Откуда было знать Ревекке, что с последним ее письмом Ирод получил и записку Антония, в которой тот обозвал его размазней, не способным вступить во власть над Иудеей, дарованной ему сенатом Рима и подкрепленной римскими легионами, направленными в помощь ему наместником Сирии Соссием? Заканчивалась записка Антония обидными для Ирода словами: «Из твоей медлительности я делаю вывод: у тебя, кого я считал своим другом и бесстрашным воином, на уме одни лишь бабы да пьянки и полное нежелание заняться государственными делами».
В месяце адар[205], когда снова зацвел миндаль, границу Галилеи пересек Соссий во главе большого пешего и конного отряда и быстрым маршем направился в Самарию на соединение с основными силами Ирода. Теперь под началом Ирода оказалась армия численностью тридцать тысяч человек, – больше, чем насчитывала армия Александра Македонского в начале Великого восточного похода. Вся эта масса мужчин, разделившись на одиннадцать легионов, шеститысячную конницу и вспомогательные войска сирийцев, двинулась тремя колоннами под командованием Соссия, Махира и самого Ирода на Иерусалим.
На шестой день похода взору Ирода предстала столица Иудеи – «радость всей земли», как называл его псалмопевец[206], и «святой город», как назвал его Неемия[207]. Этот город Ироду предстояло покорить. Взять во что бы то ни стало. И дело тут было не только в том, что двоевластие, сложившееся в Иудее, становилось далее нетерпимым, – Ирод, вопреки мнению, сложившемуся о нем среди евреев, вовсе не держался за царскую власть, во всяком случае, пока не держался. Как и три года назад в Риме он готов был уступить ее Аристовулу, благо за это время его шурин превратился из мальчика, не знающего страха, в рассудительного шестнадцатилетнего юношу, который имел еще и то преимущество перед простолюдином Иродом, что происходил из рода Хасмонеев. Антигон же, проводящий явно националистическую политику, обрекал Иудею и ее народ на физическое уничтожение. Всецело поглощенный одной лишь страстью – во что бы то ни стало стать общепризнанным царем, – он никак не мог взять в толк, что мир пришел в движение и стал теперь совсем не таким, каким был при Маттафии. В этом мире происходили невидимые поверхностному взгляду процессы сближения отдельных небольших стран с другими, более крупными, равно как сближения, а в ряде мест и слияния отдельных народов с соседними и образование новых наций. Процессы сближения и слияния разных народов, начавшиеся еще при Александре Македонском, стали теперь преобладающими. Они шли на пользу всем. Греки дали миру великую культуру, которая научила народы понимать и ценить красоту. Римляне проложили первоклассный дороги, которые сократили расстояния и способствовали развитию мировой торговли, что, в свою очередь, вызвало к жизни необходимость разработки общих правил поведения для всех стран и народов, и правила эти легли в основу возникновения новых норм сосуществования различных народов – международного права, одинаково соблюдаемого всеми. Свое слово в этих изменяющихся условиях жизни могли сказать и евреи с их приверженностью к неукоснительному следованию древним законам нравственности, известным как Десять заповедей заповедей Моисея[208]. Могли бы, но не сделали этого. И не сделали по причине своего национализма, искусственно подогреваемого вождями, убежденными в исключительности евреев, в их избранности Предвечным как особого народа, стоящего выше любого другого народа, в праве евреев использовать эти народы для достижения собственных корпоративных интересов и в то же время независимых от кого бы то ни было. С таким положением в меняющемся мире никто из соседей евреев не станет мириться, и рано или поздно неприязнь соседей евреев к их вождям распространится на весь народ. Именно такую неприязнь и испытали на себе евреи со стороны египтян, среди которых они появились и сформировались в самостоятельный народ. Вместо того, чтобы перенять у египтян то лучшее, что у них несомненно было как у древнейшего народа, ставшего основоположником цивилизации, евреи придумали себе миф о своей Богоизбранности и противопоставили себя коренному народу, среди которого жили и которым уже во времена сына патриарха Иакова и первенца Рахили Иосифа управляли. Когда же коренной народ не пожелал и дальше мириться с зависимым от все более разрастающегося по численности и все более замыкающегося в себе народа и указал ему на подобающее ему место рядом с собой, но не выше себя, евреи объявили себя рабами, хотя таковыми никогда в Египте не были, и покинули страну своего происхождения и многовекового пребывания в поисках более удобного для себя места проживания, объявив это место Землей, обетованной им Богом.
