Если от растительной части ингушского стола мы перейдем к молочным продуктам, то получится совсем иная картина. Здесь ни капли молока не пропадет даром: оно целиком перерабатывается в целую серию разнообразных продуктов. Пресного молока ингуш обычно не пьет, считая его необработанным для употребления в пищу продуктом, но он приготовляет из него масло и два рода сыра, а соленая простокваша, сыворотка и пахтанина (сыворотка из-под сбитого масла) вместе с куском кукурузного чурека служат обычной пищей беднейшему населению Ингушии. Ингушское хозяйство использует, кроме коровьего, также овечье и козье молоко.

Вместе с развивающимся земледелием и упадком скотоводства в быт ингуша давно уже проникают новые явления, но воззрения и симпатии его остаются пока непоколебимыми, поскольку дело идет о таком важном, освященном обычаем обряде, как угощение гостя. Поэтому вы поймете, что ингуш, который и курятник для кур стал делать недавно, а раньше разводил их просто во дворе «на дереве», считает куриные яйца «последним» угощением для гостя. Несколько выше — вареная, специально по этому случаю зарезанная, курица, но и это не «настоящее» угощение. «Настоящий» хозяин в воспоминание о тех временах, когда его предки жили в горах и кормились стадами овец, режет барана, чтобы угостить гостя. Правда, такое угощение на плоскости является уже чрезмерной роскошью и становится все более и более редким. С тысячами извинений, с жалобами на плохие времена, разорение от гражданской войны и проч. и проч., вас угостят на плоскости сыром в масле, курицей, даже бараниной, но не от специально зарезанного барана и потому не так, как того требует старый обычай. А неумолимый обычай требует, чтобы гостю были поданы «почетные» части туши: разрезанная пополам голова, грудь и налитый салом курдюк. Только в исключительно редких, действительно торжественных в жизни ингуша случаях: свадьбы, примирения с кровником, поминок покойника — еще режутся бараны и соблюдается старый обряд.

Вот, впрочем, несут и для вас на столике угощение: в середине блюдо с вареной бараниной, тут же в миске жидкая сильно посоленая подливка из бараньего бульона с луком или чесноком. На втором блюде — вареные, совершенно пресные на вкус клецки из кукурузного теста, заменяющие всякий иной хлеб. С мясом иногда подается несколько вареных картофелин. Гостеприимный хозяин стоит поодаль и приглашает откушать. Опять самый почетный и старший по летам из гостей приступает к еде и время от времени руками подкладывает вам лучшие по его мнению, куски. Клецки и куски мяса непрестанно макаются в подливку, заменяющую соль. Для вытирания рук от соседа к соседу передается полотенце. Наконец, с мясом покончено, и вас спрашивают, не желаете ли вы бульона. Как это ни странно, бульон, в котором варилась баранина, не является непременной составной частью угощения. Его подают только в случае вашего желания и всегда после мяса. И пьет его не каждый из гостей. Может-быть, не так далеки времена, когда бульон, как пища, еще просто не существовал для ингуша и выплескивался на землю после приготовления мяса. Если вы не постесняетесь попросить бульона, вы не раскаетесь. Вам подадут большую чашку великолепного, крепкого, обыкновенно несоленого и заправленного только кукурузной мукой бульона. Но вот угощение кончено. Вставать из-за стола не приходится, так как он исчезает с такой же быстротой, с какой появился, и гостям подают воду, чтобы вымыть руки.

