Это было так ужасно, что когда я вошел в операционную, где три его собрата лихорадочно трудились над ним, пытаясь остановить кровотечение и соединить кости, я невольно снял свою охотничью шляпу, словно над покойником.

Я с раздражением отогнал эту мысль и повернулся к своему брату Майкрофту.

— Я нашел твою записку, — сказал я.

Она была в квартире, которую мы когда-то снимали с Ватсоном на Бейкер-стрит, 221 — Б. Я вернулся после трехдневной погони за фальшивомонетчиками и нашел написанную мелким, но очень аккуратным почерком записку моего старшего брата; она была пришпилена к стене напротив моего любимого кресла ножом, который обычно охраняет мою корреспонденцию на каминной полке.

Глядя сейчас на бедного Ватсона, я подумывал о лучшем применении ножа.

— Я знал, что ты найдешь ее, — сказал Майкрофт.

Он почти не шевелил губами, но его подбородки все равно тряслись. Когда мы были детьми, Майкрофту, который был на семь лет старше меня, поручили заняться моим воспитанием. Это был один из тех случаев, когда родители были слишком заняты, а в обязанности гувернантки не входило повышение моего интеллектуального уровня.

Майкрофт обучил меня кодексу английского джентльмена, первый пункт которого гласил: «Никогда не проявляй своих чувств». Это был трудный урок, но я его отлично усвоил. Он сослужил мне хорошую службу в карьере частного сыщика. Я уверен, что моему брату в его карьере он пригодился не меньше, ведь ему часто приходилось урегулировать сложные ситуации в государстве.

Конечно, на нынешнем этапе жизни узнать это невозможно. Теперь мы взрослые люди. Мы не говорим о наших эмоциях, по крайней мере, друг с другом.

Но у этого кодекса есть своя цена. Вы учитесь прятать свои эмоции, но не избавляться от них. Они свойственны мне, так же как и любому другому человеку, они накапливаются, как пар в двигателе, поднимаясь все выше и выше, и кажется, что клапан вот-вот снесет, а ты нажимаешь на него чуть сильнее, и его не сносит.

Сегодня я давил на клапан изо всех сил и чувствовал, как меня распирает изнутри.

— Что произошло? — спросил я.

У Майкрофта был кислый вид. Он, должно быть, тоже давил на свой эмоциональный клапан, но так как он был мужчиной крупным, то и давить ему приходилось намного сильнее.

— Трудно сказать, — ответил Майкрофт, — На первый взгляд все понятно. На него напали спереди, затем жестоко избили неизвестным предметом.

— Судя по ранам, нападавший — правша.

В моей голове промелькнули обрывки моей монографии «Закрытые травмы и рваные раны, полученные от жестокого избиения тупыми предметами», когда я отодвинул локтем отходившего от стола врача, достал из кармана лупу и приступил к детальному осмотру.

— Очень похоже на следы крикетной биты, но более тяжелой и твердой, чем ясеневая. Или человек, размахивавший ею, — настоящий великан.

— Тогда было бы меньше ударов по ногам и больше по верхней части туловища.

— Правильно, — сказал я. — И Ватсон был бы мертв.

Я отошел в сторону, уступив место врачу, вернувшемуся с пузырьком морфия. Это был хороший знак — ведь трупу не вводят обезболивающее.

Я спросил у державшего пузырек врача, какие шансы у Ватсона.

— Не могу сказать ничего определенного, — ответил тот. — Избиение было очень жестоким; большинство людей, которых я видел в таком состоянии, были бы уже мертвы. Но у вашего друга Ватсона сердце как у льва, да и телосложение крепкое.

Может быть, все обойдется. А может быть, он впадет в кому, из которой никогда не выйдет. Все в руках Божьих. Один раз ему уже повезло — они бросили его недалеко от нашего хирургического отделения, как раз напротив клуба «Диоген».

— Клуб «Диоген», — эхом отозвался я.

Мы с Майкрофтом обменялись взглядами, он посмотрел на меня так, словно хотел сказать, что объяснит все в более подходящее время. Он был членом клуба «Диоген».

Вдруг оперируемый застонал.

— Ватсон! — окликнул я его.

Голос Ватсона был едва слышен, каждый звук давался ему с трудом.

