Солдаты из гарнизона закричали от воодушевления. В ответ на это усилилась стрельба из домов, расположенных вокруг.

Прошла четверть часа, и тогда повстанцы ворвались с боковых улиц прямо к главному входу и начали проталкивать четыре телеги, нагруженные мешками с мукой. И снова защитники дворца яростно стреляли. Их пули, попадавшие в мешки, создавали причудливые облака беловато-кремового цвета. Но противники, спрятавшиеся за передвижными укрытиями, упорно продолжали наступление. Тогда они приблизились к пушке и начали освобождать телеги, выгружая мешки и ставя их сзади. Наконец был сооружен обычный бруствер, за которым они укрылись и присели на колени. Некоторые начали стрелять; другие стали наводить пушку, в которую прицеливались воины из гарнизона. Потеряв двух человек, им удалось зарядить и навести ее на ворота. Третий человек занялся налаживанием вытяжной трубы, через которую производились выстрелы.

Тиро решительно прицелился, и фигура, видневшаяся вдали, рухнула на землю после его выстрела.

— Прямое попадание, — одобрительно сказал сержант и, в свою очередь, наклонился вперед, с целью выстрелить в другого противника, который с отчаянной смелостью двинулся, чтобы задействовать пушку. Сержант долго прицеливался, желая выстрелить наверняка. Глубоко вздохнув, он начал мягко нажимать на курок, как рекомендуется в учебниках по стрельбе. Внезапно послышался какой-то странный звук, напоминающий глухой шлепок. Тиро, быстро отпрянувший влево, едва увернулся от брызг внезапно хлынувшей на него крови. Сержант был убит наповал пулей, которая настигла его, когда он выглядывал через бойницу. Противник, находившийся вдали, все-таки добрался до орудия и, ухватившись за вытяжной шнур, отступил назад и вбок, чтобы выстрелить.

— Прочь от ворот! — закричал Тиро, обращаясь к своим солдатам. — Я не смогу им помешать! — С этими словами он поднял винтовку и для убедительности выстрелил в воздух.

В тот же самый момент огромное облако дыма вырвалось от пушки, и другая фигура рванулась к воротам дворца. Деревянные подпорки были полностью разбиты, а разрывы снаряда продолжали метаться, обрушивая смерть и ранения на людей из рабочей группы, которые убегали, пытаясь укрыться.

Долгие громкие душераздирающие крики раздавались со всех сторон, они доносились из домов и с улиц, окружавших дворец. Их подхватывали тысячи людей, которые ждали позади и услышали взрыв из пушки. Вначале стрельба повстанцев нарастала, но очень скоро горнист начал настойчиво трубить. И примерно через двадцать минут стрельба полностью прекратилась. Тогда из-за баррикады вышел человек с белым флагом в сопровождении двух других. Во дворце согласились на перемирие и начали размахивать носовым платком вместо флага. Представители противника подошли прямо к разбитым воротам, и их лидер вошел во внутренний двор. Многие защитники дворца прекратили свои дела, чтобы посмотреть на него и услышать, какие условия перемирия будут предложены. Это был Море.

— Я предлагаю вас сдаться, — заявил он. — Ваша жизни будут сохранены до тех пор, пока вы не предстанете перед справедливым судом.

— Обращайтесь ко мне, сэр, — сказал Сорренто, выступив вперед. — Здесь я являюсь командующим.

— Я призываю вас сдаться именем республики! — игнорируя его заявление, громко повторил Море.

— Я запрещаю вам обращаться к этим солдатам, — заявил Сорренто. — Если вы поступите так снова, даже ваш флаг не защитит вас.

Море повернулся к нему.

— Сопротивление бесполезно, — сказал он. — Зачем вы продолжаете и дальше жертвовать этими людьми? Сдавайтесь, тогда и ваша, и их жизни будут сохранены.

Сорренто задумался. Возможно, повстанцы знали, что прибывает флот. Иначе, подумал он, они бы не предложили перемирие. Было необходимо протянуть время.

— Нам потребуется пара часов, чтобы обдумать ваши условия, — сказал он.

— Ну, нет, — решительно заявил Море. — Вы должны сдаваться немедленно, здесь и сейчас.

