Претворяя в жизнь свое представление о папстве, Лев проявил хитрость, такт, дипломатические способности и упорство, характерные для величайших пап Средних веков. В целом обстоятельства складывались в его пользу: Восток раздирали догматические споры, Африку опустошали варвары, Западом правили слабые императоры, не было ни одного столь же сильного и чистого епископа или богослова, подобного Афанасию, Августину или Иерониму при жизни предыдущего поколения, падение Западной империи было близко, начиналась новая эпоха с новыми народами, для которых папство было очень подходящей духовной школой, созывались самые многочисленные последние важные соборы, и система вселенской ортодоксии была готова принять свою окончательную форму, закрепив догмат об отношениях между двумя природами Христа.

Сначала Лев воспользовался тем, что Северо–африканскую церковь беспокоили ариане–вандалы, и написал ее епископам в тоне всеми признанного общего пастыря. Под давлением ситуации и в отсутствие сильных характеров, подобных Киприану и Августину, африканцы подчинились его власти (443). Он изгнал из Италии остатки манихеев и пелагиан и угрожал епископам собственным гневом, если они не очистят свои церкви от ереси. В Восточной Иллирии, которая была важна для Рима как пограничный оплот, сдерживающий натиск Константинополя, ему удалось завоевать и укрепить власть, приобретенную Дамасом, но позже утраченную папами. Анастасий из Фессалоники обращался к Льву, чтобы его утвердили в должности. Лев удовлетворил его просьбу в 444 г., распространив власть Анастасия на всех иллирийских епископов, но сохранив за ними право апелляции в важных проблемах, которые должен был решать папа согласно божественному откровению. И такой случай вскоре представился: Лев дал своему наместнику понять, что тот делит с ним его заботы, но не полноту власти (plenitudo potestatis). В делах Испанской церкви Лев также дал ощутить свое влияние, когда Турибий, епископ Асторги, просил его о вмешательстве в решение проблемы присциллиан. Лев опроверг учение этих еретиков пункт за пунктом, и на основании его объяснения испанцы составили ортодоксальные regula fidel, содержащие восемнадцать анафем против присциллианских заблуждений.

Но в Галлии, как мы уже видели, Лев столкнулся с решительным противодействием Илария Арелатского, и хотя он воззвал к помощи светских властей и даже добился от императора Валентиниана эдикта, абсолютно благоприятствующего его притязаниям, победа его была лишь частичной[597]. Еще меньших успехов он добился в попытке утвердить свое первенство на Востоке и помешать возвышению своего соперника из Константинополя до официального равенства с ним посредством знаменитого двадцать восьмого Халкидонского канона[598]. Его искренний протест против этого постановления не привел ни к каким результатам. Но в остальных отношениях Лев оказал самое сильное влияние на второй этап христологических споров. Он нейтрализовал тиранию Диоскора Александрийского и последствия позорного «разбойничьего собора» в Эфесе (449), способствовал созыву Четвертого вселенского собора, председательствовал на нем через своих легатов (чего не делали Римские епископы на трех предыдущих вселенских соборах) и дал толчок к окончательному решению доктринальной проблемы в знаменитом послании к Флавиану Константинопольскому, основные положения которого были включены в новый символ веры. Но его влияние объясняется не только его саном, но прежде всего глубоким пониманием проблемы и мастерским чутьем, с помощью которого он сохранял католическую ортодоксию среди александрийских и антиохийских, евтихианских и несторианских крайностей. Подробно о его вкладе в создание этого важного учения мы поговорим, когда речь пойдет об истории доктрины.

Лев не только внес важный вклад в формирование политики и учения церкви, но оказал бессмертную услугу городу Риму, дважды спасши его от разрушения[599]. Когда Аттила, король гуннов, «бич Божий», разрушил Аквилею и угрожал столице мира (452), Лев с двумя сопровождающими и посохом в руке, веря в Божью помощь, отправился во вражеский лагерь и изменил намерения диких язычников с помощью своего почтенного облика, увещеваний и даров. Более поздняя легенда, запечатленная Рафаэлем, сообщает о зримом явлении Петра и Павла, которые сопровождали епископа и угрожали Аттиле мечом, если тот будет упорствовать[600]. Похожий случай был и несколько лет спустя (455), когда король вандалов Генсерих, желая отомстить императрице Евдоксии, направил на Рим свои орды. Лев добился от него обещания, что он пощадит город от убийств и огня, тем не менее варвары четырнадцать дней грабили Рим, а затем свою громадную добычу перевезли в Карфаген. Позже папа делал все, чтобы облегчить страдания людей и восстановить церкви[601].

Лев умер в 461 г. и был похоронен в соборе Святого Петра. День и обстоятельства его смерти неизвестны[602].

Литературные труды Льва включают в себя девяносто шесть проповедей и сто семьдесят три послания, в том числе послания других лиц к нему. Они искренни, выразительны, полны интересных мыслей, смелых противопоставлений и аллегорических толкований, местами тяжелы, напыщенны и туманны в плане стиля. Собрание его проповедей — самое древнее собрание проповедей Римского епископа. В своей инаугурационной речи он заявил, что проповедь — его священная обязанность. Проповеди его коротки и просты, в основном они произносились в связи с праздниками и годовщинами его восхождения на престол[603]. Ему приписывались и другие труды, например о призвании всех народов[604] — нечто среднее между полупелагианством и мнением Августина по поводу учения о предопределении; подлинность их сомнительна.

§64. Папство от Льва I до Григория I. 461 — 590 г.

Первый Лев и первый Григорий — величайшие епископы Рима за первые шестьсот лет существования церкви. Между ними на престоле Петра не появлялось важных личностей; в течение этого промежутка времени идея папства и власть пап по сути не развивалась. На самом деле Лев имел более радикальное представление о папстве, чем Григорий. Лев мыслил и действовал как абсолютный монарх, а Григорий — как первый из патриархов, но оба были полностью убеждены в том, что они — наследники Петра.

После смерти Льва на его место был избран архидиакон Иларий, представлявший его на Эфесском соборе; он нес служение (461 — 468) согласно с установленными Львом принципами, насаждая жесткую ортодоксию на Востоке и папскую власть в Галлии.

Его преемник, Симплиций (468 — 483), был свидетелем окончательного распада империи Ромула Августула (476), но, по–видимому, не придал этому событию большого значения, так как в его посланиях оно не упоминается. Глупость последних императоров была скорее на руку папской власти. Папы, в некоторой степени, заняли вакантное место императоров, и наследник Петра в представлении западных народов стал единственным наследником империи древнего Рима.

После падения империи папа стал в политическом отношении подданным варварских и еретических королей (они были арианами), но эти правители, как и большинство языческих императоров, предоставляли ему полную свободу в управлении церковью либо из политических соображений, либо из невежества или равнодушия. В Италии католики существенно преобладали по количеству и по культуре, да и арианство новых правителей было скорее внешним признаком, чем внутренним убеждением. Одоакр, который первым объявил себя королем Италии (476 — 493), терпимо относился к ортодоксальной вере, хотя и пытался контролировать выборы папы в 483 г. в интересах государства и запретил под страхом анафемы отчуждение церковной собственности каким‑либо епископом. Двадцать лет спустя Римский собор воспротивился этому светскому вмешательству и объявил вышеупомянутый запрет недействительным, но сам издал похожий декрет против отчуждения церковных владений[605].