Может быть, Павла бичевали еще несколько раз, и вполне вероятно, что его отлучили от синагоги в Тарсе — соответственно, соплеменники прекратили с ним всякое общение, что, в свою очередь, вынудило отца окончательно разорвать отношения. Слова, обращенные Павлом к ефесянам, Может быть, носят в себе отпечаток яростной ссоры с отцом, случившейся, когда природный темперамент Павла возобладал над "кротостью и добротой Христовой": "И вы, отцы, не раздражайте детей ваших". Итак, после выяснения отношений, по неумолимому решению отца, Павел был изгнан из дому, лишен наследства — и стал нищим, как истинный апостол.

Если Павел к тому времени еще не овдовел — что стало с его женой? В Первом Послании к Коринфянам он говорит: "Прочим же я говорю, а не Господь: если какой брат имеет жену неверующую, и она согласна жить с ним, то он не должен оставлять ее, если же неверующий хочет развестись, пусть разводится, брат или сестра в таких случаях не связаны; к миру призвал нас Господь". Кто знает — может быть, Павел вспоминал свою любимую жену, когда писал эти строки — жену, отвергнувшую Христа, отказавшуюся присоединиться к мужу в Дамаске и вернувшуюся в Таре, чтобы исчезнуть там навсегда. "Что для меня было преимуществом, то ради Христа я почел тщетою", — пишет Павел, — "Да и все почитаю тщетою ради превосходства познания Христа Иисуса, Господа моего: для Него я от всего отказался и все почитаю за сор, чтобы приобресть Христа".

Лишенный дома, удобств и общественного положения, Павел скрылся где-то в дикой местности, в отрогах Тавра. Именно там, в 41 или 42 году по Р.Х., возможно, в пещере, которую и теперь называют "Пещерой Святого Павла", ему было видение и откровение Господне, настолько важное и святое для Павла, что он хранил молчание о нем более четырнадцати лет, а потом решился только осторожно упомянуть об откровении в третьем лице: "Знаю человека во Христе, который назад тому четырнадцать лет, — в теле ли — не знаю, вне тела — не знаю: Бог знает, — восхищен был до третьего неба".

В противоположность Иоанну на Патмосе, которому ясно было повелено записать все, что было сказано, Павел слышал "неизреченные слова, которые человеку нельзя пересказать". В последующие годы — разочаровываясь и терпя временное поражение, в раскаянии и в муках — он сохранил немеркнущую память об этом отблеске вечности. "Глаза не видят и уши не слышат" — говорил Павел новообращенным, — "и сердце человеческое не вмещает того, что Бог уготовил для любящих Его". Повторяя слова Исайи, он, по своему опыту знал, о чем говорит, мог сравнить величие откровения с тем малым, что дано человеку от природы: "Для меня муки жизни сей — ничто перед славою, которая откроется в нас".

Однако сокровище, приобретенное Павлом, не должно было наполнить его гордыней: "И чтоб я не превозносился чрезвычайностью откровений, дано мне жало в плоть, ангелу сатаны удручить меня, чтоб я не превозносился. Трижды я молил Господа о том, чтобы удалил его от меня, но Господь сказал мне: "довольно для тебя благодати Моей, ибо сила Моя совершается в немощи".

Две тысячи лет лучшие умы пытались догадаться, что именно было этим "жалом в плоти"? Некоторые предполагали неутолимое половое влечение, но сам Павел посмеялся бы над таким объяснением: Дух Святой властен над желанием плоти. Другие решили, что Павел жалуется на жестокость своих гонителей. Но наиболее вероятным представляется такое объяснение: острая боль в теле, физический недуг, происхождение которого нам неизвестно. Те, кто отрицают взгляды и видения Павла, заявляют, что он был эпилептиком; другие видят разгадку в остаточных симптомах какой-либо инфекции, например, малярии, которые проявляются в виде сильнейших головных болей и офтальмии (нарушениях зрения). Сильные боли могли причинять и поврежденные бичеванием жилы и нервы.

Временные или постоянные, эти боли еще больше приблизили Павла ко Христу.

Итак, этот сорокалетний, уже почти лысый, кривоногий человек, слабый физически, но сильный духовно, в одиночестве и безвестности вышел из пещеры, чтобы начать говорить о Христе.

