Вскоре всем стало ясно, что эта попытка провалилась. Противник слишком превосходил их численностью. Треть личного состава была убита или ранена, в то время как был отдан приказ отрезать их путь назад к дворцу. Со всех сторон их отчаянно теснили враги, торжествующие победу. Отдельные группы солдат, отрезанные от отступавших колонн, изо всех сил защищались в домах и на крышах. В конце концов почти все они были убиты, и каждый из них пролил свою кровь. И умолять о пощаде было пустой тратой времени. Другие поджигали дома и пытались убежать под дымовой завесой. Но это удавалось лишь немногим. Другие снова, и среди них Мигуэль, прятались в клозетах и погребах. Они вышли оттуда, когда мужчины снова приняли человеческий облик и когда команда «сдавайтесь» стала уже привычной. Правая колонна, состоявшая из четырех рот батальона гвардейцев, была полностью окружена, и солдаты сложили оружие, когда генерал повстанцев обещал сохранить им жизнь. Это обещание было выполнено, и случилось так, что офицеры высоких чинов среди революционеров делали невероятные усилия, чтобы сдержать ярость своих сторонников.

Главный оплот правительственных войск, составлявший одну колонну, боролся за сохранение дворца, и на каждом шагу погибали люди. Но, несмотря на потери, воюющих невозможно было остановить. Один отряд повстанцев стремился приостановить отступление, но он был отброшен в жестокой схватке, и была сделана попытка переформирования. Но выстрелы из винтовок были чудовищными и непрерывными, и, в конце концов, отступление было организовано по определенному маршруту. Тогда началась кровавая бойня, в результате которой остались в живых или избежали плена лишь около 80 человек. Президент и Сорренто овладели дворцом и остались живы. Огромные ворота были закрыты, и ослабевший гарнизон был готов защищаться до последнего.

Глава XVII. Оборона дворца

— Это почти лучшее из того, что я до сих пор видел, — сказал лейтенант Тиро капитану артиллерийской батареи, когда они уже прошли через ворота.

— Мне все это показалось отвратительным, — ответил ему другой офицер. — И когда они взялись за оружие, уже все было ясно.

— Нас разгромили не потому, что использовали оружие, — вмешался младший офицер из полка улан, который не преувеличивал ценность артиллерии. — Нам нужны были кавалеристы.

— Нам требовалось больше обученных солдат, — ответил офицер артиллерии. В тот момент у него не было желания спорить по поводу относительной ценности различных видов оружия. — Боевые действия этого тылового охранения ни к черту не годятся.

— В последний момент выступили не только тыловики. Это было кошмарное зрелище, — сказал Тиро.

— Вы полагаете, что они добивали раненых штыками?

— Я думаю, что каждого из них. Они были жестокими, как волки.

— А что же тогда будет дальше? Они собираются ворваться сюда и уничтожить нас!

— Ну, это мы еще посмотрим, — попытался сохранить хорошую мину Тиро. Его бравая отвага могла выдержать длительное испытание. — Скоро возвратится флот, а до тех пор мы сможем удержать дворец.

Нельзя сказать, что здание дворца не было приспособлено для обороны. Оно было полностью сооружено из камня. Окна находились на некотором расстоянии от земли. Те, что располагались ниже, были зарешечены, за исключением окон, которые выходили в сад, где терраса и ее ступеньки давали доступ к длинным французским окнам. Но было очевидно, что требовалось лишь несколько винтовок, чтобы заблокировать открытые и узкие подходы к этой части здания. Создавалось впечатление, словно архитектор предвидел, что произойдет такое событие, и построил крепость, которая лишь внешне выглядела как дворец. Сторона, обращенная к площади, казалось, наиболее подходила для штурма. Однако огромные ворота были защищены двумя небольшими башнями, где находились караульные помещения. Стена внутреннего двора была высокой и плотной. Однако казалось, что именно на этом участке врагу удалось бы наиболее эффективно использовать свое численное превосходство. Там было сосредоточено большинство воинов из небольшого гарнизона.

