— Так когда это было, — засмеялся Гольдин, — тогда еще ходили кожаные рубли и деревянные полтинники.

— Давно, Рома, ой как давно. Но порядок был.

— Значит, и ты, Николай Федорович, против демократии.

— Я за твердую руку. Порядок в стране, значит, и в законе порядок.

— Николай Федорович, — Гольдин опрокинул рюмку, одобрительно крякнул: — Хорошо. Я к чему говорю-то, — сказал он, прожевывая кусок рыбы, — разве такие масштабы тогда были? Нет. Сейчас мы крутим миллионными делами. Кстати.

Гольдин встал, взял кейс, скромно стоящий в уголке. Рукой раздвинул посуду на столе, положил кейс, открыл крышку и повернул его к Филину. В чемодане плотно лежали пачки долларов.

— Твоя доля. Восемьдесят тысяч, мелкими, как ты и просил.

Филин несколько минут разглядывал деньги, потом погладил их.

— Это подачки, Рома, подачки. Мне нужна настоящая сумма.

— Будет настоящее дело, будет и сумма. Пока мы работаем по мелочи. Золото, камни, которые ты переправляешь нам, реализуются медленно. Слишком медленно.

— А что же ты хочешь?

— Наркотики.

— Ого, — присвистнул Филин.

— Вы ничего не понимаете. Сейчас идет война с латиноамериканскими картелями, ввоз наркоты резко сократился. А в СССР есть все главное — сырье.

— Ты хочешь, чтоб мы его тебе отправляли?

— Чтобы стать богатым, нужно отправлять готовый продукт. Кстати, у тебя же есть люди в таможне?

— Конечно.

— Сведи меня с ними.

— Рома, ты что, фрайера нашел? Я дам тебе все свои связи, а ты сунешь мне еще один кейс и выгонишь меня из дела?

Гольдин захохотал, налил рюмку водки.

— Кстати, у меня в Вене произошел конфликт с Сережкой Третьяковым.

— Что значит конфликт?

— Ну подстрелили его немножко.

— Немножко, — зло сказал Филин, — немножко беременная, как говорят наши шалашовки. Где он?

— В госпитале.

— Я знаю Третьякова, он будет молчать.

— Дай Бог. Но скоро он вернется в Москву…

— Я тебя понял, мы его уберем.

— Кстати, — засмеялся Гольдин, — а что ты говорил насчет шалашовок? Угости.

— Вова! — крикнул Филин.

На пороге появился молчаливый Вова.

— Где Марина и Лена?

— Ждут.

— Зови.

Через несколько минут на террасу поднялись две прелестные молодые женщины.

— Угощайся, — Филин встал и пошел в дом.

— Нет, подполковник, — высокий крепкий человек встал из-за стола, — еще раз нет. Нет среди наших такого клиента. Конечно, я понимаю, наши афганцы не мед и сахар. Кое-кто и с блатной шпаной связался. Но человека, о котором вы говорите, мы не знаем.

Корнеев сидел в Ассоциации воинов-афганцев.

Кабинет зампредседателя больше напоминал ленкомнату воинской части, по стенам были развешаны плакаты, фотографии, карты.

— Мы не любим милицию, — твердо сказал зампред.

— Я ее сам не очень люблю, — сказал мрачно Корнеев.

— Но тем не менее мы сделаем все, чтобы помочь вам, тем более у Саши-вертолетчика татуировка больно заметная.

— Да, три офицерские звездочки на правой руке.

— Послушайте, подполковник, — зампред сел рядом с Корнеевым на диван. — У нас в училище парень был, Алеша Комаров, так его за дела всякие выпустили младшим лейтенантом. Он тогда себе, по пьянке, звездочку на плече наколол.

— А ведь это мысль, Сергей Сергеевич, ей-Богу мысль. Может, наш Саша просто в училище был военном.

— Запросите. Вертолетчиков не так много школ готовит.

Кафтанов курил и, казалось, совсем не слушал Корнеева. Он листал дело, что-то выписывая в блокнот.

— Значит, так, Игорь, — Кафтанов встал, подошел к окну. — Пока ничего нет, так я понимаю.

— Это с какой стороны смотреть, — мрачно ответил Корнеев.

— А с любой. Машина «ягуар» угнана у некоей Сомовой Натальи Борисовны. Авто это она пригнала из Польши, где приобрела его за валюту.

