Здесь не делается никакого разграничения между видимой и невидимой церковью. В соборной древности речь шла только о реальной, исторической церкви, которой, несмотря на то что в глазах мира она была маленькой гонимой сектой, без колебаний приписывались эти четыре качества: единство, святость, всеобщность и апостоличность, а позже к ним добавились исключительность, непогрешимость и нерушимость. Иногда действительно встречаются, особенно среди схизматиков–новациан, намеки на несоответствие между эмпирической реальностью и идеальным представлением о церкви, и это несоответствие (в плане святости) стало еще более ощутимым после снижения возвышенного духовного уровня века апостолов, прекращения гонений и упадка дисциплины. Но недостойность отдельных членов и внешних проявлений служения церкви не должны были вводить в заблуждение относительно ее общего объективного характера, присущего ей вследствие союза с ее славным небесным Главой.

Все отцы церкви изучаемого нами периода видели в ней, хоть и с разной степенью ясности, божественный, сверхъестественный порядок вещей, в некотором плане продолжение жизни Христа на земле, храм Святого Духа, единственное хранилище сил Божественной жизни, обладателя и толкователя Священного Писания, мать всех верующих. Церковь свята, потому что освобождена от служения миру, оживлена Святым Духом, она воспитывает святость в своих членах и поддерживает строгую дисциплину. Она — католическая, то есть (в точном смысле слова όλος, которое указывает не столько на количественный охват, сколько на целостность) полна и единственно истинна в отличие от всех группировок и сект. Католичность (всеобщность) в строгом смысле слова включает в себя признаки единства, соборности и исключительности, это неотъемлемое качество церкви как тела и органа Христа, Который фактически является единственным Искупителем всего человечества. Так же неразрывно с ней связано качество апостоличности, то есть исторической и нерушимой преемственности, которая восходит от епископов к апостолам, от апостолов ко Христу и от Христа к Богу. По мнению отцов церкви, любое теоретическое отклонение от этой эмпирической, осязаемой всеобщей церкви является ересью, то есть произвольным, субъективным, непостоянным человеческим мнением; каждое конкретное отступничество, любое неповиновение ее руководству есть раскол, или расчленение Тела Христова, бунт против Божественной власти и тяжкий, если не тягчайший, грех. Ни одна ересь не может возвыситься до понятия церкви или по праву претендовать на какое–либо из ее качеств, она в лучшем случае образует секту или группировку, следовательно, ее область деятельности и судьба принадлежит миру человеческому и тленному, в то время как Церковь божественна и нерушима.

Без сомнений, таким было мнение доникейских отцов церкви, даже александрийцев, склонных к размышлениям о духовной стороне вопроса. Самые важные лица, внесшие вклад в развитие учения о церкви, — это опять же Игнатий, Ириней и Киприан. Все их учение о епископате тесно связано с их учением о католическом единстве и определено ими. Ибо епископат в их глазах имеет ценность только как обязательное средство поддержания и укрепления этого единства, поэтому они вынуждены смотреть на епископов–еретиков и схизматиков как на бунтовщиков и антихристов.

1. В посланиях Игнатия единство церкви, осознаваемое в виде епископата и посредством его, — основная мысль и ведущая тема увещеваний. Автор называет себя человеком, готовым к союзу[261]. Он также первым использует термин «католическая» по отношению к церкви, говоря[262]: «Там, где Христос Иисус, там и католическая церковь» — то есть тесно связанная между собой полная совокупность Его последователей. Только в ней, по его мнению, можем мы есть хлеб Божий; тот, кто следует за раскольниками, не наследует царства Божьего[263].

Мы встречаем похожие взгляды, хоть выраженные не так ясно и решительно, в Первом послании Климента Римского к коринфянам, в послании Смирнской церкви о мученичестве Поликарпа и в «Пастыре Ермы».

