Откуда и что она знала о делах Михаила? Друзья, враги… кто преследовал, кому был должен, куда переводил деньги… Господи, разве это теперь важно? Одно Аня знала твердо — версия о самоубийстве исключается. Михаила убили. Убили в тот момент, когда он считал себя любимцем судьбы, удачливым предпринимателем, счастливым мужем. Сбежал по ступенькам своего здания — величественно-строгого с горящими медным огнем стеклами, кивнул охраннику Сергею, распахнувшему дверцу «мерседеса». Сел, подождал, пока сзади устроился Сергей, и включил зажигание…

От взрыва вылетели стекла во всех близлежащих домах, пламя поднялось до третьего этажа.

Когда подоспели пожарные и милиция, все было кончено. Сергея тут же опознали по новому керамическому зубному протезу. Михаил же обходился пластиковыми пломбами… Они правильно сказали — «ничего не осталось».

«Зачем же теперь жить? И как?» — Вяло размышляла больная. Ей регулярно делали обезболивающие уколы, поддерживая в полудреме. Сквозь туман она видела темные глаза врачихи, мягко успокаивавшей: «Выкидыш был тяжелый. Такой опасный срок… Но мы сделали все возможное, — рожать вы сможете».

Аня захохотала, как сумасшедшая — от кого рожать? И может ли рожать мертвец?

— Я не живая, — сообщила она врачихе по секрету.

— Это пройдет. Все пройдет, дорогая. У нас здесь и похуже случаи были…

Аня отвернулась — её не интересовали чужие случаи. И разве может быть хуже? Когда пришла Верочка, Аня спросила:

— Ты хоть что-то поняла, мама? Зачем все это… Зачем я родилась?

— Пожалей меня, детка. Ты — единственное, что у меня осталось на этом свете… Держись. Так нельзя. Не надо доставлять удовольствия его врагам.

— Убийцу поймали?

— Куда там! Такое дело развернули… Меня уже три раза на допрос вызывали. Алину с Денисом замучили… Эх, разве теперь кого находят!..

— Скажи Алине, я хочу её видеть, пусть придет — теперь можно. — Аня больше не плакала и отказалась от успокоительных уколов. У не появилась цель, поглотившая боль, растерянность, страх. Вот, оказывается, что может заставить жить, что способно вдохнуть смысл в опостылевшее существование. Месть! Да, да! Она найдет того, кто растоптал их счастье.

36

Алина опасливо заглянула в дверь и просунула вперед букет.

— Смотри, парниковая сирень, я прямо с вазой принесла. Ведь сегодня… — Она запнулась, приглядываясь к больной.

— Знаю, знаю: юбилей моей свадьбы. Не волнуйся — я уже в порядке. Аня села, подтянув под спину подушку, и кивнула на стоящий рядом стул. Располагайся. Ты-то как?

— Хорошо… То есть… Ой, Анечка!.. — Уткнувшись лицом в больничный пододеяльник, Алина разрыдалась. Аня терпеливо ждала завершения всхлипов она чувствовала себя холодной и совершенно каменной. — Давно не виделись.

— Меня что-то прихватило, как раз в тот день, на юбилей помолвки… Алина осеклась, испуганно посмотрела на Аню. — Не могу поверить… Кажется, прошла вечность…

— Всего две недели… — Аня странно хмыкнула: — было все, а стало ничего. Пустота… Спасибо, что пришла. Нам надо поговорить.

— Давно надо. Но ведь многое я поняла лишь сейчас. Посмотри, — стала похожа на привидение. Уснуть не могу, кусок в горло не лезет, — Алина опустила голову. — Я — гадкая.

Только теперь Аня обратила внимание, что волосы Алины отросли до плеч и вернули прежний цвет. Нет, стали светлее — совсем как у самой Ани.

— Заметила? — Она тронула кудрявую прядь. — Решила стать похожей на тебя. А знаешь, почему? Я поняла, все поняла! Отлично помню тот праздник в театре, когда на пьедестал рядом со мной вскарабкалась Снегурочка в голубых мехах.

— Меня поставила туда Инга. А фотограф велел нам обняться, — мрачно продолжила Аня. — «сестрички — Снегурочки»! Так, наверно, распорядилась судьба.

— С того момента моя жизнь превратилась в азартную игру… Только, пожалуйста, не перебивай, мне необходимо выговориться. — Алина сжала кулачки. Так она стояла перед доской на экзаменах ещё в школьные времена. У меня появилась соперница и союзница в одном лице. Мне страшно хотелось победить тебя, унизить и при этом… При этом было просто необходимо, чтобы ты любила меня, завидовала, восхищалась.

