— Генерал, я надеюсь на вас!

Огюст Коленкур, заменивший убитого Монбрена, стоял навытяжку перед императором.

— Ваше величество! Я буду на холме живым или мертвым!

Генерал не соврал. Не прошло и часа, как он был убит на Курганной возвышенности, позже получившей название «могила французской кавалерии».

Дивизия Коленкура прорвалась севернее холма и, разворачиваясь по спирали, атаковала позиции Лихачева почти с тыла. Следом за Коленкуром во фронт и во фланг, от флешей, ударил Богарнэ. Почти час отбивалась дивизия от превосходящих сил французов. Израненный Лихачев попал в плен.

Захватив орудия батареи, французы намеревались обратить их против русских, но не успели. Барклай де Толли, собрав в кулак имеющуюся у него конную артиллерию, пехоту и кавалерию, умело нанес ответный удар, сбросив противника с высоты.

Московский драгунский атаковал правее кургана, в том месте, где совсем недавно прорывались кирасиры Коленкура. Смятые французы отступали бегом, в их рядах царила паника. Со склона Данилов видел, как у подножья холма четыре зарядных ящика, перегородили путь отступающим кирасирам, заставляя их терять скорость и объезжать по длинной дуге. Ездовые безуспешно пытались развернуть лошадей. Николай решил воспользоваться заминкой и бросил драгун прямо на столпившихся у зарядных ящиков кавалеристов противника.

Холодный азарт наполнял душу, измученную долгим ожиданием. Копыта несущейся галопом лошади отстукивали ритм, который окончится пистолетными выстрелами, звоном железа и выплеснувшейся наружу яростью.

Но не один Данилов заметил заминку неприятеля. Первый эскадрон начал маневр раньше и теперь его драгуны скакали в сотне шагов впереди. «Ничего, дела всем хватит, — подумал Данилов, — не здесь, так дальше догоним французов».

Тем временем кирасиры, подгоняемые командами офицеров, смогли обогнуть препятствие. Ездовые зарядных ящиков наконец справились с лошадьми, и повозки двинулись, разъезжаясь веером. Но что-то опять не заладилось, и возницы посыпались с козел.

Данилов вдруг заметил, что рядом с повозками находится еще несколько лошадей и, кажется, пара всадников. Спустя несколько секунд шестеро наездников поскакали догонять кирасиров. Следом за ними мчался первый эскадрон.

Повозки теперь стояли с разных сторон дороги, и русские кавалеристы неслись напрямую, не снижая скорости. Примерно треть из них погибла сразу. И еще половина драгун эскадрона оказалась ранена или сильно ушиблена — многие падали с убитых лошадей. Залп вражеской артиллерии накрыл гранатами первый эскадрон.

— Стой! — истошно закричал Данилов, пытаясь поднять коня на дыбы. Он вдруг отчетливо увидел, как по телам раненых и побитых от ударов о землю товарищей проходит его эскадрон, и ужас возникшей картины заслонил остальные чувства. Но только на секунду, пока князь не понял, что лошади успевают остановиться. И сразу же, словно отделившись от эмоций, мозг начал разбираться в ситуации. Как?! Как такое могло произойти? Откуда стреляла вражеская батарея? Уж точно не с Курганного холма! Пехота успела вновь захватить орудия. Так откуда? И почему так точно? Ведь Николай не увидел ни одного взрыва в стороне. Сколько же пушек должно быть, чтобы одним залпом положить целый эскадрон? Или не было никакой батареи? Тогда что это?

Новый взрыв грохнул, прямо под лошадью одного из немногих остававшихся пока в живых — драгуна первого эскадрона. Упали еще с десяток всадников. Схватившись за грудь, медленно свалился с коня командир второй роты, стоящий рядом с Николаем. Левое плечо Данилова словно обожгло огнем. Да что же такое творится?

В этот момент Николай заметил, что шестерка французов, только что во весь опор улепетывающая от драгун, стоит в нескольких сотнях шагов, любуясь кровавым зрелищем, развернувшимся около брошенных повозок. С такого расстояния, конечно же, трудно увидеть, что один из всадников на две головы ниже остальных, но Данилов в этом случае смотрел не глазами. В доли секунды он понял, что не было никакого орудийного залпа — первый эскадрон каким-то дьявольским способом уничтожили эти французы! И ни на мгновение не возникло сомнения, что принадлежат они к давним знакомцам князя.

