Несколько минут я все же позволил себе не вылезать из спальника и отрешенно гля­деть в слуховое окно. Стук разбивающихся о шифер дождевых капель и сонное карканье ворон усыпляли. Я едва не задремал, рассматривая промокших и оттого недовольных птиц, кружащих по бледному пасмурному небу. Жаль, от чернокрылых пользы нет. Они уже не те, что раньше, и в пищу не годятся, даже хорошо прожаренные. После Катастро­фы для людей очень многое перестало быть съедобным. Более того, если раньше мы ели укроп, то теперь укроп ест нас - и поверьте, это странное утверждение не так далеко от истины...

Наконец я нашел в себе силы подняться и принялся готовить завтрак. Достал закоп­ченную железную кружку, налил в нее воды, которую вскипятил с помощью горелки, работающей на таблетках сухого горючего. В парящей воде я растворил кусочек сахара и сочетал этот божественный напиток с галетами и тушенкой. Трапеза вышла донельзя скромной, но вкусной.

Пора было собирать вещи. Упаковав спальник и пенку, я включил детектор аномалий - бежевый пластиковый брусок с маленьким оцарапанным дисплеем. Прибор работал исправно, я закрепил его под обшлагом левого рукава и приступил к осмотру других жизненно-важных вещей. Прежде всего, я убедился в наличии медикаментов и новых фильтров для респиратора, после этого перешел к оружию - благо, оно не нуждалось в чистке, так что я просто проверил его боеготовность. Мой автомат - «Вихрь», кровный брат «Винтореза» и «Вала» - достался мне волею случая и был предметом особой гордо­сти; впрочем, патроны для него встречались куда реже, чем для АК, и это порой вызыва­ло хлопоты. Пистолет тоже имелся - старый «тэтэшник», который еще ни разу меня не подводил. Роль холодного оружия исполнял внушительного вида тесак из углеродистой стали, мирно ждущий своего часа в ножнах на поясе.

Привычные действия не заняли много времени, и вскоре я закончил сборы. Потуже зашнуровал добротные ботинки, взвалил на плечи рюкзак и, спустившись по шаткой лестнице, покинул чердак.

На улице было пустынно. Проселочную дорогу развезло, появились большие мут­ные лужи, походившие на озера. Здешняя деревня помнила жизнь до Катастрофы, но все, что напоминало о прошлом, тускнело с каждым днем - дома разрушались, а пейзаж всечасно уродовала мутировавшая растительность.

Под ногами чавкала вязкая грязь, дождь продолжал уныло накрапывать. Я пересек размытую грунтовку и двинулся к северной окраине деревни, лавируя между обветша­лыми постройками. Тут требовалось проявлять дополнительную осторожность, чтобы не задеть сигналки, расставленные по периметру нашими ребятами.

- Эй, Веха! - окликнули меня, когда я уже одолел метров двести на пути к Лесу.

Это был бродяга по кличке Тик, мой хороший знакомый. Он, видимо, тоже собрался в путь-дорогу. Я остановился, и очень скоро Тик меня догнал.

- У меня хорошая новость, - сходу заявил он. - Вчера я купил информацию у одного человека, Падальщика. Отдал ему почти все, что скопил, но это того стоило.

- Ты рехнулся?

- Вообще-то нет, - нахмурился Тик.

Мне захотелось выругаться, но я сдержался и вместо этого спросил ровным голосом:

- Что за информация?

- Координаты Целителя, - выдохнул Тик.

Я все-таки выругался. Чтобы менять ложь на последнее, что есть у таких, как Тик, надо родиться мерзавцем.

- Ты понимаешь, что это такая же выдумка, как и Эдем? - вяло поинтересовался я, уже зная, каким будет ответ.

- Целитель реально существует! - Тик, похоже, не переставал удивляться тому, как можно не верить таким очевидным вещам. - Информация проверена. Конечно, добрать­ся до него будет трудно...

- Ну ясное дело, - перебил я. - Кому нужны недовольные покупатели? Этот твой Па­дальщик просто надеется, что ты не вернешься.

- Главное не вернуться. Главное дойти.

И он пошел. А через минуту я пошел следом, размышляя над сказанной им бессмыс­лицей. Тик не просил меня идти с ним, да и я не горел желанием искать то, чего нет. Но пока нам было по пути. Может быть, я сумею его разубедить.