Та же Библия без прикрас рассказывает, сколько горя и страдания принесли евреи народам, тысячелетиями проживавшими на Святой земле и считавшими эту землю своей родиной. Точно в таком же зависимом от новых пришельцев положении могли оказаться теперь, во времена Ирода, и евреи, настаивая на своей исключительности и нежелании походить на кого бы то ни было.
Египтяне не простили евреям их предательства по отношению к себе, думал Ирод, сам в полной мере испытавший на себе ненависть евреев как к инородцу, и стали первым древним народов, который проникся неприязнью к евреям, сочиняя о них разного рода небылицы. От египтян неприязнь к евреям унаследовали греки, а за ними и римляне. Ирод, воспитанный в эллинистическом духе, прекрасно знал историю и многое в этой неприязни если не разделял, то понимал и пытался в меру сил исправить. Что-то ему удалось, что-то нет. Примирение других народов с евреями произойдет много позже в христианстве, которое возникло в недрах иудаизма как ересь, а позже стало мировой религией. Этому во многом способствовала деятельность Ирода и как царя, наделенного огромными властными полномочиями, и как личности, искавшей, подобно греческим философам, высшего смысла существования и предназначения на земле человека. Парадокс, однако, состоял в том, что евреи, давшие миру христианство, сами в христианство не обратились, тем самым дав пищу их противникам для новых обвинений в самых невероятных преступлениях против человечества[209].
Иное дело шурин Ирода и брат Мариамны Аристовул. Воспитанный, как и Ирод, в эллинистическом духе, он, несмотря на свою молодость, одинаково равно относился ко всем людям вне зависимости от их национальной принадлежности и вероисповедания. Для него не имело значения, кто перед ним: иудей, грек, римлянин или кто другой. Длительная оборона Масады, когда ему, природному еврею, приходилось сражаться с евреями же, научила его другому: различать людей не по их национальной принадлежности, а по тому, враги ли они ему или друзья. Именно таким и должен быть, думал Ирод, царь Иудеи. Ну да что толку гадать, каким царем мог стать Аристовул, если царем уже назначен он, Ирод? Ему и надлежит спасти Иудею и ее народ. Даже ценой все возрастающей ненависти к нему со стороны евреев.
Ирод с грустью думал о тяжести ответственности, которую возложила на его плечи судьба. На время он даже забыл о защитниках города, которых ему для их же блага предстояло покорить. Он чувствовал себя Давидом, оказавшимся один на один перед огромным Голиафом. А как было бы славно, если бы перед ним находился сейчас не Голиаф-Иерусалим, а благочестивый Орна – славный потомок внука Ноя Иевуса, основавшего в незапамятные времена этот Великий город[210].
Впрочем, рассчитывать на благородство сторонников Антигона не приходилось. Иерусалим основательно подготовился к обороне. На десятки верст вокруг города были вырублены все леса и сожжены деревни, чтобы армии Ирода не досталось ничего съестного, а его коннице и вьючным животным фуража. В самом Иерусалиме сосредоточились значительные силы иудеев. По сведениям перебежчиков, там находилось до полумиллиона одних только воинов, не считая мирных жителей. Ворота города частью были заложены камнем, а частью обиты снаружи и изнутри железными и медными листами. Над воротами были надстроены сторожевые башни, в которых постоянно находились дозорные, внимательно следившие за всеми перемещениями воинов Ирода.
