спросил Пауль наконец. Клаудия тихо сидела и смотрела через ветровое стекло на улицу. – Что скажешь?

– Будь ты другим человеком, я бы решила, что ты просто глупо разыграл меня, или сочла бы тебя сумасшедшим.

– Ты хочешь сказать, что веришь мне?

– Я хочу сказать, что убеждена: ты действительно веришь в это.

– Звучит так, будто ты считаешь меня сумасшедшим. – И он разочарованно добавил: – Ну да, что еще ты можешь думать.

– Но согласись, твоя история не из тех, которые слышишь каждый день. Предвидеть убийства – это ни в какие ворота не лезет. А сны о монастыре в горах и о старухе – ты ведь и сам не знаешь, что они означают. Возможно, это самые обыкновенные, нормальные сны.

– Да, возможно, – сказал Пауль, хотя и не был согласен с ней.

49

Рим, Квиринал

До конца поездки они едва ли обменялись парой слов. Когда перед ними возник большой город на Тибре и Пауль разглядел вдали купол собора Сан-Пьетро, он чувствовал себя подавленным. Это был город, в котором убили Ренато Сорелли и отца Анфузо, в котором много лет назад его родители стали жертвой автомобильной катастрофы. В этот момент Пауль страстно захотел оказаться на Мондзее, рядом с сиротами, которые в нем нуждались. Но у него не было выбора. Помимо обета целомудрия он также дал обет послушания. То, что ему поручил генерал ордена, должно быть выполнено, даже если при этом он осознанно заведет себя в пучину собственной гибели. Полицейские в управлении, которым Клаудия передала обработанные заметки Фраттари, не испытали особого восторга. Но они тоже были обязаны выполнять приказы. Затем Пауль и Клаудия отправились к Альдо, чтобы узнать, как идет расследование. Радость Альдо от новой встречи была весьма сдержанной, а с Паулем он вел себя натянуто, почти холодно.

– Надеюсь, вы приятно провели короткий романтический отпуск в горах?

Вот откуда дул ветер. Альдо ревновал, и не без причины, как признался себе Пауль. Но он промолчал. То, что происходило между Клаудией и Альдо, его не касалось.

– Да, конечно. – Клаудия скопировала его ироничный тон. – Мы катались на лыжах и санях, а потом еще съездили к морю, чтобы заняться дайвингом. Слушай, Альдо, если ты считаешь, что мы только и делали, что пили красное вино и ели спагетти, то загляни к ребятам через две двери отсюда. Расшифровать заметки Фраттари сложнее, чем навести порядок в Авгиевых конюшнях.

– И что вы узнали о Фраттари?

– Собственно, ничего.

Клаудия рассказала ему о происшествии в больнице, умолчав, однако, о выводах Пауля, за что тот был ей благодарен. С ее стороны он еще мог надеяться на определенное понимание, но Альдо, наверное, приказал бы отправить его в закрытое учреждение, не испытав на сей счет особого сожаления.

– А у тебя как дела? – спросила Клаудия. – Напали на горячий след, который может привести нас к Катерине?

– К сожалению, нет ни горячего следа, ни даже теплого. Похитители не появлялись. Наверное, мы спугнули их там, в горах. Все-таки один из них мертв, а другого, человека без лица, могло выбросить на берег где угодно. Что, если из-за этого у них нет возможности заботиться о Катерине?

Клаудия покачала головой.

– Это крупное дело, в котором участвует много людей. Оба pistoleros – всего лишь наемники, не более того. – Она села за письменный стол и знаком показала Паулю, чтобы он сел на один из стульев для посетителей, после чего снова обратилась к коллеге. – Что с трупом Антонии Мерино? Уже есть отчет о вскрытии?

– Есть. Лежит на твоем столе.