Волна безумного бешенства поднялась в груди Данилова. Объезжая убитых и раненых драгун позади повозок, он пустил лошадь в карьер. Без всяких команд эскадрон пошел вслед, точно выполняя маневр командира.

Яростная злоба, а не точно выверенное решение руководила сейчас Николаем. Мозг отчаянно протестовал. Шансов догнать противника нет никаких, хотя расстояние за то время, пока они разворачивали и разгоняли коней, существенно сократилось. Только овраг вот он, рядом! А что дальше? Там, за оврагом французы. Атаковать эскадроном дивизию кирасир? Или сказать: «Так нечестно! Отдайте нам ваших лазутчиков». Но ярость не давала Данилову прислушаться к голосу разума.

«Случай — вот кто истинный царь вселенной!» — сказал Наполеон во время Бородинского сражения. Историки, правда, не могут прийти к единому мнению, по какому поводу он это произнес. Во всяком случае, высказывание в полной мере подходит к тому, что произошло дальше.

В нижней части оврага, там, где невзрачный ручеек пытался найти дорогу к реке, лошадь одного из французов сломала ногу, поскользнувшись на мокром камне. У остальных было достаточно времени, чтобы подобрать товарища и выбраться наверх по длинному пологому склону, где они находились бы в полной безопасности. Но, к несчастью, он ехал последним, и его отсутствие заметили не сразу.

Словно коршуны на добычу бросились драгуны на одинокого француза, с трудом поднимающегося с земли. Маленький отряд заметил потерю товарища слишком поздно, теперь уже русские находились близко. По команде все пятеро выдернули ружья из-за спины. Трое как-то странно задрали стволы вверх и выстрелили. Двое других выжидали.

До француза оставались не больше четырех дюжин шагов, когда взрывы ударили прямо перед драгунами, свалив наземь с десяток самых быстрых. Осколок металла скользнул по щеке Данилова, кивер сорвало. Конь так резко остановился, что Николай чуть не перелетел через голову. Несколько всадников обогнали командира, и теперь мчались на француза, вскинув палаши.

Со склона выстрели. Двое драгун, ближайших к потерявшему лошадь противнику, рухнули на землю.

— Первая рота, атаковать! — крикнул Данилов, взмахнув рукой в сторону стоящего на склоне неприятеля. Французы развернули лошадей и поскакали к своим. Оставшийся, однако, не терял присутствия духа. Легко отбив удар палаша, он увернулся от другого и выстрелил в грудь ближнему драгуну из неожиданно появившегося в руке пистолета. При этом успел сместиться вниз по ручью, туда, где на лошадях достать его стало невозможно. Пока драгуны спешивались, он успел, воткнув саблю рядом с собой, что-то сделать с пистолетом. Данилов не понял, зачем ему это — не перезаряжать же он его собрался!

В другой руке у француза появился непонятный пакет, который он слегка подбросил вверх так, чтобы тот упал между ним и драгунами. Негромкий хлопок — и черный плотный дым широкой стеной загородил противника.

«Он пойдет к кустам!» — подумал Николай, бросаясь напрямую через ручей.

Еще один хлопок — и стена дыма расширилась, вставая на пути Данилова. Двое бегущих рядом драгун нырнули в черное облако, а Николай скользнул в сторону, вдоль ручья, чтобы раньше увидеть, что происходит там, за дымовой завесой. «А ведь, точно они! Понятно, почему Тимохин не поймал их!» — мелькнуло в голове у Данилова.

Француз действительно уже был недалеко от кустов. Выбравшиеся из дыма драгуны пошли в атаку. Оказавшийся сбоку Николай находился хоть и значительно дальше, но вне поля зрения француза.

Выстрел свалил еще одного русского, но даже в этот момент Данилов ничего не понял, решив, что неприятель достал второй пистолет.

«Теперь никуда не денется», — решил Николай, выцеливая ногу противника.

Но то, что сделал француз, потрясло его. Еще стреляя, он вновь воткнул саблю в землю, запуская освободившуюся руку в карман. Потом эта рука, выпорхнув наружу, коснулась пистолета. Через секунду раздался щелчок, что-то полетело в траву, а оружие француза уже поворачивалось в сторону второго драгуна.