— Не переживай, — я чувствовала примерно то же. Но еще, я всегда была «сестричкой» и, одновременно, — твоей игрушкой. Я так хотела верить тебе и часто сомневалась.

— Мы здорово помучили друг другу… Только ведь и хорошего было предостаточно.

— Я не мучила тебя и никогда не хотела сделать больно. — Аня удивилась, подумав о том, что, в сущности, любит эту лживую, растерянную, но чрезвычайно близкую ей женщину.

— Зачем теперь хитрить? — Вздохнула Алина. — Ты срочно отбила у меня Дениса, как только поняла, что он интересует меня… Да, мне пришлось стать подлой, чтобы вернуть его. Ты вынудила меня… Ах, как я торжествовала, ухитрившись выйти замуж за Южного! Стала роковой, огненно-рыжей — не похожей на тебя, чтобы доказать: именно меня, меня, а не «сестричку» выбрал Ден.

— Так оно и вышло.

— Я наказала сама себя. Наш брак — ошибка. Жизнь за границей была мучением… Аня! — Алина схватила и сжала её руки. — Ты знала про Михаила?

— Что?

Алина растерялась: — Ну… про его дела…

— Какое значением имел для меня его бизнес? Ведь я приняла его в Новый год нищим, оборванным… И не сомневаюсь, мы были бы счастливы даже в нашей норе на Цветном… Ах, Господи! Ну почему, почему он тогда вернул себе эти проклятые деньги… А я радовалась привалившему сказочному богатству. И заплатила за него… Нет, не бойся, Лина, я не буду рвать волосы и кидаться из окна. Мне делали какие-то уколы… Теперь я отказалась от них — знаю, что стала сильнее.

— Так ты прощаешь меня?

— Тебя? Какие же это прелестные, в сущности, пустяки — наши глупые распри, наши бабские амбиции, зависть… — Аня посмотрела в окно на точно такой же снежный день, как был совсем недавно в другой — фантастически радостной жизни. — У меня мог бы родиться ребенок.

— У меня тоже… — Алина нахмурилась. — О многом приходится жалеть. А ведь только двадцать шесть.

— Странно. Мне кажется, мы подводим итоги долгой жизни… Как быстро темнеет, — зажги свет.

— Послушай… — Алина приблизила свое лицо к Аниному.

— Не верь ничему, что будут говорить о Михаиле. Зажмурь глаза, заткни уши. Умоляю!

— Ты что-то знаешь?

— В деле копаются такие идиоты… Развезли жуткую грязь. Понятно же тот, кто совершил это преступление, позаботился о компромате. Им надо было не просто убрать конкурента, но и свалить на него свои грехи.

— Говори, пожалуйста, все до конца.

— Решеткин сказал — деньги со счетов твоего мужа исчезли. Очевидно, кто-то заранее перевел их в зарубежные банки. Кроме того, в делах концерна страшные провалы. Растраты, фальшивые счета на крупные суммы с подписью Лешковского. Его кто-то здорово подставил его…

— Это естественно… — Аню сообщение не удивило. — А Денис? Ведь они были ближайшими партнерами?

— Вокруг него сейчас роют землю. Пока ничего не нашли, но Южный в совершеннейшем трансе. Может произойти все, что угодно. В лучшем случае мы в полном дерьме.

— Вот как. Оказывается, жертв много.

— Еще бы! Десятки людей, сотрудников концерна, разорены. Кое-кто, связанный с покойным шефом, попадет под суд за соучастие. Кошмар… Денис дрожит от страха. И, знаешь, что он решил?

Покосившись на дверь, Алина прошептала: — Он начал собственное расследование.

— Ну, тогда нас двое. Я не успокоюсь, пока не найду этого гада. Теперь я буду жить ради того, чтобы уничтожить убийцу Миши.

— Ань, я с тобой, можно? Давай заключим союз — нет больше соперниц. Есть друзья и союзники. — Алина сжала лежавшую на одеяле руку больной.

…Больничный ужин давно разнесли по палатам. Из холла доносились всхлипы — по телевизору показывали очередную серию слезного мексиканского сериала. «Сестрички», наконец, стали подругами.

37

Подмосковный особняк Лешковского опечатали на время ведения следствия. Никто не сомневался, что постановлением суда все имущество погибшего будет конфисковано. Свидетели и эксперты доказали — колоссальные растраты концерна на совести шефа. Вдове, в сопровождении инспектора, разрешили забрать из дома личные вещи.