— Какую?

— Создали кое-кого умнее, чем они сами.

Кэм с Коннором тщательно изучают материалы ещё целый час. Информации так много, что трудно отделить важное от второстепенного.

— Есть ещё финансовые отчёты, — сообщает Кэм. — Из них видно, какие огромные суммы утекают в неизвестность, словно в чёрную дыру.

— Или в кроличью нору, — вворачивает Коннор.

— Вот именно. Если мы сможем установить, куда направляются эти суммы, думаю, мы подставим «Гражданам за прогресс» меч, на который они и напорются. — Кэм замолкает на несколько мгновений. — Подозреваю, что они финансируют какой-то очень-очень тёмный проект. Мне даже страшно совать в это нос.

И хотя Коннор не хочет в этом признаваться, ему тоже страшно.

53 • Бэм

Она разносит на места приказы. Занимается новым пополнением. Старается не думать о пятерых повешенных в лагере «Лунный кратер». Их объявили мучениками. Согласно некоторым учёным политологам, они явственное доказательство тому, что определённых подростков исправить невозможно и самый лучший выход — это расплести их.

Два аистёнка были убиты и семь ранены в ложной атаке на главные ворота, которой командовала Бэм. Хотя у её отряда не было задачи кого-то убить, но по ним-то охранники стреляли всерьёз, на поражение. Чудо, что им вообще удалось выбраться из этой переделки! Но главное — их отвлекающий манёвр достиг цели. Охранники были уверены, что отбиваются от неумелой попытки прорваться в лагерь — до того момента, когда они открыли спальный корпус и обнаружили то, что обнаружили.

Пятерых повешенных.

Жуткая картина. Бэм видела подобное в учебниках истории.

Так, надо работать. Надо занять себя работой. Аистят отделили от не-аистят, как только они вернулись в рудник. На этот раз, вместо того чтобы попросту дать «неизбранным» под зад и пусть сами выбираются, как знают, Бэм организовала их перевозку в Бойси — близлежащий большой город. Там им придётся справляться самим, но в толпе и каменных джунглях у них хотя бы будет возможность спрятаться. И кто знает — вдруг ДПР найдёт их и даст убежище? Если ДПР ещё существует.

Пять человек.

Главный воспитатель мальчиков, дворник, офисный служащий, медсестра из Живодёрни и друг главного повара, приехавший на уикэнд и случайно оказавшийся в неверном месте в неверное время.

И теперь благодаря женщине, чью жизнь пощадили, имя Мейсона Майкла Старки известно каждому.

— Поздравляю, — сказала ему Бэм, как только успокоилась достаточно, чтобы разговаривать со Старки, не впадая в бешенство. — Теперь ты Враг Общества Номер Один.

К её изумлению, он улыбнулся.

— Да ты, похоже, рад и счастлив?!

— Меня опасаются, — последовал ответ. — Я сила, с которой приходится считаться. И они теперь это знают.

Горячая, яростная, почти лихорадочная поддержка со стороны аистят в следующие после атаки два дня подкрепляет его новый статус. И в этом Аистиный батальон не одинок. В Сети вдруг неизвестно откуда вынырнуло множество онлайн-сообществ, призывающих: «Объединяйтесь, аистята!» и «Гони, Старки, гони!» — как будто он Джесси Джеймс, грабящий почтовые дилижансы. Похоже, каждый из тех, кто его когда-либо знал, старается теперь поймать свои пятнадцать минут славы, рассказывая о нём всякие истории и размещая фотографии, так чтобы миру стали известны все подробности его прежней, «дорасплётской», жизни и каждая чёрточка лица.

Всплыл и тот факт, что он застрелил одного из юнокопов, забравших его на расплетение, и это рисует Старки в ещё более опасном свете. Чем больше его поносит «приличное» общество, тем большую поддержку он получает от социальных низов.

Одним словом, Старки достиг того, к чему стремился. Его имя затмило имя Коннора Ласситера.

«Потому что он хладнокровно линчевал пятерых человек. Кто знает, со сколькими он расправится в следующий раз?»

