Задумки, конечно, были не плохие…

Кроме шикарно отделанных просторных номеров на втором этаже с сухим паром, душем и ванной, он предлагал поставить рулетку, столы для карт, бар, который по старой привычке назвал буфетом, разумеется, с напитками на любой вкус.

— А самое главное, – пустил слюну, – наберу массажисток…

«Надо жену домой везти», – попытался отделаться от Заева, хотя это оказалось не так‑то просто.

— Бассейн будет общий для мужиков и баб, – кричал он мне вслед.

«Совсем свихнулся», – пожалел его, по–быстрому уходя.

– … На Руси сроду так было… – издалека доносился торжествующий его голос.

«По–моему, скоро баня превратится в кое‑что другое…» – сделал вывод.

С октября стал функционировать банк. Пока правление находилось в моём офисе, но я уже подыскал место и вскоре планировал приступить к строительству корпуса. Неожиданно для меня финансы просто потекли на наши счета. Директора многих заводов и фирм знали, что я удачливый бизнесмен, и, кроме того, догадывались, что администрация области и города имеет часть акций банка. Деньги вкладывал в покупку недвижимости – приобретал магазины и небольшие предприятия по области, города мне стало уже мало.

Презентацию банка решил устроить в бане, потому как презентация самой бани всем очень понравилась, кроме, может, редакторов двух городских газет. Но с ними ссориться не хотел и сделался их спонсором.

11

Перед ноябрьскими праздниками Егор Александрович Кабанченко добился своего и стал мэром города.

— Проси чего хочешь! – отвёл меня в сторону на банкете в его честь. – В разумных пределах, конечно…

— Попрошу, но завтра, в новом твоём кабинете, – стал называть его на «ты» и он считал это само собой разумеющимся.

После банкета жена была не в настроении и закатила скандал. После того банкета скандалил я.

— Танюш, ну когда ты привыкнешь? Время изменилось… и мы вместе с ним. Да я и не пьяный!

— Лучше бы пьяный был, как раньше, но всё время дома… Тогда мы гулять всей семьей ходили, а сейчас?.. Хотя иногда и вместе, а как‑то сами по себе… Сын тебя вообще не видит. Компьютером от него откупился. И уже не говоришь, что любишь, – заглянула мне в глаза. – Я даже уверена, Серёж, что ты мне успел изменить, – заплакала жена.

— Да ты что–о?! – с пафосом воскликнул я. – Тебе?! Ни–ког–да! – стал целовать её мокрое лицо. – Зато чего у тебя только нет! Платья, костюмы, украшения золотые, питаешься осетриной, чёрной икрой, салями и шоколадом.

— На пять килограммов поправилась из‑за этого, – совсем расстроилась она.

— Ну хочешь, в Турцию слетай или в Арабские Эмираты, – предлагал ей.

— Надоела твоя Турция… Туда из наших, кроме бандитов и проституток, никто не летает. – Да это во всех странах так. Профсоюзы за путёвки больше не платят.

«Вот и посиди дома, – ехал инспектировать «заячью» баню, – все нервы истреплешь…»

Баня, под чутким руководством Заева, приносила неплохие доходы. Он подобрал прекрасные юные кадры массажистов и массажисток… От клиентов не было отбоя. Вход охранялся двумя вооружёнными гоблинами.

Кабинет у Пашки находился на втором этаже и оказался заперт.

«А мне доложили, что он здесь», – удивлённо барабанил в шикарную дверь.

На мой стук никто не отзывался.

Невдалеке, смеясь, выглянула из номера раздетая парочка и побежала к лестнице, ведущей в бассейн.

«Все‑таки осуществил свою пионерскую мечту», – залюбовался девичьей фигуркой.

Наконец дверь распахнул всклокоченный Пашка.

— О–о! – обрадовался, увидев меня. – Заходи, Викторыч, – закрыл за мной дверь.

Одет он был во всё белое: в белую майку, в белые брюки, в белый халат и в белые кроссовки.

— Центр! – похвалил его. – Хоть в гроб клади…

— Типун тебе на язык! – сплюнул Пашка с таким видом, словно куда‑то спешил.

Я удобно расположился в кожаном кресле, достав из холодильника банку с пивом.

— Неплохо устроился, – посмотрел на висящий на стене под стеклом и в рамочке приказ за моей подписью о назначении П. Заева директором бани.

