В то же время он братается с сыном убитого или с родным братом его; родной или двоюродный брат убийцы братается с братом или племянником убитого и т.-д. Самый обряд братания происходил в описанном нами случае так.
После сцены во дворе комиссия пригласила в дом убийцу Б-ва и его 10-летнего сына. Наполнили стаканы молоком. Член комиссии опустил туда серебряные монеты. Затем подали стакан мальчику, сыну убийцы. Он отпил. После него отпил широкоскулый парень, замеченный мною во дворе. Затем выпил опять мальчик и снова широкоскулый парень, которому и достались монеты со дна стакана. Из расспросов оказалось, что парень с широким лицом, который с самого начала удивил меня своим неингушским типом лица, был австрийским пленным, родом из Галиции, которого отец убитых взял себе в работники, потом перевел в мусульманство и усыновил под условием, что он отомстит за его сыновей.
Галициец усвоил ингушский язык и обычаи. Он так же, как и ингуш, смотрел исподлобья на своих врагов и сначала долго отказывался от молока, говоря по-ингушски, что они, Б., и без того приходятся родственниками Б-вым. Следующая за этой парой была — сам убийца и двоюродный брат убитого. И здесь родственник убитого отказывался пить, ссылаясь на родство обеих фамилий. После этого в соседней комнате так же братались Б. с убийцами М..
Еще в одном из наблюдавшихся мною примирений братания распределялись так: главный мститель, брат убитого, братался первым с двоюродным братом убийцы; вторыми братались другой двоюродный брат убийцы с племянником убитого и, наконец, сам убийца с 5-летним сыном убитого. К вашему удивлению, даже этот малыш наотрез отказался пить из одного стакана с врагом., Как потом выяснилось, здесь не обошлось без влияния его матери. Наконец, члены комиссии должны были насильно влить ему молоко в рот. Мальчик получил горсть серебра и 2 тысячи рублей награды.
После братания все опять вышли во двор. Один из почетных стариков сказал речь, прося навсегда забыть старую вражду. Затем мулла прочел молитву, и обряд примирения закончился. Вечером в тот же день бывшие ответчики устроили торжественное угощение для бывших своих мстителей. А на следующий день я мог наблюдать, как один из прощенных убийц со счастливым лицом свободно шел по улице, торопясь на базар.
Кроме кровной мести, одним из зол ингушской жизни является развитие грабежей и воровства, которое отчасти вызвано той же кровной местью, главным же образом тяжелыми экономическими условиями и обостренной борьбой за существование в Ингушии. Не останавливаясь сейчас подробно на этом явлении, мне хочется только указать на изменения, которые новые условия и разложение старого быта произвели и в тех обычаях, согласно которым выносились приговоры ингушскими посредническими судами (см. стр. 79 и след.). Под влиянием нового хозяйства и быта ингуш все чаще должен обращаться за разрешением своих дел в общегосударственный суд. На долю его старинного посреднического суда все чаще приходятся такие дела, с которыми в общегосударственный суд не пойдешь. И ингушский доморощенный суд все больше начинает заниматься делами о правильном дележе награбленного между всеми участниками грабежа и т. п. Такая специализация и самый подбор лиц, вынужденных прибегать к услугам этого суда, придает ему, как здесь выражаются, все более воровской характер. А самые законы, которыми руководится в своих решениях этот суд, все больше и больше становятся «воровскими адатами», т.-е. обычаями, направленными специально на защиту не совсем честных способов наживы. На нескольких ярких примерах можно хорошо видеть, как именно в эту сторону изменяется старый ингушский «закон». Допустим, что произошел следующий случай: вор-ингуш забрался ночью во двор другого ингуша. Плохо разбираясь в темноте в незнакомой обстановке, он запутался, случайно упал в какую-то яму и сломал себе ногу. Вору все же удалось выбраться и доползти домой. По воровскому, «адату» хозяин такого «негостеприимного» двора должен будет уплатить потерпевшему вору, что полагается, за такое «ранение», или, в противном случае, он подвергается кровной мести со стороны фамилии потерпевшего.