После еды гости оживились, языки развязались, и начинается непринужденный разговор на обычные среди ингушей темы. Конечно, почетное место среди них занимают хозяйственные вопросы, — вопросы материальной выгоды или, как они говорят, «пэйды». Суровое прошлое, ожесточенная борьба за жизнь приучили ингуша с большим уважением относиться к этим вопросам. Правда, он еще не совсем привык, да и негде и некогда было ему научиться превращать в общеполезное дело это свое уважение, но все его прошлое, его энергичный и упорный характер позволяют надеяться, что у ингуша здоровые хозяйственные задатки, которые со временем выдвинут его и в области экономического строительства жизни. В этих разговорах не избегнете и вы общей участи: пользуясь тем, что вы не знаете их языка, ингуши, не стесняясь, по косточкам разберут вашу личность, цели вашего приезда, и каждый вынесет свой приговор. Узнав, что вы женаты и имеете детей, что должность ваша самая незаметная, что жалованье вы получаете немного, — что земли и своего хозяйства у вас нет, приехали вы не для раздача мануфактуры или покупки и продажи, но интересуетесь ингушским народом, его обычаями, историей, языком и т. д., — большинство решит: «пэйды бац, дзиэн дац» — «пользы нет и вреда нет», и, продолжая оказывать вам полное внимание, как гостю, оставит всякую надежду на вас, как на делового человека. Другие, немногие, скажут: «пэйды бу» — «есть польза для всего ингушского народа». Нас слишком мало знают среди настоящих русских там, далеко, в России, а соседи: казаки, осетины, кабардинцы, даже родственные нам по языку и обычаям чеченцы, нас не долюбливают и рассказывают о нас много неверного и пристрастного. Давно пора вам, русским, и вашим ученым ближе поинтересоваться нами и помочь нам. Они, эти, большею частью, молодые ингуши, так или иначе соприкоснувшиеся с русской школой и русской жизнью, будут жаловаться вам на отсутствие письменности на ингушском языке, на нужды ингушской школы, литературы и учителя. «Ингушский язык, это — самый трудный язык на свете», неожиданно скажут некоторые из ваших новых знакомых. «А между тем, только через родной язык легче всего научить отсталого ингуша, как лучше устроить свою жизнь. Мы не знаем, будет ли когда-нибудь на ингушском языке школа второй ступени, но начинать учить ребят необходимо на роддом языке: это ясна для всех. Ингушский язык — очень трудный язык; у нас много таких слов, которых ни один русский выговорить не может, и ни один другой язык на всем свете не походит на наш. Немного понимать мы можем только соседей-чеченцев. Различие между нами такое же, у вас между украинцами и русскими (великоруссами). Но от чеченцев мы совсем отдельный народ». И вот для такого-то языка, который сами ингуши признают труднейшим на свете, надо было придумать подходящую азбуку, такую, чтобы легко можно было писать и чтобы всякий мог прочесть и понять, что написано. Это совсем не так просто, как думает читатель. Ведь это совсем не то, что пользоваться готовой азбукой, созданной тысячу лет назад и на протяжении этого тысячелетия руками миллионов писцов-тружеников шлифовавшейся и притесывавшейся и, наконец, оказавшейся пригнанной к русскому языку, как притертая пробка к хорошему горлу. Но и за это дело сами, никого не спросясь, взялись ингуши с обычным для них увлечением. Одни придумали писать русскими буквами, а когда букв нехватало, то ставили над подходящими, как им казалось, русскими буквами точечки, черточки, запятые, ударения и сверху и снизу. Строки выходили такие, как будто над буквами мухи сидели, — и наши изобретатели были довольны.

Но вот беда, возьмет такую рукопись другой грамотей и ничего в ней понять не может. То, что казалось подходящим одному, для другого совсем не подходит: он вместо точек ставит черточки и не снизу, а сверху, — и ни одного слова не может прочесть новый грамотей из того, что написал его приятель. Потом стали за это дело браться поосновательнее: один изобрел алфавит из арабских букв, другой — из русских, третий — из латинских, а четвертый совсем особенные буквы придумал: «язык особенный — и буквы должны быть особенные». Видят ингуши, что дело серьезное и хорошее, да беда в том, что проектов ингушской азбуки представлено слишком много, а как выбрать из них лучший, никто не знает. Конечно, больше всего в этом деле понимают сами составители азбук, раз уж они трудились над этим вопросом и многие из них — уважаемые люди и из хороших фамилий… Да вот беда: уж очень упрямы эти составители, — стоит каждый на своей азбуке и баста! Кроме своей, ни о какой другой и слышать не хочет. Бились, бились ингуши, решали и перерешали, и партийный комитет и Наркомпрос занимались этим дедом, — наконец, решили, — выбрали латинский: «во-первых, латинский алфавит принят во всей западной Европе: у немцев, французов и англичан; во-вторых, составитель его — ученый человек, по-русски знает и всю русскую науку прошел, „настоящий“ человек (высшая похвала в устах ингуша). И как-раз недавно ездил с такими же вот, как и вы, чудаками-русскими в горы ингушскую старину записывать и насчет азбуки с ними советовался»… Порешили, наконец, на этом и сейчас же начали газету «Свет» на ингушском языке издавать и книжки готовить. Заурбек М., составитель азбуки, даже первую игранную недавно с большим успехом драму на ингушском языке написал: «Похищение невесты». В газету скоро наладились корреспонденции с мест, пишут много и, так как никаких правил правописания нет, разобрать написанное бывает очень трудно. Но главное сделано — положено начало. Стремление к просвещению, желание писать и читать на своем родном языке у многих ингушей большое. Будем надеяться, что при живом участии самою ингушского народа и при помощи со стороны ученых, изучающих кавказские языки, молодая ингушская письменность перешагнет и через другие трудности, стоящие на ее пути: разработает учебники, обогатит язык новыми словами и названиями, которых ингуши до сих пор не знали, но без которых им не обойтись в ингушской газете и книге; наконец, подготовит ингушей-учителей, которые укрепят ингушскую школу.