2. Ириней более подробно говорит о церкви. Он называет ее спасительной гаванью, путем спасения, вратами к жизни, раем в этом мире, от деревьев которого, то есть Священного Писания, мы можем есть, за исключением древа познания добра и зла, которое он воспринимает как символ ереси. Церковь неотделима от Святого Духа; это Его дом, воистину единственное Его жилище на земле. «Там, где церковь, — говорит Ириней, — ставя церковь на первое место, в истинно католическом, соборном духе, — там и Дух Божий, а где Дух Божий, там вся благодать»[264]. Только в лоне церкви, продолжает он, мы можем быть вскормлены к жизни. К ней должны мы прибегать, чтобы стать причастными Святого Духа; отделение от нее — отлучение от общения Святого Духа. Еретики, по его мнению, — враги истины и сыны сатаны, их поглотит ад, как Корея, Дафана и Авирона. В этом отношении характерна известная легенда о встрече апостола Иоанна с гностиком Керинфом и Поликарпа — с Маркионом, «первенцем сатаны», которую и рассказывает Ириней.

3. Тертуллиан первым проводит сравнение церкви с Ноевым ковчегом, позже ставшее классическим в римском католическом богословии; он также приписывает авторство ересей дьяволу, без каких–либо ограничений. Что касается расколов, то он сам был виновен в подобном, так как присоединился к монтанистам и резко выступал против католиков в вопросах дисциплины. Поэтому его нет в католических списках patres[265], только в списках scriptores ecclesiae[266].

4. Даже Климент Александрийский и Ориген с их склонностью к духовным вопросам и идеализации не являются исключением из правила. В словах последнего: «Вне церкви никто не может спастись»[267], — принцип католической исключительности представлен так же недвусмысленно, как у Киприана. Однако мы находим у него, наряду с очень строгим осуждением еретиков, мягкие и терпимые выражения; он даже предполагает, на основании Рим. 2:6 и далее, что в будущей жизни честные иудеи и язычники получат подобающую награду, некое небольшое благословение, хоть и не собственно «вечную жизнь». Позже он сам был осужден как еретик.

Среди прочих греческих богословов III века Мефодий, оппонент Оригена, в особенности был высокого мнения о церкви, в своем труде Symposion он поэтически описывает ее как «Божий сад в красоте вечной весны, сияющий богатейшим великолепием дарующих бессмертие плодов и цветов», а также как девственную, непорочную, вечно молодую и прекрасную царственную невесту Божественного Логоса.

5. Наконец, Киприан в своих Посланиях, прежде всего в своем классическом трактате De Unitate Ecclesiae, написанном в 251 г., во время раскола Новациана, не без влияния иерархической гордости и духа отделения наиболее ясно и решительно развил древнекатолическое учение о церкви, ее единстве, всеобщности и исключительности. Он — типичный защитник зримого, осязаемого церковного единства, и он был бы лучшим папой, чем любой из пап до Льва I, но при этом он был против папства и против Рима, когда не сходился с папой во мнениях. Августин чувствовал эту непоследовательность и полагал, что Киприан искупил ее только кровью мученичества. Но сам Киприан никогда не раскаивался. Кратко изложим его взгляды.

Католическая церковь изначально была основана Христом на одном лишь святом Петре, чтобы, несмотря на равенство апостолов в плане власти, единство оставалось самой сутью ее существования. С тех пор церковь оставалась едина в непрерывной преемственности епископов, словно единственное солнце, лучи которого расходятся повсюду. Попробуйте отделить от солнца один луч, — так и единство света не допускает расколов. Отломите ветвь от дерева, — и она не принесет плода. Отсеките ручей от его истока, — и он высохнет. Вне этой эмпирической ортодоксальной церкви, организованной епископально и централизованной в Риме, Киприан вообще не мог вообразить себе христианства[268] — не только среди гностиков и других радикальных еретиков, но даже среди новациан, которые не отличались от католиков основными положениями учения и только избрали альтернативного епископа в интересах своей строгой дисциплины покаяния. Тот, кто отделяется от католической церкви, — чужой, мирской человек, враг, он сам себя обрекает на осуждение, его следует избегать. Кому церковь — не мать, тому Бог не может быть Отцом[269]. Как никто из бывших вне ковчега Ноя не мог спастись во время потопа, так никто из находящихся вне церкви не спасется[270]; она одна — носительница Святого Духа и всей благодати.