— В таком случае мы не сделаем ничего подобного, — ответил министр обороны. — Дворец вполне еще можно защищать. Мы сумеем удержать его до возвращения флота и нашей доблестной действующей армии.

— Так вы отказываетесь принять наши условия?

— Мы отказываемся от всего, что вы предложили.

— Солдаты, — сказал Море, снова обратившись к окружившим их воинам. — Я умоляю вас не приносить в жертву вашу жизнь. Я предлагаю справедливые условия. Не отвергайте их.

— Послушайте, любезный, — гневно произнес Сорренто, — вы слишком долго испытываете мое терпение. Вы — гражданский человек, и вам неизвестны правила войны. Я считаю своим долгом предупредить вас о том, что, если вы будете по-прежнему пытаться подорвать лояльность правительственных войск, я буду вынужден застрелить вас на месте! — И с этими словами он вытащил револьвер.

Море следовало бы принять это во внимание. Но, будучи дерзким, смелым и импульсивным, он мало задумывался о подобных вещах. Его добрая душа благородно стремилась предотвратить утрату чьей-то жизни. Помимо этого, он не верил, что Сорренто спокойно расстреляет его. Это было бы слишком безжалостно.

— Друзья, я предлагаю всем вам жизнь! — закричал он. — Не выбирайте смерть!..

В эту минуту Сорренто выстрелил. Море упал на землю, и его кровь начала струиться по белому флагу.

В какой-то момент он изогнулся и задрожал всем телом, а потом вытянулся и остался лежать на земле без всяких признаков жизни. Охваченные ужасом солдаты что-то неясно бормотали. Они не думали, что угроза будет исполнена. Но не стоило рассчитывать на милость таких людей, как министр обороны. Они живут главным образом согласно правилам и постановлениям.

Два человека, стоявшие за воротами, услышали выстрел и заглянули внутрь. Но, увидев случившееся, они немедленно бросились к своим товарищам, в то время как воины из гарнизона, чувствуя, что все их надежды рухнули, медленно и угрюмо вернулись на свои места. Сообщение о перемирии заставило президента выйти из своего кабинета. В его воображении мелькнула перспектива начала новой жизни и, возможно, возмездия. Когда он спустился по лестнице и вошел во двор, выстрел, произведенный на таком близком расстоянии, ошеломил его. А когда он увидел, в каком ужасном состоянии находился вестник перемирия, президент зашатался.

— Боже мой, Сорренто! — закричал он. — Что же вы наделали?

— Я застрелил бунтовщика за подстрекательство войск к мятежу и дезертирству, — ответил министр обороны. — Ведь я предупреждал его о том, что его флаг больше не будет служить ему защитой.

У него защемило сердце от глубокого отчаяния за свой опрометчивый поступок, совершенный в приступе гнева, но он старался выкрутиться из этой скользкой ситуации.

Молара дрожал с головы до ног. Он чувствовал, что был отрезан последний шанс отступления.

— Вы всех нас приговорили к смерти, — сказал он. Затем наклонился и взял документ, который высовывался из кармана кителя убитого. В нем говорилось:

«Я уполномочен предложить сдаться Антонио Моларе, бывшему президенту республики, а также офицерам, солдатам и его приверженцам. Их жизнь должна быть сохранена, и они будут находиться под защитой в ожидании решения правительства. На рассмотрение Совета общественной безопасности. Саврола».

И Сорренто застрелил его — единственного человека, который мог спасти их от разъяренной толпы. От сердечной боли Молара не мог говорить. Он лишь безнадежно махнул рукой и скрылся во дворце. С его уходом снова послышалась стрельба из домов, примыкавших к площади. Осаждающие вели огонь с удвоенной яростью. Им уже стало известно, какая судьба постигла их посланника.

Все это время Море безжизненно лежал во внутреннем дворе. Все его амбиции, энтузиазм и надежды полностью разрушились. Его участие в делах этого бренного мира было закончено. Он полностью погрузился в океан прошлого, от которого не осталось почти ни единой капли. Замышляя заговор против правительства, боевой дух Савролы оказался сильнее личных качеств Море. Однако он отличался благородством души, светлым умом и невероятной энергией. Он мог бы совершить много великих дел. И у него были мать и две юные сестры, которые боготворили землю, по которой он ступал. Они считали его самым замечательным человеком в мире…