Мы видели в третьей главе, как в горах некоторые ингушские роды, которые назывались «галгаями», начали захватывать власть над другими родами. Они собирали с подчиненных дань скотом или частью урожая, селили рабов и пленников на своей земле, заставляли их помогать себе в нападениях на врагов и строили военные башни, чтобы еще больше укрепить свою власть. Подчиненные им роды могли тоже иметь своих подчиненных и рабов.

Рабами становились взятые во время нападений на соседние племена пленники, найденыши или безродные беглецы; назывались они по-ингушски «лэй» от осетинского слова «лаг» — человек. Отсюда по старой памяти и делят теперешние ингуши все свои «фамилии» на 4–5 сортов. К самому последнему сорту относятся потомки «рабов рабов», т.-е. рабов, принадлежащих тем «фамилиям», которые, в свою очередь, были подчинены другим.

Богатые и сильные роды, конечно, стремились еще более усилиться, подчинить себе как можно больше других «фамилий». И обычай кровной мести они приспособили в это время к своим интересам. Главные роды пользовались кровной местью, чтобы сильнее укрепить свою власть над ответчиками. В это время и установились строгие правила, по которым можно устраивать нападения на дом убийцы. Установились и все те выкупы, которые убийца и его родственники выплачивали роду убитого и тем покупали себе жизнь и безопасность. Выплачивались эти суммы частью сразу, частью ежегодно. В конце концов, такие выплаты могли превратиться в постоянное подчинение виновного рода, который платил как бы дань своим мстителям.

В таких условиях роду мстителей, если он был достаточно силен, даже невыгодно было приводить в исполнение свою месть, т.-е. по-настоящему убивать убийцу. Пользуясь своим правом обиженного и угрожая войной, ему выгоднее было получить как можно больше пользы с обидчиков. Поэтому в старые времена в горах нападение на дом убийцы делалось не столько для того, чтобы его действительно убить, сколько для получения с него возможно большей платы за кровь. Мстители легко соглашались на то, чтобы убийца за ежегодную плату покупал себе право безопасно ходить по своему двору или работать на своем участке.

Выгода пользоваться правом обиженного для подчинения другой «фамилий» была настолько велика, что иногда (в редких, правда), случаях) устраивались даже подложные убийства сородичей, чтобы только как можно больше получить с виновного рода (см. выше стр. 74–75). Словом, нарождавшееся в горах подчинение одних родов другим, которое мы можем назвать начатками феодализма, превращало и кровную месть в одно из средств такого подчинения, которым сильные роды пользовались в борьбе против слабых.

Не то получилось после переселения ингушей на плоскость. Здесь они должны были с трудом перестроить все свое хозяйство и от скотоводства переходить к земледелию. В то же время на плоскости на ингушей стали давить со всех сторон более сильные соседи. Они старались подчинить ингушей своей власти и наложить на них дань, а иногда просто хотели отобрать себе ингушские земли. Особенно сильными и опасными врагами были здесь кабардинские князья. В войнах против горцев они пользовались помощью русских войск. Это заставило ингушей и других горцев, боровшихся с кабардинцами, просить русских принять и их в свое подданство. И около ста лет назад ингуши стали под русскую власть. На ингушской земле русские войска построили крепость, а вокруг нее начал мало-по-малу расти город Владикавказ.