Нет! Нельзя так думать. Её, Бэм, задача — внушать позитив, рассказывать о спасении сотен расплётов, разъяснять сложившуюся ситуацию. Бэм напоминает себе, что пошла на это сама. Тогда, на Кладбище, когда все от неё отвернулись, Старки оказал ей доверие. Она его заместитель и первый помощник. Может, её и нельзя назвать его доверенным лицом, но уж во всяком случае, она выразитель его интересов. Бэм обязана сохранять лояльность несмотря ни на что. Старки принял на себя миссию Спасителя аистят, голоса, говорящего от имени отверженных — и ему сопутствует успех. Кто она такая, чтобы осуждать его методы?

А вот Хэйден всё время ставит их под сомнение — пусть только в разговорах с Бэм и лишь тогда, когда она склонна его выслушивать. Узнав о казни, Хэйден высказал своё мнение Старки прямо в лицо и наотрез отказался вернуться к компьютеру, не желая иметь ничего общего со следующей освободительной операцией. Старки, конечно, вышел из себя, начал метать громы и молнии, но Хэйден — кто бы мог подумать, что у него такая железная воля? — непоколебимо стоял на своём.

— Я не стану работать на террориста! — заявил Хэйден. — Так что можешь отшибить мне башку прямо на месте. А если нет, то иди к чёрту!

Хорошо, что помимо Старки его слышали только Бэм и Дживан, не то и правда не сносить бы ему головы. Те аистята, что до сих пор верят в его сотрудничество с юнокопами, только обрадовались бы. Но Старки внезапно перестал злиться и разразился хохотом, что, фактически, дало ему больший контроль над ситуацией, чем ярость. Как по пословице: не можешь выиграть — преврати всё в шутку. Вообще-то, это всегда было девизом Хэйдена — Старки украл у него эту тактику.

— Хэйден, ты такой уморный, когда пытаешься казаться серьёзным! — сказал Старки и тут же отправил его обратно на склад, как будто так и намеревался с самого начала.

— Незавидная работа для незавидного ума, — прокомментировал он.

И всё-таки, кажется, ум у Хэйдена не такой уж незавидный, поскольку полтора дня спустя Старки посылает к нему Бэм, чтобы убедить вернуться в компьютерную. Как будто у Бэм больше влияния на Хэйдена, чем у самого Старки! Не умеет она ворковать и уговаривать, а силой Хэйдена ни к чему не принудить — он уже это доказал. Так что это всё мартышкин труд. Ну да Бэм и так в последнее время чувствует себя глупее любой мартышки.

Хэйден сидит, опершись спиной о центральный столб, в той самой «чёрной дыре» посредине склада. Не похоже, чтобы он далеко продвинулся в деле учёта и распределения, хотя и царапает что-то в своём блокноте. Завидев Бэм, часовой, охраняющий Хэйдена, вскакивает и берёт ружьё наперевес, делая вид, что вовсе не дремал только что на мешке с рисом.

Хэйден не находит нужным поднять на Бэм глаза.

— Ты чего это пишешь в темноте? — интересуется она.

— Писатель из меня липовый, так что лучше, чтобы моей писанины никто не видел, даже я сам.

Она вступает в «чёрную дыру» и обнаруживает, что здесь не очень-то и темно — просто так кажется, если смотреть со света. Хэйден, не двигаясь с места, продолжает шкрябать в блокноте.

— Что это? — интересуется Бэм.

— Дневник. Чтобы, когда придёт наш черёд болтаться на верёвке за все наши подвиги, можно было узнать, что здесь, собственно, происходило. Я называю это «Инферно Старки», хотя и не уверен, в каком круге ада оно находится.

— Да ведь сейчас никто никого не вешает, — возражает Бэм и, вспомнив недавние события, уточняет: — Во всяком случае, официально.

— Верно. Думаю, вместо повешения они подвергнут нас отслоению черепа. Если, конечно, закон будет принят. — Хэйден закрывает блокнот и впервые за всё время вскидывает глаза на собеседницу. — А знаешь, кто первым додумался до отслоения? Египтяне. Они мумифицировали своих царей, чтобы сохранить их тела для загробной жизни; но прежде чем те отправлялись в свой невесёлый путь, у них вынимали головной мозг. — Он несколько секунд раздумывает над сказанным. — Надо же, какие они были гениальные, эти египтяне. Соображали, что оставь мёртвому фараону мозги — и он такого понатворит...