В творчестве Клюева этого периода (1911-1912) совершается видимый перелом. Стремление говорить «голосом народа», писать о «родном» – о том, что близко «любому крестьянину», – последовательно и закономерно вело олонецкого поэта к фольклору. В поэзию Клюева все более проникают мышление, быт, обычаи и язык русской деревни. С «литературного» языка поэт пытается перейти на «родной» – фольклорный. Речь его героев меняется: «жнецы» и «пахари» начинают говорить «по-народному». Постепенно исчезает и автор – Клюев-литератор, поклонник новейших русских поэтов. Его место занимает Клюев-сказитель, собиратель и знаток русского фольклора, а также (по свидетельству современников) – замечательный исполнитель народных былин и песен. Лирическое начало поэзии Клюева поглощается эпическим, сливается с ним. Поэт стремится выразить себя языком создателей былин и песен; его творческая индивидуальность как бы стирается, «самоустраняется».
Первыми опытами Клюева в таком духе были «Песня о Соколе и о трех птицах Божиих» и «Песня девушки». Эти вещи Клюев отправил Блоку еще осенью 1908 года. В письме к Блоку (октябрь 1908 года) Клюев спрашивал: «Что Вы думаете про такое стихотворство, как моя «Песня о царе Соколе и о трех птицах Божиих»? Можно ли так писать – не наивно ли, не смешно ли?» Блок явно одобрил «такое стихотворство»: по его рекомендации «Песня о Соколе...» была опубликована в журнале «Бодрое слово» (1909. №7). Оба этих произведения Клюев ввел затем в первое издание книги «Сосен перезвон».
Переход Клюева с «литературного» языка на эпический протекал постепенно. В 1908-1911 годах его поэзия еще как бы раздваивается между лирикой и фольклором. Характерный пример – стихотворение «Под вечер», вошедшее в сборник «Сосен перезвон». В текст этого стихотворения включена народная песня «Узкая полосынька Клинышком сошлась...» (несомненно, обработанная Клюевым). Песня разбивает авторское повествование надвое и противостоит ему.
Как соотносятся в творчестве Клюева «литературный» и «фольклорный» элементы? Ответить на этот нелегкий вопрос означало бы открыть, быть может, еще одну «тайну» клюевского творчества. Дело в том, что Клюев двояко использовал народно-поэтическое искусство: с одной стороны, он явно стилизовал ту или иную из собственных песен или былей, стремясь приблизить их к фольклорной первооснове, с другой – «олитературивал» подлинные народные тексты. Впрочем, обе эти творческие манеры подчас сливаются в пределах одного произведения, так что невозможно различить, то ли это авторские стихи, искусно выдержанные в народном ключе, то ли – «олитературенные» Клюевым записи фольклора.
Исследуя клюевские «Песни из Заонежья», В.Г. Базанов пришел к выводу, что в этот цикл вошли «фольклорные тексты в записи Клюева или воспроизведенные им по памяти». Но это не значит, продолжает В.Г. Базанов, что Клюев не создает на основе народных песен и свои собственные редакции. «...Даже самые фольклорные по стилю «заонежские» песни могут быть и клюевскими, наполовину сочиненными самим поэтом. <...> Мера фольклоризма отдельных песен различна, непостоянна».
Стилизации «под фольклор» получались у Клюева весьма удачно. Это в полной мере относится и к «Братским песням», в основе которых лежали, конечно, не раз слышанные Клюевым сектантские песнопения и молитвы. Слегка «подправленные» Клюевым, приближенные к литературной норме ритмически и стилистически, эти произведения нравились публике, охотно принимавшей их подчас за подлинник. Как видно, они пришлись по вкусу не только Блоку, но и синдикам «Цеха поэтов», поместившим две песни Клюева в альманахе «Аполлон», где они, разумеется, сильно отличались от произведений других поэтов. На это обратил внимание В. Львов-Рогачевский. «Из стихов, – писал он, рецензируя альманах в журнале «Современный мир», – выделяются многокрасочные песни Николая Клюева, в которых нет подделки под народное творчество, и чувствуется сила и свежесть, но этим стихам не место в книжном "Аполлоне"». Однако и Гумилев, и Городецкий, ничуть не смущаясь этой «непохожестью» Клюева, продолжали его усиленно пропагандировать и искали с ним прочного союза. Любопытно, что поэт, постоянно живущий в Олонецкой губернии, был даже принят в «Цех поэтов».
