§127. Никейское учение о единосущии Сына и Отца
См. список литературы в §119 и 120, особенно четыре проповеди Афанасия против ариан и другие антиарианские трактаты этого отца ортодоксии.
Никейское, омоусианское или афанасьевское учение наиболее ясно и влиятельно было представлено в Востоке Афанасием, в лице которого оно стало плотью и кровью[1379]; после него следует упомянуть Александра Александрийского, Маркелла Анкирского (который потом впал в савеллианство), Василия и двух Григориев из Каппадокии, а на Западе — Амвросия и Илария.
Главный момент никейского учения в споре с арианами — это единосущие Сына Отцу; оно выражено в статье (первоначального) Никейского символа веры: «[Мы верим] в единого Господа Иисуса Христа, Сына Божьего; Который рожден единородным от Отца; то есть от сущности Отца, Бог от Бога и Свет от Света, Бог истинный от Бога истинного, рожденный, не сотворенный, единосущный с Отцом»[1380].
Термин όμοούσιος, единосущный, — конечно, не более библейский[1381], чем термин Троица[1382]; он уже использовался ранее, хотя и в других значениях, как языческими авторами[1383] и еретиками[1384], так и ортодоксальными отцами церкви[1385]. Он был оплотом против ариан и полуариан, якорем, удерживавшим церковь среди штормов в период между Первым и Вторым вселенским собором[1386].
Сначала термин использовался для опровержения ересей; он отрицал, как неоднократно указывает Афанасий, что Сын был каким‑то образом сотворен или создан и может изменяться[1387]. Но потом омоусия стала утверждающей проверкой на ортодоксию, означая, в терминах Никейского собора, ясно и недвусмысленно, истинную и сущностную Божественность Христа в противовес всем теориям о кажущейся и половинчатой Божественности или о простом подобии Богу. Та же самая божественная, вечная, неизменная сущность, которая изначально была в Отце, присутствует, в вечности, посредством порождения, в Сыне; как вода поступает из истока в русло или как свет солнца присутствует в его луче и не может быть отделен от него. Поэтому Господь говорит: «Я в Отце, и Отец во Мне»; «Видевший Меня видел Отца»; «Я и Отец — одно». Таков смысл выражения «Бог от Бога», «Бог истинный от Бога истинного». Христос в Своей божественной природе полностью единосущен Отцу, равно как в Своей человеческой природе — полностью единосущен человеку; несмотря на это, Он — отдельная личность по отношению к Отцу, как и по отношению к людям. В этом смысле Василий пользуется термином ομοούσιος, выступая против савеллиан, отрицающих личную самостоятельность ипостасей Троицы: одна и та же вещь не может быть единосущна сама себе, но одна вещь единосущна другой[1388]. В самом деле, единосущие среди людей предполагает наличие разных личностей, наделенных одной и той же природой, а значит, данный термин может также указывать и на единство сущности среди ипостасей Троицы.
Но в рассматриваемом нами случае личное отличие Сына от Отца не должно доводиться до дуализма сущностей одного рода; омоусия, напротив, должна пониматься как идентичность или количественное единство сущности, в отличие от просто родового единства. В противном случае мы придем к дуализму или троебожию. Никейское учение не отходит от монотеистических оснований и стоит между савеллианством и троебожием, хотя следует признать, что значение терминов ουσία и υποστασις время от времени колебалось, и связь между единосущием и количественным единством Божьей сущности была прояснена только в последующую эпоху. Афанасий настаивает на том, что единство Божьей сущности неделимо, что есть только один Бог[1389]. Он часто приводит примеры, как до него делал Тертуллиан: отношения между огнем и его сиянием[1390] или между истоком и рекой, хотя не следует забывать, что подобные примеры недостаточно проясняют отношения. «Мы не должны, — говорит он, — воспринимать слова Ин. 14:10: "Я в Отце и Отец во Мне", так, словно Отец и Сын — две разные взаимопроникающие и взаимодополняющие сущности, как два тела в одном сосуде. Отец полон и совершенен, и Сын — вся полнота Божества»[1391]. «Мы не должны воображать, — говорит он в другом месте, — что в Боге есть три разделенные сущности[1392], как у людей, чтобы не изобрести многих богов подобно язычникам; но, как поток, рождающийся из истока и неотделимый от него, имеет две формы и два имени. Отец не есть Сын, и Сын не есть Отец, ибо Отец есть Отец Сына, а Сын есть Сын Отца. Как исток не есть поток и поток не есть исток, но оба они — одна и та же вода, которая течет из истока в поток, так и Бог изливается, без разделения, от Отца в Сына. Поэтому Господь говорит: Я пришел от Отца и пришел через Отца. Но Он всегда с Отцом, Он — в лоне Отца, и лоно Отца никогда не освобождается от Бога Сына»[1393].
