— А я не знал, что ты играешь на рояле, — сказал Колин.

— Да я, собственно, и не играю. По правде говоря, я не на все уроки хожу. Прендергаст, у которого я занимаюсь, об этом помалкивает. Если он расшумится, меня вообще возьмут, а так он свою плату все равно получает.

Он шел, сунув руки в карманы, и постукивал каблуком по краю тротуара.

— Вот приезжай ко мне, — сказал он, когда они подходили к дому. — Мы найдем чем заняться. Не то что тут. — Он пожал плечами. — Хотя, конечно, разница невелика, — добавил он.

Они вошли в кухню. Стол там был уже накрыт. Пока они шли через дворы, Стэффорд опять внимательно заглядывал в открытые двери и окна, а теперь он остановился на пороге, словно смутившись при виде накрытого стола, — как будто кухня вдруг изменилась или он ошибся домом. Потом увидел Сэвилла, который сидел в кресле у огня, неловко держа на коленях развернутую газету, вошел внутрь, слегка нагнув голову, и пригладил волосы.

— Значит, всюду побывали, — сказал отец, сложил газету и встал. — Только смотреть у нас тут особенно нечего, — добавил он.

— Мы ходили в Парк, мистер Сэвилл, — сказал Стэффорд и опустился в кресло напротив отца. Он говорил таким тоном, словно Парк был чем-то необыкновенным.

— A-а! Ну что же. Конечно, ничего интересного там нет, — сказал отец и положил газету на буфет. — Никакие достопримечательностей, это так. Хотя прогуляться по окрестностям можно неплохо.

— Только глядите, чтобы он не повел вас в Долинку! — сказала мать. — Последние несколько лет он только туда и ходит.

— А где это? — спросил Стэффорд и повернулся к нему.

— У канализационных отстойников, — сказал отец.

— За газовым заводом, — сказала мать.

— Когда там идешь, прямо хоть нос затыкай, — засмеялся отец.

Малыш, заинтересовавшись Стэффордом, ухватился за стул и встал. Стэффорд протянул к нему руки.

— Он у нас робкий, разве что есть захочет, — сказал отец. — Мы его сейчас как следует накормили, чтобы не буянил.

— Ну, ничего подобного, это ты выдумываешь, — сказала мать.

Она открывала банку консервированных фруктов на доске у мойки. Поглядывая на Стэффорда, она переложила их в вазочку, подошла с ней к столу и остановилась в нерешительности, не зная, подать ли их сейчас или подождать.

— Вы любите фрукты, Невил? — спросила мать, чуть запнувшись на его имени.

— Очень, миссис Сэвилл, — сказал Стэффорд, поворачиваясь в кресле.

— Консервированные, — сказала она, все еще держа вазочку в руке.

— Консервированные еще лучше, — сказал Стэффорд и снова повернулся к малышу.

— Мы, знаешь ли, всегда по воскресеньям едим консервированные фрукты, — сказал отец и добавил: — Ну, когда гости приходят.

Малыш отпустил стул, пополз через кухню к двери, которую Стэффорд не закрыл, встал и заковылял на крыльцо.

— Это куда же ты собрался? — сказал отец неуверенным голосом и неловко поднялся с кресла. Присутствие Стэффорда подействовало на него как-то странно: он, казалось, не знал, куда себя девать — взял малыша на руки, тут же поставил его на пол, закрыл дверь, подошел к столу, передвинул тарелки и ложки, переставил стул.

Чайник на очаге запел.

— Закипает, — сказала мать.

Они сели за стол. Мать разложила компот. Никто не знал, начать ли с него или с хлеба и джема — тоненькие ломтики хлеба, уже намазанные маслом, лежали на тарелке посреди стола, а рядом отдельно в вазочке стоял джем. В конце концов они последовали примеру Стэффорда, который принялся за компот. Мать протянула ему тарелку с хлебом и спросила, не возьмет ли он кусочек.

— Вы очень любезны. Благодарю вас, — сказал Стэффорд. Он явно не привык есть компот с хлебом.

Вошел Стивен. Лицо у него было запачкано машинным маслом, колени исцарапаны.

— Где ты был, Стивен? И в воскресенье! — сказала мать.

Она встала и пошла с ним к раковине. За столом воцарилась некоторая растерянность, потом отец, громко чмокнув, отхлебнул чай.

Струя падала в раковину у самого лица Стивена, Его руки были уже оттерты, колени вымыты. Мать отвела его к столу, вся красная оттого, что ей пришлось нагибаться.