В сентябре 1912 года Клюев опять приезжает в Петербург, где первым делом навещает Блока. «Вечером – Клюев, мама, Женя»,* [Евгений Павлович Иванов (1879-1942) – литератор; ближайший друг Блока.] – записывает Блок в своем дневнике 7 сентября. И на другой день: «Утро с Клюевым». Помимо Блока, Клюев встречается с Городецким и Гумилевым: наступает период его сближения с «Цехом поэтов». Стихи Клюева печатаются в первом выпуске ежемесячника «Гиперборей» (октябрь 1912 года). В издании «Цеха поэтов» готовится к выходу новый сборник его стихотворений. Как сообщалось на обложке первых «Гипербореев» и в других периодических изданиях, эту книгу Клюева предполагалось озаглавить «Плясея» (то есть «плясунья») – видимо, по названию одноименного стихотворения, напечатанного вскоре С. Городецким в петербургском альманахе «Белее».
К этому времени, помимо сборников «Сосен перезвон» и «Братские песни», у Клюева выходят в свет две маленькие книжечки – обе были изданы по инициативе Брихничева в июле-августе 1912 года в серии «Библиотека "Новая земля"». Первая из них, озаглавленная «Лесные были», состояла из статьи Брихничева «Северное сияние» и двух стихотворений Клюева: «Современная былина» («В красовитый летний праздничек...») и «Пахарь» («Вы на себя плетете петли...»). Другая называлась «Братские песни» с подзаголовком «Песни голгофских христиан»; она включала в себя девять «песен», ранее напечатанных в одноименном сборнике. Ныне каждая из этих книжек – библиографическая редкость.
Осенью 1912 года Клюев заканчивает работу над третьим сборником своих стихов и дает ему заглавие «Лесные были» (подсказанное названием одной из «песен» в сборнике «Сосен перезвон»). Приехав в Петербург и затем в Москву, Клюев ищет для этой книги издателя. Это оказалось не простым делом: возможности «Новой земли» были к осени 1912 года исчерпаны, а издания «Цеха поэтов» еще только налаживались. Других же связей у Клюева не было. Однако в Москве Клюев знакомится с А.Н. Толстым. Очарованный стихами олонецкого поэта, Толстой проявил внимание к его литературным планам. 15 и 16 октября Толстой слушал чтение Клюева; под свежим впечатлением от его песен, он обратился к известному ярославскому издателю К.Ф. Некрасову и рекомендовал ему издать новый сборник клюевских стихотворений. «Его стихи более чем талантливы, – подчеркивал А.Н. Толстой. – Есть вещи по высоте и выражению вдохновенные, нельзя их слушать без волнения. Он простой крестьянин. Две его изданные книжки уже разошлись, теперь он приготовил третью книжку, что все вместе составит хороший томик божественных стихов. Если бы Вы взялись издавать Клюева...» Некрасов откликнулся на предложение Толстого. 12 ноября 1912 года Клюев из Москвы пишет К.Ф. Некрасову письмо; оно начинается со слов: «Алексей Ник<олаевич> Толстой передал мне о Вашем согласии издать мою книгу стихотворений <...> Составится довольно порядочный томик под общим названием «Сочинения Николая Клюева», том первый...» В конце концов была достигнута договоренность об издании двух сборников поэта: «Лесные были» и «Сосен перезвон» (второе издание).
В декабре 1912 года выходит в свет первый – «клюевский» – номер журнала «Новое вино», сменившего «Новую землю»: он был буквально насыщен материалами о Клюеве (сам поэт поместил в нем свою «Святую быль» с посвящением И. Брихничеву). Читателям между прочим сообщалось:
«Редакции «Нов<ое> Вино» удалось познакомиться основательно с новою третьею книгой песен Николая Клюева, тоже вполне готовой к печати и вскоре имеющей поступить в продажу.
Страшная книга... Изумительная книга...
Наша критика, привыкшая смотреть на книги с точки зрения внешней, проглядела в книгах Клюева «Сосен перезвон» и «Братские песни» – то, что составляет душу души Клюева, его глубокую религиозную личность, кладущую отпечаток на все произведения поэта и сообщающую им исключительную силу и мощь как призыв к новой лучезарной жизни.