Сын — от сущности Отца, не посредством разделения или уменьшения, но посредством простой и совершенной передачи Себя. Это передача Богом Себя в вечной любви представлена в образе порождения, передана с помощью библейских слов Отец и Сын, единородный, первенец[1394]. Вечное порождение — это внутренний процесс в сущности Бога; Сын — имманентный отпрыск этой сущности, в то время как сотворение — акт Божьей воли, и творение пребывает вне Творца и отлично от Него по сущности. Сын, как человек, сотворен[1395]; как Бог, Он несотворен[1396]; Он рожден[1397] в вечности от нерожденного[1398] Отца. В связи с этим Афанасий упоминает отрывок о Единородном Сыне, сущем в недре Отчем[1399].
Порождение и сотворение, таким образом, — совершенно разные идеи. Порождение — это имманентный, обязательный и постоянный процесс, свойственный сущности Самого Бога, вечное сообщение Отцом Своей сущности Сыну; сотворение — это направленный вовне, свободный, разовый акт Божьей воли, вследствие которого иная и временная сущность возникает из ничего. Вечное отцовство и сыновство в Боге — совершенный прообраз подобных отношений на земле. Но божественное порождение отличается от человеческого рождения не только абсолютной духовностью, нематериальностью процесса, но и тем, что оно не производит новой сущности того же рода; рожденный по сущности идентичен рождающему, ибо Божья сущность, по причине Своей цельности, неспособна делиться, а по причине Своей безграничности — неспособна расти[1400]. Порождение, собственно, вообще не касается сущности, а только разницы ипостасей. Сын рожден не как Бог, но как Сын не по Своей natura, а по Своей ίδιότης, по Своей отличности и по Своим отношениям с Отцом. Божья сущность никогда не порождает и не порождается. То же самое касается processio Святого Духа, которая касается не сущности, а только личности Духа. В человеческом порождении отец старше сына, а в Божьем порождении, которое происходит не во времени, но вечно, нет такой вещи, как старшинство ипостасей. На вопрос, существовал ли Сын до Его порождения, Кирилл Александрийский ответил: «Порождение Сына не предшествовало Его существованию, Он существовал вечно и вечно существовал посредством порождения». Сын так же обязателен для бытия Отца, как Отец — для бытия Сына.
1379
Особенно большую роль сыграли его четыре проповеди против ариан, написанные в 356 г.
1380
Καί εις ενα Κύριον Ιησουν Χριστόν, τον υιον του θεού γεννηθέντα έκ του Πατρός μονογενή τούτ έστιν εκ της ουσίας του Πατρός, θεόν έκ θεού και φώς εκ φωτός, θεον αληθινόν έκ θεού αληθινού γεννηθέντα, ου ποιηθέντα, όμοουσιον τω Πατρί, κ. τ. λ.
1381
Хотя θεός ην ό λόγος Иоанна (Ин. 1:1) и το είναι ϊσα θεώ Павла (Флп. 2:6) близки к этому. В самом деле, последний отрывок, с наречным ίσα, скорее указывает на божественное существование, чем на бытие или сущность, на которые более правильно было бы указать с помощью то είναι ϊσον θεώ или ίσόθεος. Но последнее тоже соответствовало бы богословию Павла. Иудеи использовали форму мужского рода ϊσος, хотя и в полемическом смысле, когда имели в виду, что, раз Он назвал Себя в первую очередь и исключительно Сыном Божьим, отсюда логически следует, что Он объявил Себя равным Богу, Ин. 5:18: "Οτι… πατέρα ίδιον έλεγε τον θεον, ίσον εαυτόν ποιών τω θεώ. В Вульгате переведено: aequalem se faciens Deo.