Тик не подходил под описание обычного бродяги. У него была жена и дочь, поэтому он, чтобы прокормить их, работал и рисковал за троих. Ему приходилось нелегко. Он шел в такие места, куда в здравом уме не лезут. Тику давно следовало бы погибнуть, ведь теория вероятности неумолима, но почему-то Лес раз за разом откладывал его смерть. Возможно, это происходило потому, что Тик иначе смотрел на отравленные территории. Для него Лес был не убийцей, а единственной надеждой на спасение дочери, которая умирала от неизлечимой болезни. Только чудо могло помочь ей, и Тик начал верить в чу­деса. Его вера в легенду о Целителе - артефакте, избавляющем от любых недугов - была настолько тверда, что никто из бродяг не хотел отнимать ее и не пытался с ним спорить. Тик собирал крупицы информации, выслушивал каждую байку о Целителе. Я его по­нимал. В легенды о чудесной панацее всегда охотно и слепо верили люди, стоявшие на пороге отчаяния. Этим часто пользовались негодяи и подлецы, готовые извлечь выгоду из чужого несчастья. Случай с Тиком не стал исключением. Интересно, скольким еще Падальщик продал координаты, явно взятые с потолка?

- Скажи хотя бы, куда идешь, - потребовал я.

- За Водохранилище, - пробормотал Тик, не оборачиваясь.

Я не стал говорить ему, насколько гиблые там места. Он и так был в курсе.

Свинцовое небо все щедрее сыпало дождем. Пришлось надеть капюшон, чтобы ле­дяные капли не попадали за шиворот. Полностью я не промокал лишь благодаря слою влагоустойчивой ткани, которым был покрыт мой самодельный комбез. Густая пелена мороси снижала видимость до двадцати шагов, и это меня не радовало.

- Надо подождать, пока стихнет, - предложил я.

Тик не возражал. Буйство дождя мы пересидели в накренившемся ржавом бараке, пол которого был обит насквозь прогнившими досками и усеян мелким мусором. Я сже­вал пару галет, пока непогода правила бал, а Тик умял пакетик сухофруктов.

К тому времени, когда мы вошли в Лес, дождь прекратился полностью. В неесте­ственно скрюченных кронах слышались тоскливые, какие-то совсем уж безнадежные завывания холодного ветра. Не будь на мне респиратора, наверное, тоже завыл бы от тоски.

Ходить по Лесу я умел получше многих. За это меня и прозвали Вехой. Жестом по­казав Тику, чтобы тот следовал за мной, я взглянул на детектор аномалий и направился к первому ориентиру - старой телеге, одиноко стоявшей в затопленной ложбине. Вторым ориентиром были останки железобетонного забора, но близко к ним подходить не стои­ло. Наземные корни деревьев вгрызлись в плиты, созданные человеком, и разломали их, будто не желая терпеть возле себя инородные предметы. Куски бетона покрыл ядовитый фиолетово-бурый мох, и теперь они довольно органично смотрелись рядом с гигантски­ми корнями.

Спустя час максимально осторожного передвижения по Лесу мы дошли до широ­кой асфальтовой дороги, умытой дождем. Тут и там ее вспарывала высокая трава цвета пыли.

- Говорят, один бродяга из такой травки себе нож сделал. - Я бросил взгляд на Тика. - Лезвие, дескать, острое до жути и не тупится. Как думаешь, брешут?

Тик неопределенно пожал плечами.

- Ты идешь на верную смерть, - буркнул я. - Нет никакого Целителя.

- Я знаю, что есть. - Он вдруг улыбнулся.

Здесь, у этой дороги, наши пути расходились. Тик должен был идти прямо, на север, я же - вдоль дороги на запад. Но мне не хотелось бросать его. Жизнь Тика, в отличие от моей, имела смысл. А это дорого ценилось. Если я сейчас дам ему уйти и умереть, то смогу ли потом простить себя?

- Черт с тобой, идем вместе! - выпалил я.

- Ты серьезно? - Тик не верил своим ушам. - Сам знаешь, затея опасная...

- Да плевать.

Плевать, что мы пойдем маршрутом, который выдумал чей-то злой разум. Главное, что я не оставлю Тика, этого наивного идиота. Вдвоем будет проще достичь цели, и в случае успеха он поймет, что его обманули. Хотя, возможно, смерть для Тика окажется куда милосерднее, чем горькая правда.