— Викторыч, если не станешь ругаться, покажу одно нововведение.

Недавно его отлаял, когда назвал меня «Серёгой» при важных людях, теперь, на правах старого друга, величал просто по отчеству.

— Не–а, не буду! – успокоил его.

— Тогда пошли, – потащил за руку в небольшое помещение, открыв какую‑то потайную дверь.

Там включил свет и нажал красную кнопку, после чего я услышал чуть приглушённые голоса.

— Иди сюда, – подвёл к зеркалу и посадил в кресло. – Не бойся, с той стороны ничего не видно, только отсюда…

От неожиданности даже дыхание перехватило.

На широком банном полотенце, постеленном на кожаном диване, лежала огромная женская туша зрелых лет.

— Батюшки! – поразился я. – Ведь это родная супружница его превосходительства Кабанченко.

— Так точно! – согласно уставу подтвердил Заев. – Как видишь, в каждом номере холодильник с напитками, полотенце, две пары сланцев…

— А ты наблюдаешь, – перебил его, – сколько выпьют и чтоб сланцы не сперли…

В это время в предбанник из сауны зашёл массажист, потряхивая мокрыми руками. Он был в расстёгнутом белом халате, плотно облегающем потную спину.

— Уже полчаса над ней работает, – сообщил Пашка. – Как руки выдерживают?.. А она заказала полный массаж.

Я удивленно поднял бровь.

— Ну вы тут даёте!.. – поразился, глядя, как молодой парень с литыми мышцами и лапищами пошире вёсел, стал мять телеса пожилой тетки…

Я положил на столик пятьдесят долларов и поднялся с кресла.

— Отдашь мученику, – кивнул на массажиста, который шёл к женщине, неся в каждой руке по банке с пивом. Под мышкой у него был зажат берёзовый веник.

— Неужели не досмотришь? – пожалел меня Заев. – Ну как я придумал?..

— Прогрессивно! Позвонишь сначала Вовану, чтоб отстроил тебе новый кабинет, потом полковнику. Пусть посадит здесь человека с видеокамерой и магнитофоном. Станешь пускать в этот номер городскую номенклатуру и бизнесменов.

«Чёрт его знает, кто в будущем окажется моим конкурентом…» – оставил понурого Пашку одного.

Затем вернулся.

— Но тебя‑то пусть пускают в конурку, – снизошёл к страдальцу, – а то ведь дырок кругом насверлишь…

Всё‑таки последнее слово осталось за мной.

12

В декабре две мои машины везли из деревни мясо и картошку. Бизнес у нас процветал, и всё было тихо–мирно. Кавказцев не трогали, и они вроде тоже не рыпались.

Обычно наши вишнёвые «девятки» курсировали по маршруту город–деревня и сопровождали груз, но в этот раз везли мало, и два «ЗИЛа» ехали без охраны. В первом грузовике вместе с водителем сидел Лёша Чебышев. На пустынном шоссе их остановили трое в милицейской форме. У обочины стояли «Рафик» и «УАЗ». Менты выдернули ключи из замков зажигания и заставили всех выйти. Из «Рафика» появилось ещё четыре человека. Как и милиционеры, все – нерусские. В руках двое из них держали канистры.

— В чём дело, мужики? – спросил Чебышев и тут же получил по голове дубинкой.

Шофёр с его машины бросился бежать. Догонять не стали. Один, в милицейской форме, достал из кобуры пистолет и три раза выстрелил. Парень упал. Двое с канистрами залезли в кузов и стали поливать бензином. Второй водила стоял молча и дрожал от страха, о сопротивлении даже не думал, но и его сбили на землю и долго топтали ногами. Алексей Григорьевич хотел заступиться и ещё раз выяснить, чего от них требуют.

— Чтобы вы тут не ездили, – был ответ, и бандиты принялись за Чебышева.

Через некоторое время, избитого и окровавленного, его запихнули в кузов одной из машин, а обоих шофёров в другую.

На трассе показался автомобиль. Кавказцы заспешили, издалека бросив в кузова свернутые горящие тряпки, сели в машины и уехали.

Алексей Григорьевич пришёл в себя и, с трудом перевалившись за борт, упал на землю. Соседний грузовик уже во всю пылал, его машина так и не загорелась. Видно, Бог миловал.