1382
Слово τριας, trinitas, по отношению к Богу впервые появляется у Феофила Антиохийского и Афинагора во II веке и у Тертуллиана в III веке. Вероисповедания должны формулироваться не в тех же выражениях, что Писание, — в противном случае они не значат ничего или значат все сразу, — потому что они представляет собой толкование Писания и призваны предотвратить возникновение ложных учений.
1383
Bull, Def. fidei Nie, Works, vol. v, p. i, p. 70: «Όμοουσιον a probatis Graecis scriptoribus id dicitur, quod ejusdem cum altero substantiae, essentiae, sive naturae est». Далее он цитирует отрывки из светских писателей. Так, например, Порфирий говорит, De abstinentia ab esu animalium, lib. i, п. 19: Είγε ομοούσιοι οι τών ζώων ψυχαί ήμετέραις, то есть siquidem animae animalium sunt ejusdem cum nostris essentiae. Аристотель (в цитате у Оригена) говорит о единосущии всех звезд, ομοούσια πάντα άστρα, omnia astra sunt ejusdem essentiae sive naturae.
1384
Сначала гностиком Валентином: Ириней, Adv. haer., 1. i, cap. 1, §1, §5 (ed. Stieren, vol. i, 57, 66). В последнем отрывке говорится, что человек — υλικός и, как таковой, весьма похож на Бога, но не единосущен Ему, παραπλήσιον μεν. αλλ ούχ όμοουσιον τω θεώ. Манихеи называли человеческую душу, в соответствии со своей теорией эманации, Όμοουσιον τώ θεώ. Агапий, у Фотия (Bibl. Cod. 179), называет даже солнце и луну, в пантеистическом смысле, όμοούσια θεώ. Савеллиане использовали слово «троица», но противопоставляли его разделению на личности.
1385
Ориген делает вывод об όμοουσιον Сына из образного описания απαύγασμα, Евр. 1:3. Его ученики отказались от этого термина на Антиохийском соборе, 264 г., потому что еретик Павел Самосатский извратил его значение, называя ουσία общий источник, из которого произошли изначально три божественные личности. Но в конце III века слово снова было введено в употребление в церкви Феогностом и Дионисием Александрийским, что доказывает Афанасий, De Deer. Syn. Nic.y с. 25 (ed. Bened., i, p. 230). Евсевий, Ep. ad Caesarienses, c. 7 (у Сократа, Η. Ε., i, 8, и Афанасий, Opera, i, 241) говорит, что некоторые древние епископы и авторы, ученые и прославленные (τών παλαϋών τινας λογίους καί επιφανείς επισκόπους καί συγγραφείς), употребляли слово όμοούσοον по отношению к Богу Отцу и Сыну. Тертуллиан (Adv. Prax.) использовал соответствующее латинское выражение unius substantiae применительно к ипостасям святой Троицы.
1386
Каннингем (Cunningham, Hist. Theology, i, p. 291) говорит об ομοούσιος: «Количество людей, которые придерживались сути никейского учения, но возражали против используемой в нем фразеологии, было очень невелико [?] — поэтому зло было незначительно; преимущества же от обладания определенной фразеологией и ее использования были бесценны, это позволило исключить всех, кто поддерживал заблуждения, собрать вместе почти всех защитников истины и поднять некое знамя, вокруг которого в конце концов собралась вся ортодоксальная церковь, когда завершился период путаницы и смятения, вызванный арианскими уловками и арианскими гонениями».
1387
Афанасий, Epist. de Decretis Syn. Nicaenae, cap. 20 (i, p. 226); с. 26 (p. 231); и в других местах.
1388
Василий Великий, Epist. Iii, 3 (tom. iii, 146): Αϋτη δε ή φωνή καί το του Σαβελλίου kakôv έπανορθοϋται αναιρεί γαρ την ταυτότητα της υποστάσεως καί εισάγει τελείαν τών προσώπων την εννοιαν (tollit enim hypostaseos identitatem perfectamque personarum notionem inducit) où γαρ αυτό τί εστίν έαυτώ όμοούσιον, αλλ΄ έτερον έτερω (non enim idem sibi ipsi consubstantiale est, sed alterun alteri).