205
Адар – последний, двенадцатый месяц еврейского религиозного и шестой гражданского календаря, соответствующий февралю-марту григорианского календаря. В високосный год к месяцу адар добавлялся месяц адар батраах.
206
См. Пс. 47:3, Пс. 121.
207
Неем. 11:1, 18. О Неемии нам известно, что он служил виночерпием у персидского царя Артаксеркса I Длиннорукого. Узнав от своего брата и других евреев о бедственном положении Иерусалима, он упросил царя разрешить ему поехать в Иерусалим, чтобы отстроить город. Царь такое разрешение ему дал, назначив Неемию областеначальником Иудеи (евр. паках, перс. тиршафа, что означает «строгий господин»). В течение двенадцати лет – с 445 по 433 гг. до н. э. – Неемии удалось восстановить разрушенный город и возвести вокруг него крепостную стену, а также провести совместно с Ездрой, прозванным «вторым Моисеем», ряд социальных реформ, направленных на снижение злоупотреблений властью со стороны священнослужителей, общее повышение уровня образованности народа, упорядочение законов о браке и т. д.
208
Десять заповедей Моисея – древнейшие нравственные установления, выработанные человечеством за всю предшествующую историю его существования и впервые сформулированные евреями в виде законов, обязательных для исполнения каждым. Заповеди эти в наиболее концентрированном виде изложены в книге Исход и направлены против идолослужения и сотворения кумиров, против злоупотребления именем Господа и необходимости соблюдения субботы, предписывают людям почтительное отношение к родителям, запрещают убийства, блуд, воровство и лжесвидетельство, направлены против похотей (см. Исх. 20:3-17). На основе этих нравственных заповедей были выработаны и изложены в Библии гражданские законы. Законы эти касались таких сторон общественной жизни, как отношение к власти и правил ведения судопроизводства, устанавливали виды преступлений, влекущие за собой применение смертной казни, предписывали правила ведения войны, оговаривали условия заключения браков и рассматривали причины, позволяющие мужу и жене развестись, касались вопросов преступлений, направленных против общественной нравственности (сюда входили противоестественные половые связи и кровосмешение), и наказаний за эти преступления, регламентировали формы и сроки оплаты труда наемных работников и служащих, определяли нормы предоставления займа и залога, процентных ставок, говорили о нетерпимом отношении к взяткам и подкупу, краже людей, наказаниях за воровство и т. д. (изложены повсеместно в книгах Исход, Левит, Числа и Второзаконие).
209
Что в этих обвинениях имеет под собой основания, а что не имеет, мы увидим в заключительной части нашей книги. Сейчас же небезынтересно сказать вот о чем. Евреи, или правильнее будет сказать иудеи, часто называют себя народом Книги, имея в виду Тору, или Пятикнижие, которое они изучают как откровение Бога. С тем же основанием можно назвать народами Книги исламистов, если под Книгой понимать один лишь Коран. Все дело, однако, в том, что замкнутость на одной пусть Великой Книге, Книге Книг, ведет к самоизоляции, а самоизоляция приводит к отчуждению от других народов, которые не считают Тору или Коран единственным и исчерпывающим откровением Бога, к которому нечего прибавить и от которого нечего убавить. Идеологические разногласия (а религия – это прежде всего идеология) чреваты самыми трагичными последствиями, – история, в том числе современная, знает тому бесчисленное множество примеров. В случае неприязненного отношения древних народов к евреям также легко обнаруживаются идеологические корни. Это не означает, что в религиях, исповедуемых одними народами и игнорируемых другими народами, больше минусов, чем плюсов, поскольку положения этих религий разделяются не всеми. У Сенеки были все основания сказать о евреях, начало разгрому которых положил его воспитанник Нерон: «Victi victoribus leges dederunt» («Побежденные дали законы победителям»). Но вот возведение одной религии в абсолютный закон в ущерб всем остальным религиям приводит к такому