Допустим еще, что некий вор-ингуш похитил лошадь и скачет на ней во всю прыть, спасаясь от погони. Если горячий или пугливый конь сбросит такого непривычного седока и убьет его на смерть, — по воровскому адату отвечать за смерть должен хозяин «неблагодарного» животного.
Ему объявят кровную месть, и «воровской» суд решит дело не в его пользу.
Сказанного достаточно, чтобы видеть, какому разложению подвергаются старые обычаи в условиях нового быта. Это обострение и ожесточение кровной вражда, этот «воровской» уклон посреднического суда яснее всего показывают, что старый «адат», закон, который поддерживал в горах определенный порядок и служил развитию и укреплению феодальных отношений в новых условиях, быстро разлагается и принимает уродливые и крайние формы.
Это доказывает, что старый ингушский быт умирает, и недалеко время, когда только из рассказов стариков услышит молодое ингушское поколение о том, как прежде ингуши мстили за убийства, воровали или покупали невест и разбирали свои дела в посреднических судах по «адату».
Молодая Автономная Ингушская область прилагает все усилия, чтобы скорее приблизить эту минуту. Пожелаем же от всей души ей успеха в этой благодарной работе и пожелаем еще, чтобы из самих ингушей вышли поскорее ученые краеведы, которые описали и сохранили бы для потомства старые ингушские обычаи подробнее, чем удалось сделать автору в этой маленькой книжке.
Может-быть, иной русский читатель, прочтя это описание обычаев кровной мести, подумает о сознанием собственного превосходства: «вот какие дикие нравы бывают у этих некультурных народов!» Увы, мне хочется в заключение разочаровать такого читателя.
Передовые, наиболее цивилизованные, гордящиеся своей культурностью народы Европы все еще прибегает к таким же способам кровной мести и выкупа за убийства. Надо только уметь наблюдать эти случаи там, где они все еще сохранились от глубокой древности, вопреки успехам европейской культуры.
Вот несколько примеров. Лет тридцать тому назад один из английских подданных был убит неграми в независимом негрском государстве Бенин, находившемся на западном побережьи Африки. Цивилизованные соотечественники убитого явились, уничтожили столицу этого государства вместе с ее жителями, а страну превратили в английскую колонию. Как видим, этот способ мести отличается от ингушского только тем, что «нападение на дом кровника», которое устроили англичане, совсем не носило того безобидного характера, как у ингушей в горах. И теперь ученые с трудом находят на месте погибшей столицы обломки замечательных, единственных в своем роде произведений негрского искусства.
Совсем недавно узнали мы из газет что один английский генерал был убит в Египте. На этот раз «кровником» Англии был объявлен Египет. Он должен был уплатить в виде «платы за кровь» круглую сумму в несколько миллионов рублей и лишиться некоторой доли подаренной ему перед тем самостоятельности. И в этом случае все отличие от «уплат за кровь», собиравшихся некогда с рода убийцы ингушами в горах, состоит в том, что вместо десяти поколений ответчиков — ответчиком был объявлен целый народ, и вместо убогих ингушских коров, которые все же шли в пользу пострадавшей семьи убитого, англичане собрали четыре с лишним миллиона рублей, уступив из них лишь небольшую сумму в пользу семьи убитого, Наконец, не так давно было ограблено несколько европейцев в поезде в Китае, о чем мы также читали в свое время в газетах. Под угрозой «кровной мести», т.-е. вооруженной интервенции со стороны всех высококультурных государств, Китай должен был уплатить сумму, во много раз превышающую ограбленное. Припомним, что ингуши, живя в горах, поступали при кражах так же, но с тою разницею, что они штрафовали больше всего за кражу в собственном доме, тогда как европейцы и американцы взяли так много именно потому, что кража произошла в чужом владении. У себя дома они иногда подвергаются таким же кражам со стороны китайцев, но и не думают в этих случаях штрафовать Китай.