1389
Orat., iv. contra Arianos, с. 1 (tom. i, p. 617): "Ωστε δύο μεν είναι πάτερα καί υίόν, μονάδα δε θεότητος άδιαίρετον καί άσχιστον… μία αρχή θεότητος καί ού δύο άρχαί, όθεν κυρίως καί μοναρχία εστίν.
1390
Orat. iv, с. Arianos, с. 10 (p. 624): "Εστω δε παράδειγμα άνθρώπινον τό πύρ καί τό εξ αυτού απαύγασμα (ignés et splendor ex eo ortus), δύο μεν τω είναι [это неточно и в строгом понимании могло бы привести к двум ούσίαι] καί όράσθαι, εν δε τω εξ αίτού καί άδιαίρετον είναι τό απαύγασμα αυτού.
1391
Orat. iii, с. Arian., с. 1 (p. 551): Πλήρης καί τέλειος έστιν ό πατήρ, καί πλήρωμα θεότητός έστιν ό Τίός.
1392
Τρεις υποστάσεις [здесь, как часто в никейскую эпоху, это синоним ούσίαι] μεμερισμένας καθ ' έαυτάς. Афанасий, Expos. Fidei или Έκθεσις πίστεως, cap. 2 (Opera, ed. Bened., i, p. 100).
1393
Expositio Fidei, cap. 2: Ώς γαρ ούκ εστίν ή πηγή ποταμός, ούδε ό ποταμός πηγή, αμφότερα δε εν καί ταύτόν έστιν ύδωρ τό έκ της πηγής μετεχευόμενον, ούτως ή έκ τού πατρός είς τόν υίόν θεότης άρρεύστως καί αδιαιρέτως τυγχάνει, к. τ. λ.
1394
Πατήρ, υιός, μονογενής υιός (часто встречается у Иоанна), πρωτότοκος πάσης κτίσεως (Кол. 1:15). Уотерленд (Waterland, Works, i, p. 368) говорит об этом моменте никейского учения, «что без явного заявления о вере в вечное порождение можно было обойтись: достаточно было доказать вечное существование λόγος как реально существующей личности, в Отце и от Отца, и вера в предыдущий момент обеспечена. Такова была проблема, и в ней — все остальное».
1395
Γενητός (не путать с γεννητός), ποιητός, factus. См. Ин. 1:14: Ό λόγος σάρξ έγένετο.
1396
Αγένητος, où ποιηθείς, non‑factus, increatus; не путать с άγέννητος, non‑genitus, которое относится только к Богу Отцу.
1397
Γεννητός, или, как в Никейском символе веры, γεννηθείς, genitus.
1398
Άγέννητος, non‑genitus. Эта терминология очень часто встречается у Афанасия, особенно в Orat. i contra Arianos и в его Epist. de decretis Syn. Nic.
1399
Ин. 1:18: Ό μονογενής υϊος, о ών (постоянные или вечные отношения, не ήν) εις (движение, в отличие от èv) τον κολπον του πατρός. См. также Афанасий, Epist. de deer. S. Ν., с. 22 (tom. i, p. 227): Τί γαρ άλλο το èv κόλποις σημαόνει, ή τήν γνησίαν έκ του πατρός του υίοΰ γέννησον.
1400
Епископ Джон Пирсон (John Pearson) в своем известном труде An Exposition of the Creed (Art. ii, p. 209, ed. W. S. Dobson, New York, 1851) так объясняет этот момент никейского учения: «В человеческом порождении сын обладает той же природой, что и отец, но это не тот же человек, ибо, хотя сущность его в некотором роде та же, они не единосущны; сила порождения, зависящая от первого благословения чадородия, плодитесь и размножайтесь, должна действовать посредством умножения, так что каждый сын становится другим человеком. Но божественная сущность, которая из‑за своей простоты неделима, а в силу своей безграничности не способна умножаться, так передается, что не умножается; поэтому Тот, Кто происходит от такой передачи, не только обладает той же природой, но и есть тот же Бог. Отец — Бог, и Слово — Бог; Авраам был человек, и Исаак был человек, но Авраам был одним человеком, а Исаак — другим, в то время как Отец и Слово — один и тот же Бог».