печальному явлению, какое известно под названием ксенофобия. Это хорошо видно на примере возникновения в древности антисемитизма вначале в среде египтян, а за ними греков и римлян (хотя последние, как мы помним, относились более чем терпимо к иудаизму и даже специальными эдиктами обязывали подчиненные им народы не препятствовать иудеям, живущим среди них, отправлять свои религиозные обряды). Упоминавшийся выше Я. И. Израильсон писал: «Небезынтересно будет вкратце проследить начало и постепенный рост враждебного отношения греков к евреям, перешедшего от них к римлянам… Первое, более близкое знакомство греков с евреями началось, как известно, при Александре Великом, покорившем всю Иудею и переселившем значительную часть евреев в Египет. Как Александр, так и первые Птолемеи и Селевкиды относились очень дружелюбно к своим еврейским подданным и ни о каком предубеждении и ни о каких предрассудках против них в то время ничего не было слышно. Они стали проявляться только впоследствии, когда чистый и благородный дух эллинизма все более вырождался и развращался пристававшими к нему чужими элементами. Первыми творцами столь часто встречающихся в позднейшей греческой и римской литературе басен о евреях, их происхождении, прошлом и культе были не греки, но эллинизированные египтяне, и главной мастерской, где фабриковались все эти сказки и выдумки, был египетский город Александрия. Этот город, достигший в короткое время необыкновенно высокого развития и сделавшийся скоро, благодаря многочисленности населения, торговому значению, богатству и сосредоточившимся в нем умственным силам, главной метрополией греческого мира, вмещал в себе также множество евреев, переселившихся туда отчасти по принуждению, отчасти добровольно. Благодаря покровительству, оказанному им Птолемеями, высоко ценившими их преданность престолу и отечеству и часто пользовавшимися их услугами, благодаря своему благосостоянию, которое они создавали собственной энергией и честным трудом, евреи скоро приобрели в Александрии влиятельное и выдающееся положение, которое не могло не вызывать зависти природных египтян, претендовавших на первенство и считавших себя оттесненными чужим народом».
Автор этого фрагмента еврей и говорит о евреях как народе исключительно лояльном к властям, которым служат, редкостной энергии и трудолюбия, благодаря чему добились благосостояния, и выдающихся способностей, позволившим занять «влиятельное и выдающееся положение» в государстве. Однако эта очевидная идеализация евреев как народа без тени недостатков не мешает тому же автору подметить глубокую отчужденность евреев от тех же греков, когда речь заходит о религиозных разногласиях, хотя Израильсон и здесь излишне идеализирует иудаизм чуть ли не как самую совершенную религию из всех других религий. Продолжу цитирование: «Такова уже природа ненависти, – раз она возбуждена, то она уже не останавливается на своем пути и не знает предела, но все более развивается и ищет себе все новой пищи, стараясь открывать в предмете, против которого она направлена, все новые стороны, к которым она могла бы придираться, и истолковывая все в нем, даже самое невинное, во враждебном смысле. И чем сильнее она въедается, тем она становится ожесточеннее и тем больше она нарождает предрассудков, которые, раз появившись на свет, уж не так легко могут быть искореняемы, в особенности если они поддерживаются в слепо верующей и не способной к критическому анализу толпе авторитетным словом литературы. Еще хуже бывает, если предмет ненависти отличается известными, резко бросающимися в глаза, особенностями, которые не разделяются другими, если он своим мировоззрением, религиозными взглядами, нравственными понятиями – одним словом, всем тем, что составляет существеннейшую и характернейшую черту человека, выдается из всей окружающей его массы и образует строго определенную индивидуальность. Но таковыми именно были евреи в древнем мире. Их религия составляла прямую противоположность всем, без исключения, культам тогдашнего времени, их