Повстанцами руководили мудро и тщательно. Они не сразу начали штурмовать дворец. Уверенные в своем преимуществе, они могли себе позволить ждать. Тем временем сторонники правительства, оставшиеся в живых, встали на защиту своего последнего оплота. Они поднимали грубо обтесанные булыжники, которыми был вымощен внутренний двор, и с их помощью окна были превращены в бойницы, и через них солдаты гарнизона могли стрелять, оставаясь не слишком заметными. Ворота были закрыты и зарешечены. Защитники дворца готовились подпирать их деревянными брусьями. Распределялись боеприпасы. Между офицерами были разделены долг и ответственность при осуществлении каждого этапа обороны. Защитники дворца понимали, что они вступили в борьбу, которая должна быть доведена до конца.

Но настроение Молары изменилось. Ярость, которую он испытывал ночью, утром сменилась звериной жестокостью. Он сделал отчаянную попытку захватить здание мэрии и лихо и смело ринулся в яростную схватку, которая произошла вслед за этим. Но теперь, когда он остался целым и невредимым, вновь овладел дворцом и понял, что его последний шанс убить Савролу был упущен, смерть казалась очень позорной. Угас боевой задор, который поддерживал его. Он пережил слишком много. Он ломал голову, пытаясь найти способ побега, но все было напрасно. Это был тяжелый мучительный момент. Через несколько часов можно было получить помощь — наверняка должен был прибыть флот. Но было уже слишком поздно. Огромные орудия могли бы отомстить за его смерть, но они не могли бы спасти его жизнь. Он задрожал от глубокого негодования, и тогда его охватило предчувствие надвигающегося мрака. От ужаса у него защемило сердце, его нервы трепетали. Ненависть огромного числа людей сосредоточилась на нем. Его ненавидели больше, чем всех остальных. И это было ужасно. В глубоком унынии он удалился в свою комнату и не принимал участие в обороне.

Примерно в 11 часов меткие вражеские стрелки начали пробиваться в дома, окружавшие фасад дворца. Вскоре из верхнего окна раздался выстрел, за ним последовали другие, и тогда ружейные залпы стали слышаться регулярно. Защитники дворца, спрятавшиеся за его стенами, решительно ответили тем же. Лейтенант Тиро и сержант гвардии, старый друг Молары еще со времен войны, заняли окно караульного помещения, расположенного слева от огромных ворот. Они оба были отличными стрелками. Младший офицер наполнил свои карманы патронами. Сержант аккуратно разложил их на подоконнике по пять штук в каждом ряду. С этой позиции они могли стрелять прямо на улицу, которая выходила на площадь и к воротам. Дюжина офицеров, находившихся за пределами караульного помещения, продолжала защищать подступы к дворцу. Они пытались вклинить огромную толстую доску между землей и поперечиной второго этажа. Если бы повстанцы попытались ворваться через ворота, это сооружение было достаточно крепким, чтобы не допустить их.

Выстрелы, раздававшиеся из окружающих домов, были не столько опасными, сколько раздражающими. Но несколько пуль пробили камни импровизированных бойниц. Гарнизонные стрелки пристреливались тщательно и медленно, стараясь не истратить боеприпасы или не подвергнуть себя опасности напрасно. Внезапно на расстоянии около трехсот ярдов от дворца, группа мужчин бросилась на улицу, которая вела к воротам, и начала что-то выталкивать вперед.

— Взгляните, друзья, — закричал Тиро, общаясь к своей группе, — они выкатывают пушку на прямую наводку! — И, метко прицелившись, он выстрелил в приближающихся врагов.

Сержант и все остальные защитники этой части дворца тоже открыли огонь с удивительной точностью. Наступающая толпа начала двигаться медленнее. Люди стали падать. Некоторые лежали на земле с распростертыми руками, другие уносили их. Атака почти прекратилась, тогда двое или трое мужчин обратились в бегство. Все остальные тоже бросились бежать в поисках укрытия в переулке, расположенном рядом. Пушка (захваченная со снарядом весом 12 фунтов) стояла заброшенная посередине дороги. Вокруг нее валялось около дюжины бесформенных темных предметов.