— Ешь компот, — сказала она, когда Стивен потянулся за джемом.

— Почему он в вазочке? — спросил Стивен. — А банка где?

— Мы не всегда подаем его на стол в банке, — сказала мать, тревожно взглянув на Стэффорда.

— Чтой-то раньше ты его в вазочку не клала, — сказал Стивен.

— Не чтой-то, а что-то, — сказала мать.

Стивен уже доел компот и выжидательно оглядывал стол.

— Можно взять вашу тарелочку, Невил? — сказала мать.

Она встала и наклонилась за тарелкой через стол. Ее собственный компот стоял нетронутый.

— Налить вам чаю? — добавила она.

Стэффорд протянул ей свою чашку. Отец озабоченно следил за ними, потом с улыбкой кивнул и начал угощать Стэффорда.

— А джему? — сказал он.

— С большим удовольствием, мистер Сэвилл, — сказал Стэффорд.

Когда компот был доеден и хлеб тоже, мать собрала грязную посуду и поставила на середину стола тарталетки с джемом и рулет.

— Ого-го! И где же мы все это прятали? — сказал отец.

— Ну что ты говоришь, отец? — сказала мать. — Невил подумает, что для нас это какая-то редкость!

— Редкость и есть, — сказал отец, засмеялся, и изо рта у него разлетелись крошки. — Черт подери, — сказал он, нагибаясь к столу, — приезжай-ка к нам почаще, Невил.

Мать раздала им чистые тарелки и, совсем красная, близоруко нагнувшись к блюду, нарезала рулет на ровные куски.

Стэффорд съел кусок рулета, съел тарталетку.

— Скушайте еще одну, — сказала мать, пододвигая к нему блюдо.

На каждого была одна тарталетка и один кусок рулета.

— Не могу, миссис Сэвилл, я домой не доберусь! — сказал Стэффорд. — Я уже давно за чаем так не наедался, да еще такими вкусными вещами. Видите ли, дома у нас чай редко бывает.

— Как же так? — спросила мать, словно удивившись, что Стэффорд испытывает подобные лишения.

— Видите ли, мы обычно обедаем в семь. А если я за чаем поем, то к семи у меня не будет аппетита, — сказал Стэффорд.

— Ах, обед! Да, я понимаю, — сказала мать и отвела глаза. — А вас не будут бранить? Что вы сейчас поели?

— По воскресеньям мы обедаем позже, — сказал Стэффорд. — Вечером к нам обычно приезжают гости, и раньше восьми никому не хочется есть.

— Ну, тогда ничего, — сказала мать отчужденно, словно это снимало с нее всякую ответственность за то, что Стэффорд сыт.

— Ну, коли лишнюю тарталетку никто есть не хочет, возьму-ка ее я, — сказал отец.

— Собственно, это моя тарталетка, — сказала мать.

— Я не сообразил, девочка, — сказал отец.

— Конечно, если бы Невил взял еще, я была бы рада, — сказала мать.

— Нет-нет, бери ее ты, — сказал отец. — Ведь она твоя. — Он свирепо поглядел на Стивена, который явно подбирался к тарталетке.

Мать ела молча. Малыш, привязанный шарфом к стулу, перестал грызть сухарь и тихонько захныкал, прося пить.

Колин перегнулся через стол и поднес к его губам чашку с отбитой ручкой, из которой он всегда пил. Малыш глотал, прикусывая край, болтая руками.

— Вот это был чай, так чай, — сказал отец, глубоко вздохнул и допил свою чашку. — Кто бы и откуда бы ни приехал, а вкуснее все равно не едал.

— Ну, не знаю, — сказала мать. — Все-таки с карточками ничего по-настоящему сделать нельзя.

— Карточки не карточки, а лучше быть не может, вот что! — сказал отец. Он достал сигарету и чиркнул спичкой.

— Ничего, если мистер Сэвилл будет курить? — сказала мать.

— Ну конечно, миссис Сэвилл, пожалуйста, не обращайте на меня внимания, — сказал Стэффорд.

Отец поспешно задул спичку.

— Если хотите, так можете встать из-за стола, — сказала мать.

— Давай-ка, мать, мы поможем тебе с посудой, — сказал отец.

— Нет, я предпочту помыть ее сама, — сказала она и добавила: — Если хочешь, Колин, пойди с Невилом в гостиную.

— Угу. Я там затопил камин, — сказал отец.