Ингуши начинают возить в город на продажу свои продукты и от прежнего счета имущества на скот переходят в счету на деньги. У них понемногу заводятся свои богачи, — лавочники, мелкие скупщики хлеба и проч. В это же время через своих соседей-чеченцев ингуши принимают новую веру, мусульманство. Появляется ингушское духовенство, «муллы», которые тоже накапливают денежные средства и распространяют свое влияние в народе. Наконец, некоторые ингуши начинают служить у русских стражниками, мелкими чиновниками, попадают на военную службу, и немногие из них выходят через военные школы в офицеры и даже в генералы. Всем этим вновь выдвигающимся капиталистам, духовенству, чиновникам невыгодно было, по старой памяти, подчиняться другим родам и помнить о своем низком происхождении. И вот в новых условиях жизни на плоскости старое феодальное подчинение одних родов другим быстро исчезает. Здесь все ингушские роды как бы уравниваются друг с другом в происхождении и правах. Поэтому и нет нужды строить здесь каменные башни для укрепления родовой власти над другими «фамилиями». Только первый выселенец из гор Кэрцхал по старей привычке построил высокую боевую башню и жилую «галы», возле Назрани, где потом жили его потомки Мальсаговы. После него никто уже не строил башен на плоскости. Быстро исчезла и та доля власти, которою пользовался Кэрцхал и ближайшие его потомки над селившимися возле Назрани ингушами.

От прежнего феодализма — подчинения одних родов другим — у теперешних ингушей сохраняется только тот интерес и та щепетильность, с какими они и сейчас еще разбираются в древности и высоте происхождения своего рода и других «фамилий». В хозяйстве ингушский род давно разбился на отдельные самостоятельно-хозяйствующие семьи. Несмотря на родовой счет родства, ингуши все больше переходят к родству чисто-семейному. Родовые связи сейчас сохраняются у ингушей больше по старой памяти, как единственный доступный им способ коллективной взаимопомощи в тяжелых условиях малоземелья и бесправия. Лучше помнят об этих родовых связях в городах; на плоскости же родовой быт не имеет почти никакой опоры в действительной жизни.

Однако, кровная месть не исчезла с переселением на плоскость и живет среди ингушей и сейчас. Но в новых условиях жизни изменился и этот обычай. Случаи кровной мести на плоскости не стали реже и мягче, как можно было бы ожидать. Наоборот, они приняли здесь даже более беспощадный, более ожесточенный характер, чем раньше. Случилось это вот почему.

Мы уже говорили, что подчинение одних родов другим исчезло на плоскости. Поэтому теперь невозможно стало, угрожая кровной местью, подчинять виновную «фамилию» и тем укреплять силу и «славу» собственного рода. Сам род распался на отдельные семьи, которые стали жить чересполосно вперемежку с другими родами в больших плоскостных аулах. Поэтому сильно сократился и перечень членов рода, которых можно было облагать выкупом в пользу мстителей. Вместо выкупа с каждого из «однофамильцев» до 10 поколений включительно («во́шил»), теперь стали брать только одну «плату за кровь» с самого убийцы и его семьи («пхя») и некоторые другие выкупы с действительных участников убийства (например, «халхание» и проч.). Забывается также обычай нападать целым родом на дом убийцы сейчас же после преступления. Это станет понятным, если припомнить, как жили ингуши в горах. Они селились там маленькими аулами. Каждый такой аул населяли обыкновенно члены только одного рода или несколько родственных друг-другу родов. Поэтому нападения не вредили интересам посторонних родов и касались только самих враждующих. Не то получилось на плоскости. Здесь в большом ауле рядом часто живут представители совсем чужих друг-другу «фамилий». Нападение, беспорядочная стрельба, поджоги строений и проч. теперь мешают спокойной трудовой жизни всех соседей. Во время такого нападения могут оказаться убитые и раненые из посторонних родов и может начаться пожар во всем ауле. За убийства и пожары будут отвечать участники нападения. Из выгодного положения мстителей они могут оказаться тогда в опасном положении преследуемых. Поэтому в плоскостных аулах, к общей выгоде всех жителей и самих мстителей, исчезает обычай устраивать открытые нападения на дом убийцы. Если же такие случаи где-нибудь и происходят, то обычно усилиями соседей и уважаемых стариков аула быстро прекращаются, ко всеобщему благополучию. Наконец, на плоскости стала бороться с таким «нарушением общественного спокойствия» и русская власть. Естественно, что вместе с нападениями на дом исчезают и те выплаты, которые прежде собирались во время таких нападений («хиелым» и проч.). Даже самые названия их забываются на плоскости.