— Наталья Борисовна Сомова, по установочным данным, пять лет занималась проституцией, а теперь стала фотомоделью.

— Ты наши данные в суд не понесешь, не то время.

Кафтанов опять сел за стол.

— Убитый мною Григорьев Олег Тимофеевич по нашей картотеке проходит как рэкетир.

— Это опять агентурные данные.

— Мы сейчас отрабатываем связи Сомовой и Григорьева.

— Что-нибудь есть?

— Пока немного. Знаем только, что Григорьев был в Кунцевской группировке, потом ушел работать на солидного хозяина. Сомову несколько раз видели с ним. Думаю, что машину Наталья Борисовна приобрела…

— Думай не думай, — перебил его Кафтанов, — приобрела, и все. Начинай работать с ней. Что по Саше-вертолетчику с Патриарших прудов?

— Афганцы такого не знают. Я запросил горвоенкомат.

— В показаниях Козлова есть одна любопытная деталь: «Вертолет поднялся как-то странно и пошел над деревьями, все время заваливаясь…» Видимо, пилот был неопытным. Следовательно, запрашивай все летные училища, военные и ГВФ, отрабатывай всех исключенных москвичей.

— А если он не москвич?

— В показаниях Акимова целый абзац их разговора о Москве. Москвич он.

— Хорошо, я отработаю эту версию.

— Теперь внимательно слушай меня, Игорь. Есть СП «Антик». Сначала убивают австрийца Мауэра, потом покушаются на жизнь вице-президента Сергея Третьякова. Он лежит в госпитале в Вене. Теперь еще некто Лебре, наемный убийца. По всем данным, этот человек к нам въехал, а обратно не выехал. Все погранпосты дали данные. Нет такого человека. Значит, или он выехал по другому паспорту, или он здесь.

Кафтанов поднял трубку.

— Леонид Петрович, зайди ко мне.

Через несколько минут в кабинет вошел начальник отдела Управления БХСС Смирнов.

— Ну, я начну сразу, — сказал он, поздоровавшись и садясь за стол. — Мы еще раз проверили СП «Антик» и ничего интересного не нашли. Есть мелкие нарушения, такие же, как и у всех. Но больше ничего. Вице-президент Сергей Третьяков человек, который не позволяет нарушать никаких нормативных актов. Правда, получает большие деньги, но все законно.

— Чем же они промышляют?

— Согласно уставу делают точную копию антикварной мебели, дворцовых убранств, ковки, решеток. Сначала поставляли небольшими партиями в стране и за рубежом, потом начали получать солидные заказы от двух европейских и одной американской кинокомпаний. Они американцам дважды для съемок фильмов о России поставляли первый раз мебель, гобелены, картины, находившиеся у семьи Романовых. Второй заказ все то же самое, но времен Елизаветы Петровны, но а сейчас у них грандиозный контракт. Некто Вольфер — продюсер — начинает подготовку фильма о декабристах. Натуральные съемки в СССР, а все павильоны в Голливуде. Заказ миллионный.

— Они отправляют свою продукцию поездом?

— По-всякому. В основном контейнерами в Европу, но я связался с таможней. Никаких нарушений. Руководство СП само зовет таможенников, просит помочь.

— Любопытно, — Кафтанов закурил, — так почему же происходят трагедии с руководством СП?

— Думаю, хорошо отлаженное дело, большие валютные барыши мафия, как ее любят называть журналисты, прибирает фирму к рукам.

— Кто там сейчас на хозяйстве? — спросил Кафтанов.

— Коммерческий директор Лузгин Сергей Семенович.

— Вот ты к нему и сходи, Игорь, с бумагами, пришедшими из Вены. Мол, так и так, были ли у Третьякова враги.

— Понял.

…Химическая лаборатория института растениеводства спряталась в зарослях Тимирязевского парка.

Роман Гольдин шел по заросшим аллеям, мимо редких покосившихся скамеек, мимо развалин сооружения бывшего когда-то летним павильоном.

Пусто в парке. Солнце, пробивающееся сквозь кроны деревьев, да гомонящие птицы.

Гольдин шел и думал о том, что, если вложить сюда деньги, можно было бы сделать второй Конни-Айленд.

Дорога к лаборатории угадывалась заранее. Прямо на траве валялись битые реторты, ящики от химикатов, кучи какого-то порошка.