нравственный кодекс, которым регулировался их образ жизни, во многих отношениях расходился с господствовавшей моралью. Им не могли простить, что они не поклоняются божествам других народов, что они не признают никакого другого культа и отвергают всякую другую форму богопочитания. Отуманенные языческим духом, греки и позже римляне не были в состоянии возвыситься до понимания религии евреев и их чисто духовного культа и поэтому видели в них людей безбожных, презирающих богов, лишенных всякого религиозного чувства. Обвинение в безбожии и презрении богов было самое тяжелое, которое возводилось на евреев, и чаще всего повторяется во враждебной евреям литературе. Оно и служило главным поводом столкновений, которые в отдельных городах, как в Александрии, Антиохии и Кесарее, происходили между евреями и их языческими согражданами. Религиозная особенность, естественно, обусловливала собою также некоторую социальную обособленность. Евреи, хотя принимали самое деятельное участие в политической и коммунальной жизни, занимали, как, например, в Египте, важные должности, отличались в качестве полководцев и вообще не отставали от общих интересов и не чуждались господствующей культуры, но в частной жизни, по крайней мере насколько она определялась религией или не согласовывалась с их нравственными понятиями, они соблюдали некоторый сепаратизм. Они не разделяли трапезы греков, не участвовали в их празднествах, не присоединялись к их неумеренным оргиям, не присутствовали на шумных вакханалиях, не посещали палестры, не увлекались страстью к гимнастическим играм и вообще держали себя вдали от тех явлений греческой жизни, которые не соответствовали их более серьезному направлению духа. Отсюда возникло новое обвинение, не менее тяжелое и роковое, чем первое, обвинение в нелюдимости, в устранении себя от сообщества с другими, в замкнутости и, наконец, также в недостатке гуманности и в человеконенавистничестве. Эти два обвинения, которые впоследствии даже возводились язычниками на христиан и которые, конечно, лишены всякого фактического основания и могли возникнуть лишь на почве полного незнакомства с сущностью еврейской религии и совершенного непонимания ее возвышенного содержания и идеального духа, служили главной подкладкой враждебного отношения к евреям древнего мира».
210
Иерусалим был основан древними жителями Палестины хананеями и назывался вначале Салим. После завоевания Палестины Иисусом Навином и раздела ее земли между двенадцатью коленами Израилевыми, часть коренных жителей была уничтожена, часть бежала с родины (историк VI в. н. э. Прокопий из Кесарии, Палестина, приводит надпись на финикийском яз., обнаруженную в его время неподалеку от гор. Тингис в Мавритании, Зап. Африка: «Мы те, которые убежали от разбойника Иисуса, сына Навина»), а часть осталась на родине. К числу тех, кто остался на родной земле, был и иевусянин (иевусеи – одно из хананейских племен) Орна, имевший гумно на горе Мориа в Иерусалиме. После того, как Давид впал в грех любостяжания, прельстившись красотой Вирсавии и послав на верную смерть ее мужа Урию, Бог наслал на евреев моровую язву. Пророк Гад, когда Давид исповедался перед ним в своем грехе, посоветовал царю взойти на гору Мориа, поставить там жертвенник и принести Богу искупительную жертву. Давид, послушавшись совета Гада, взошел на гору, где Орна со своими сыновьями молотил пшеницу, и рассказал ему обо всем случившемся с ним и с его народом. Растроганный Орна не только уступил даром Давиду свое гумно под жертвенник, но и предложил ему бесплатно повозки для доставки на гору дров и волов для жертвоприношения. Давид, однако, отказался принести в жертву полученное даром и выкупил у Орны волов за 50 сиклей серебра и землю за 600 сиклей золота, после чего принес жертву всесожжения и мирную жертву, и моровая язва прекратилась. Впоследствии Давид не раз приносил здесь жертвы Богу, а его сын от Вирсавии Соломон воздвиг на этом месте Храм (рассказы обо всем об этом можно найти в 2 Цар. 24; 1 Пар. 21; 2 Пар. 3:1).