И так, перед вами еще один сборник моих фантастических рассказов — а я сижу здесь и думаю не без удивления, что пишу и публикую научную фантастику вот уже три восьмых столетия. Неплохо для человека, который на вопрос о возрасте отвечает «вторая молодость» — или «слегка за тридцать», если уж совсем к стенке припрут.

Вполне могу себе представить, что многим людям, пытавшимся проследить за мной от книги к книге и от жанра к жанру, кажется, будто я пишу гораздо дольше. Когда поток слов льется из года в год, не подавая признаков иссякания, это естественно приводит к самым забавным недоразумениям.

Всего пару недель назад, например, когда я был на собрании библиотекарей и подписывал книги, мне довелось услышать любезные реплики типа:

— Не могу поверить, что вы еще живы!

— Но как вам удается настолько молодо выглядеть?

— Вы действительно один человек?

Больше того: в рецензии на одну из моих книг[1] в декабрьском номере «Сайентифик Америкэн» за 1975 год обо мне написали так: «Бывший бостонский биохимик ныне ярлык и главный стержень нью-йоркской группы соавторов».

Бог ты мой! Группы соавторов? Всего лишь стержень и ярлык?

Это не так. Прошу прощения, если мое обильное творчество мешает вам в это поверить, но я жив, я молод и я действительно один человек.

Практически всю свою работу я делаю сам. У меня нет никаких помощников: ни агента, ни менеджера, ни научных ассистентов, ни секретаря, ни стенографистки. Печатаю я сам, вычитываю тоже, сам составляю указатели, провожу исследования, сам пишу письма и отвечаю на телефонные звонки.

Мне так нравится. Поскольку мне не приходится отвлекаться на общение с людьми, я могу как следует сосредоточиться на работе и сделать гораздо больше.

В общем, я сохранил молодой задор. Походка у меня по-прежнему легка и глаза по-прежнему блестят. Больше того: я все так же обходителен с молодыми женщинами, как и раньше (то есть чрезвычайно обходителен). Правда, насчет волос уже не могу сказать, что они густые и черные. Опасности облысения пока не наблюдается, но — увы! — я седею. Пару лет назад я отрастил пышные бакенбарды, и они почти совсем побелели.

А теперь, когда вам известно все худшее обо мне, давайте перейдем к самим рассказам — вернее (поскольку так легко вы от меня не отделаетесь), к предисловию, предваряющему первый рассказ.

Где-то в середине 1969 года мне позвонили из издательства «Даблдей» и спросили, могу ли я написать научно-фантастический рассказ, который лег бы в основу фильма. Мне не хотелось, потому что я не люблю связываться с киношниками. У них есть деньги — но это все, что у них есть. Однако в «Даблдей» настаивали, а отказывать им мне тоже не хотелось. Я согласился.

Вскоре я уже обедал с неким очень симпатичным джентльменом из кинокомпании, и он обсудил со мной будущий рассказ.

Он сказал, что было бы желательно, чтобы действие происходило под водой. Я ничего не имел против. Затем он с воодушевлением принялся описывать характеры персонажей и события, которые, по его мнению, должны были произойти в кинофильме. Чем дольше он говорил, тем больше я падал духом. Мне совсем не нравился описываемый им герой, а героиня не нравилась еще сильнее; хуже того, мне совершенно не нравились события, о которых он повествовал.

К сожалению, я никогда в жизни не умел резко отказывать людям, особенно в лицо. Поэтому я старательно улыбался и делал вид, что весьма заинтересован.

Назавтра я позвонил в «Даблдей» в полной уверенности, что еще не поздно. Я спросил, подписан ли уже контракт. Выяснилось, что он уже подписан и в качестве аванса перечислена солидная сумма, большая часть которой предназначалась мне.

Мне казалось, что падать духом дальше некуда, но я ошибся. Отвертеться от рассказа не было никакой возможности.

— Ладно, — сказал я. — Но если вдруг мой рассказ забракуют, вы вернете им аванс?

— Мы не обязаны, — услышал я в ответ. — Аванс не оговорен никакими условиями. И если рассказ им не понравится, аванс все равно останется у нас.

— Нет, — сказал я. — Я так не хочу. Если рассказ не будет принят, я верну весь аванс целиком, а вашу долю выплачу вам из гонораров.

В «Даблдей» тоже не любили мне отказывать, поэтому согласились, хотя и дали понять, что из моих гонораров ничего не возьмут, а просто вернут свою долю аванса киношникам тоже.

Таким образом, я был свободен ото всех обязательств, кроме как перед самим собой, и мог руководствоваться исключительно собственным вкусом. Первою сентября 1969 года я засел за «Водный гром» и написал его по-своему. Мне абсолютно точно было известно, чего хотят киношники, но я их желаниям не потрафил. Естественно, они отвергли рассказ, и я вернул им аванс до последнего цента.

Можете себе представить, какое облегчение я при этом испытывал.

Голливуд — это еще не весь мир. Редактору журнала «Гэлэкси» Эйлеру Якобсону рассказ понравился, и его опубликовали в майском номере 1970 года. Якобсон заплатил мне гораздо меньше, чем сулили киношники, но, в конце концов, он-то купил всего лишь рассказ.

Стивен Демерест смотрел на плотную небесную твердь. Смотрел долго и нашел ее голубизну мутной и омерзительной.

Машинально взглянув на солнце — позабыв, что здесь нет никаких затенителей, — он в панике зажмурил глаза. Но его не ослепило; перед глазами просто поплыли светящиеся круги. Даже солнце тут было размытое.

Ему невольно вспомнилась молитва Аякса из Гомеровской «Илиады». Греки с троянцами сражались за тело Патрокла в тумане, и Аякс взмолился: «Зевс, наш владыка, избавь аргивян от ужасного мрака! Дневный свет возврати нам, дай нам видеть очами! И при свете губи нас, когда уже так восхотел ты!»[2]

«И при свете губи нас», — подумал Демерест.

Губи нас при ясном свете Луны, где небо прозрачное и черное, где ярко сияют звезды, где чистый вакуум не размывает очертаний, не то что в этой муторной голубизне.

Его передернуло. Не мысленно, а по-настоящему, физически — содрогнулось все его долговязое тело. Скоро он умрет. Он был уверен в этом. И умрет, кстати говоря, не под голубым сводом, а под черным — только чернота эта будет не та.

Словно услыхав его мысли, к нему подошел перевозчик — коренастый, приземистый, с «ежиком» на голове — и спросил:

— Готовы к погружению во тьму, мистер Демерест? Демерест кивнул. Он возвышался над перевозчиком, как, впрочем, над всеми землянами. Все они были коренастые и с легкостью передвигались короткими и низкими шажками. Демерест же был вынужден следить за каждым своим шагом, преодолевая ступнями воздушную преграду; даже неосязаемая цепь, привязывавшая его к земле, была тягучей и плотной.