ЧАСТЬ II

ВСЕГДА ВПЕРЁД

Глава 7. Новые времена

Пробираясь по тропам через еловые и ясеневые леса, покрывающие предгорья Тавра, карабкаясь по кручам вблизи снежных высот, Павел создал первые небольшие группы учеников в маленьких селениях, затерянных среди гор. Когда он вернется сюда через много лет, эти общины все еще будут существовать. Кроме того, Павел, возможно, плавал на корабле вдоль берега туда, где не было дорог. В своем послании, написанном в 56 г. по Р.Х., он упоминает, что побывал в трех кораблекрушениях, причем после одного из них он "ночь и день пробыл во глубине морской".

Странствуя, Павел стал связующим звеном между разрозненными христианскими общинами. Он всегда говорил о важности таких связей между церквами Иисуса, где бы они не находились, о важности единения между переходящим с места на место проповедником и теми, кто поддерживает его. Но в ту пору Павел не был еще связан с Иерусалимом и не знал о главных достижениях веры. Он был одинок — его, может быть, сопровождали иногда только один-два товарища. Павел никогда ничего не получал от этих маленьких общин в горах, и в Деяниях не упоминается, удалось ли ему обратить кого-нибудь из жителей Тарса. Христос сказал: "Не бывает пророк без чести, разве только в отечестве своем и у сродников своих и в доме своем".

Потом Павлу рассказали, что некий человек из Сирии ищет его. Лука подчеркивает, что Варнава не сразу нашел Павла: "Потом Варнава пошел в Таре искать Павла, и, нашед его…"

Варнава принес важные новости: вера укрепилась в Антиохии, столице Сирии. И что еще важнее, вера распространилась там среди язычников. Тем временем апостол Петр испытал потрясение и приобрел значительный опыт, крестив сотника Италийского полка в Кесарии, исповедовавшего ранее иудейскую веру: после прямого повеления Бога Петр вошел, хотя и неохотно, в дом "неверных", и Дух Святой сошел на всех, слушавших слово Петра. Братья в Иерусалиме осудили поведение Петра, но он отвечал им: "Если Бог дал им (язычникам) такой же дар, как и нам, уверовавшим в Господа Иисуса Христа, то кто же я, чтобы мог воспрепятствовать Богу?" Когда после этого, вести о большом количестве не-иудеев, увероваших в Христа в Антиохии, достигли ушей апостолов, они отрядили Варнаву разведать, что там происходит. "Он, прибыв, и увидев благодать Божию, возрадовался, и убеждал всех держаться Господа искренним сердцем".

Варнава, у которого, как и у Павла, уже не было жены, поселился в Антиохии. Под его руководством община быстро выросла, и он хотел, чтобы Павел помог ему.

Антиохия, третий по величине город Римской Империи, лежала в 25 километрах от реки Оронт, проложившей себе путь к морю через гряду каменистых холмов. Городская стена защищала узкий проход, открывавшийся на восток, к Сирийскому нагорью, а сам город был прикрыт скалистыми отрогами горы Сильпий с крепостью на самой вершине, под которой располагалась огромная скала, формой напоминающая безликую человеческую голову. В те времена была распространена легенда, что это голова Харона, перевозящего души мертвых в подземный мир. Сам по себе город был величественным примером искусства архитектурного планирования — сочетанием достижений греческой и римской цивилизаций. Как и все столицы того времени, Антиохия носила на себе отпечаток власти и роскоши — город украшали широкие переходы с колоннадами, дворец императорского легата, храмы, ипподром (на котором происходили знаменитые бега — в повести "Бен Гур"). Вокруг центра расстилались перенаселенные жилые кварталы.

Жители Антиохии славились живым, неуемным характером, частью благодаря сатирической жилке и страсти к насмешкам, но в основном из-за процветавшей в городе распущенности, которая превосходила по своему размаху оргии даже самого Рима. В восьми километрах к югу, в ложбине между холмами находилась знаменитая священная Роща Дафны, а над ней возвышалась огромная статуя Аполлона. В этой роще сотни блудниц отдавались любому, кто пришел поклониться божеству любви. Между деревьями и храмами Рощи нашло свое убежище всевозможное человеческое отребье: беглые рабы, преступники, должники и тому подобное — все, кому грозило осуждение.