Герман Гелб повернул голову, провожая взглядом удаляющуюся фигуру. Потом спросил:

— Это кто, министр, что ли?

— Да, министр иностранных дел. Старик Харгрув. Вы готовы завтракать?

— Конечно. Что он здесь делал?

Питер Джонсбек помедлил с ответом. Затем поднялся и жестом пригласил Гелба следовать за ним. Они дошли по коридору до утонувшей в пару кухни, в которой пахло острой пищей.

— Вот, — сказал Джонсбек. — Еда готовится при помощи компьютера. Все автоматизировано. Человеческие руки даже не прикасаются к продуктам. Я сам составлял программу. Помните, я обещал вам угощение? Прошу отведать.

Еда оказалась великолепной. Гелб не мог и не хотел этого отрицать. За десертом он вновь поинтересовался:

— Так что все-таки делал здесь Харгрув?

— Советовался на счет программного обеспечения, — улыбнулся Джонсбек. — О чем еще можно со мной говорить?

— Чего он хочет? Или это секрет?

— Предполагается, что я не стану распространяться на эту тему, но тайны никакой нет. Все программисты столицы давно знают, чего хочет этот дошедший до отчаяния старик.

— Чего же он хочет?

— Харгрув воюет.

— С кем? — опешил Гелб.

— В принципе ни с кем. Он ведет сражения при помощи компьютерного анализа. Я уж и не помню, сколько лет он занимается этим делом.

— Но зачем это ему?

— Харгрув мечтает, чтобы во всем мире восторжествовали наши ценности: благородство, честность, достоинство, уважение к правам человека и тому подобное.

— И я этого хочу. И вы. Все хотят того же самого. Для этого приходится оказывать давление на злых людей.

— Они тоже на нас давят. Мы им представляемся далеко не идеалом.

— Согласен, но мы все-таки лучше. И вы это знаете. Джонсбек пожал плечами:

— Все зависит от точки зрения. Особой разницы нет. Как бы то ни было, людям приходится управлять миром, осваивать космос, совершенствовать компьютеры. Сотрудничество вынуждает к дальнейшему сотрудничеству, так что постепенно все идет на лад. Положение стабилизируется. Просто Харгрув не хочет ждать. Он настаивает на немедленном улучшении путем применения силы. Разом выбить из противника дурь и поставить точку.

— Применить силу? Другими словами, развязать войну? Но мы не собираемся больше воевать.

— Только потому, что все усложнилось и стало слишком опасным. Противоборствующие стороны накопили огромную мощь. Понимаете, о чем я говорю? Только Харгрув считает, что мы можем и должны рискнуть. Вот и приходится закладывать в компьютер различные стартовые условия, после чего он начинает проигрывать математическую модель войны и выдает результаты.

— Как же вы составляете уравнения для войны?

— Приходится учитывать все, дружище. Людей. Оружие. Элемент неожиданности. Контратаки. Корабли. Космические станции. Компьютеры. Нельзя забывать о компьютерах. Присутствуют сотни факторов, тысячи возможностей и миллионы вариантов. Харгрув полагает, что можно найти удачную комбинацию стартовых возможностей, которая неизбежно приведет к сокрушительному поражению противника с минимальными потерями для остального мира. Он работает в страшном напряжении и отчаянии.

— Что произойдет, если он найдет желанную комбинацию?

— В случае, если компьютер однозначно выдаст положительный ответ, Харгрув попытается воздействовать на правительство и втянуть нас в войну по предложенному компьютером сценарию, безжалостно отметая в сторону случайности, которые могут повлиять на развитие событий. Полагаю, он может добиться своего.

— Будут жертвы.

— Да, конечно. Но компьютер просчитает и это. Он сравнит жертвы и прочие бедствия в сфере экологии и экономики с выгодами, которые мы получим, добившись контроля над всем миром. Если компьютер придет к выводу, что выгода значительно превысит возможные потери, то он даст добро на начало «справедливой войны». Не забывайте: даже проигравшие нации в конечном итоге окажутся в выигрыше, поскольку начнут жить в фарватере нашей более мощной экономики и строгой морали.