— Холмс, — сказал он. — Это вы, Холмс?

Я взял его за руку. Он улыбнулся мне.

— Пытался немного поработать детективом… хромой… не следовало пытаться сделать так много… хотел произвести на вас впечатление… хромой, все хромые в одном месте… я должен сказать вам… барабанные… Барабанные палочки…

Как задиристый бульдог, попавший в яму, Ватсон снова и снова прилагал все усилия, чтобы подняться, но доктор так сильно замотал головой, что у него чуть глазные яблоки не вылетели. Я взял Ватсона за плечи и уложил его на стол.

— Тихо, старина, — сказал я ему. — И не беспокойтесь ни о чем. Вас избили, но вы не хромой.

— Нет, нет… не я… все, все хромые… должен узнать…

— С вами все будет хорошо, Ватсон, я уверен в этом. Вам нужно отдохнуть. А пока вы будете отдыхать, позвольте мне рассказать вам, что будет дальше. Я выясню, кто поступил так с вами, и обещаю, они заплатят за это — в соответствии с законом или иным образом.

Мне показалось, что я почувствовал, как он сжал мою руку.

— Простите, Холмс… я все испортил…

— Перестаньте нести вздор, — сказал я. — Послушайте, я не только найду того, кто это сделал с вами, я все это запишу в ваш дневник, так что вы ничего не пропустите.

Он еще раз сжал мою руку. Затем морфий начал действовать, он вздохнул и погрузился в глубокий сон.

Единственное место в клубе «Диоген», где можно было без помех поговорить, — это комната для посетителей. Майкрофт подал знак официанту принести нам туда бренди с содовой. Я налил себе немного янтарной жидкости, добавил из сифона газированной воды и сделал большой глоток. Я почувствовал, как теплая струйка стекает в мой желудок, но она не смогла растопить холод внутри меня.

— Миссис Ватсон сообщили? Она поехала в деревню навестить родственников. В Камберленд, насколько я знаю.

— Да, мне говорил помощник Ватсона. Все под контролем, насколько это возможно в нынешней ситуации.

— Расскажи мне все.

— Полагаю, что в какой-то степени это моя вина. В Министерстве обороны скандал — украдены схемы передвижения войск и чертежи некоторых технических новинок; более конкретной информации дать не могу. Документы уже возвращены, а иностранный шпион, который купил их, арестован. Но мы не смогли найти вора. Он получил сорок тысяч фунтов и, должно быть, планирует тайно вывезти их, а заодно и себя, из страны.

— Иностранный шпион назвал его имя?

— Он сказал, что видел только переодетого мужчину.

— В кого переодетого?

— Мужчина, с которым встречался иностранный шпион, всегда маскировался под сильно перебинтованного хромого.

— Ватсон в бреду твердил что-то о хромых. Майкрофт, только не говори, что, пока меня не было, ты отправил Ватсона ловить этого шпиона.

— Шерлок, ты меня обижаешь. Я безмерно восхищаюсь Ватсоном как твоим другом, как врачом, как энергичным человеком, даже как автором сенсационных рассказов о твоих приключениях. Но только болван отправил бы его одного на подобное секретное задание.

— Ну, ты не болван.

— Спасибо, — сказал брат.

Он незаметно просунул одну руку под свой жилет, как будто хотел почесать свой огромный живот. Затем вынул руку, держа в ней какой-то листок. Он ничего не сказал при этом, поэтому я тоже промолчал.

— Я всего лишь сказал, что мне нужна твоя помощь в расследовании дела о контрабанде, и попросил при случае передать тебе, чтоб ты позвонил мне в любое время дня и ночи.

— Как Ватсон это воспринял?

Брат поджал губы.

— Как обычно — страстно захотел вместе с тобой приступить к расследованию, даже не зная, что это будет за расследование. Но вот что занятно. В какой-то момент он спросил: «Контрабанда? Я не думал об этом, но, наверное, этим все и объясняется».

— Это так на него похоже! — сказал я. — Ватсон всегда ищет тайну или опасность даже там, где их нет.

— Здесь они были, — сказал Майкрофт.

— Ты считаешь, что Ватсон случайно столкнулся с проблемой вашего министерства?