Гелб ошарашенно посмотрел на собеседника и проворчал: — Вот уж не думал, что мы сидим на кратере вулкана. Что за «случайные события» вы упомянули?

— Программа компьютера пытается учесть всяческие неожиданности, но до конца этого добиться не удается. Поэтому я не думаю, что сверху будет дано добро. Пока, во всяком случае, этого не произошло. Если Харгрув не сумеет ошеломить правительство потрясающе удачной компьютерной версией войны, шансов на успех у него мало.

— Зачем в таком случае он к вам пожаловал?

— Чтобы усовершенствовать программу, зачем же еще?

— И вы ему помогаете?

— Конечно. Речь идет об огромных гонорарах, Герман.

— Питер, Питер, — покачал головой Гелб, — неужели из-за денег вы готовы рискнуть судьбой всего мира?

— Войны не будет. Никогда. Не существует реальной комбинации событий, которая может заставить компьютер принять решение о начале военных действий. Компьютеры очень высоко ценят человеческую жизнь, поэтому то, что покажется приемлемым министру Харгруву или даже нам с вами, никогда не получит добро со стороны самого компьютера.

— Откуда такая уверенность?

— Я программист, Герман, и я не знаю ни одного способа, каковым можно было бы заставить компьютер начать войну без учета сопряженных с нею потерь. Компьютеры не обладают одним принципиально важным качеством и поэтому будут всегда приводить Харгрува и ему подобных в отчаяние.

— Чего же не хватает компьютеру?

— Видите ли, Гелб, компьютер начисто лишен чувства праведности и никогда не уверен в своей правоте.

Галлюцинация

Часть первая

Сэм Чейз прибыл на Энергетическую планету в день своего пятнадцатилетия. Все говорили, что получить подобное назначение — большая честь, но никакой радости он не испытал.

Специализированное обучение означало для Сэма трехлетнюю разлуку с Землей и близкими. Да и предложенная сфера образования совершенно его не интересовала. Расстроенный Сэм терялся в догадках, почему Центральный Компьютер выбрал для участия в проекте именно его.

Мальчик посмотрел на раскинувшийся над головой прозрачный Купол. Купол достигал в высоту не менее тысячи метров и простирался во все стороны насколько хватал глаз.

— Правда ли, что это единственный Купол на всей планете, сэр?

О том, что Купол на планете один, Сэм знал из просмотренных в полете учебных фильмов. Но фильмы могли и устареть.

Доналд Джентри, которому был адресован вопрос, улыбнулся. Это был крупный, плотный человек с темными, добрыми глазами, короткой стрижкой и короткой седеющей бородой.

— Единственный, Сэм, — кивнул он. — Зато очень большой. Почти все оборудование спрятано под поверхностью, где места всегда в избытке. Кстати, как только закончится первоначальный этап обучения, ты будешь почти все время проводить в космосе. На планете размещается перевалочная база.

— Понимаю, сэр, — сказал Сэм, слегка встревожившись.

— За первоначальную подготовку отвечаю я, — добавил Джентри, — следовательно, мне приходится тщательно изучать личные дела курсантов. Похоже, что данное назначение тебя не сильно обрадовало. Я не ошибаюсь?

Сэм поколебался, но вовремя сообразил, что выбора у него нет и лучше отвечать честно.

— Я не уверен в том, что смогу добиться больших успехов в гравитационной инженерии.

— Почему? Я привык доверять данным Центрального Компьютера. Он изучил все твои показатели. Если дела пойдут хорошо, ты сумеешь многого добиться. Сегодня мы работаем на передовых рубежах новейшей технологии.

— Знаю, сэр, — произнес Сэм. — Там, на Земле, все только об этом и говорят. Никто и никогда не пытался подойти к нейтронной звезде, чтобы воспользоваться ее энергией.