Первым делом из её кабинета звякнул подполковнику. Через двадцать минут он и шесть омоновцев были на месте.

— Требовали деньги, – кивнула на задержанных директриса и неуверенно глянула на меня.

Я ободряюще улыбнулся и поощрительно покивал головой.

— Спасибо ребята помогли, – со вздохом закончила она.

Четверо продавцов полностью подтвердили слова своего непосредственного начальства.

— А они ничего мне не сделают? – когда остались одни, вопрошала заведующая.

В голосе её чувствовалось сомнение.

— Но я‑то живой, как видите! Заступлюсь в случае чего, – пообещал ей. – Сидеть им теперь долго, не скоро побеспокоят.

А самое главное, я согласился брать на десять процентов меньше, это и было главным аргументом.

6

На следующий день нанёс визит подполковнику.

Вся его здоровенная фигура выражала полнейшее удовольствие, а рожа лучилась улыбкой. Он первый протянул руку.

— У этих гадов наркотики оказались, – радовался он, – трясём теперь. Говорят, подложили… Ну, придурки!.. Кто же это такие деньги станет им подкладывать?.. Насчёт машины только не пойму, – перестал улыбаться. – Да и те, кого раньше забрали, говорят, машины пропали, – подняв бровь, поглядел на меня.

Я полез в карман и достал конверт с долларами.

— Не было у них машин! – положил «зелень» на стол.

— И я так думаю! – конверт исчез в сейфе. – Начальник сказал, медаль мне обеспечена, – опять расплылся он. – Если что, звони, – попрощался со мной.

Словно прочитав мысли, кто‑то из бойцов попросил принять на работу своего дальнего родственника, приехавшего после дембеля в наш город.

— Василий Данилович, – представился он и протянул лапищу, в которой утонула слабая на фоне этакой силищи моя ручонка.

«Только бы в задумчивости хотя бы в полсилы не сжал», – разглядывал бритую под нулёвку голову и шрам на щеке.

— Бывший полковник Советской Армии, последняя должность – начальник особого отдела дивизии, дислоцированной в Узбекистане, – доложил визитёр, выпустив мою руку.

«Слава богу, кости целы», – предложил ему присесть и рассказать о себе.

Развернувшись ко мне всем корпусом, так как его бычья шея не двигалась, отрапортовал, что воевал в Афганистане и в сорок два года ушёл в отставку, чтоб не служить чужому народу, чужой стране.

— Русские должны служить России или Союзу, – стараясь приглушить мощный голос, гудел он.

Полковник мне глянулся, к тому же стало лестно, что на меня работают такие люди, и, объяснив обстановку, отдал в его подчинение всех бойцов на вишнёвых «девятках», образовав через месяц официальный кооператив по охране объектов и частному сыску.

На радостях новый директор охранного агентства «32» предложил мне приобрести по случаю несколько незарегистрированных пистолетов и два автомата, что я с удовольствием и сделал, а то голыми руками от конкурентов разве отобьёшься… Бывший полковник развернул бурную деятельность. Десантники бегали по десять километров, стреляли, матерясь при этом, но Василия Даниловича уважали. Кроме десантников, он стал набирать бывших оперов из милиции и КГБ, деньги тянул из моего кармана мастерски, но за лето окупил все затраты, переведя под свою охрану два десятка магазинов и небольших фирм.

Пять раз звонили милицейскому подполковнику, чтобы прислал людей забрать преступников.

Ещё несколько магазинов и фирм перешли под нашу крышу добровольно.

В начале лета, воспользовавшись скрипочкой и грассируя в разговоре с управляющим банком, взял на полгода приличную ссуду, выкупив свой офис и коммерческие торговые точки, которые арендовал.

Приобрёл ещё несколько магазинов, среди них огромный, двухэтажный, и, главное, купил контрольный пакет акций автобазы, где арендовал грузовики для двойняшек.

Директор, было, рыпнулся, но ему объяснили ситуацию, и он повёл себя правильно.

На автобазе пылилось два десятка «уазиков» и пыхтели движками несколько крытых «КАМаЗов» с прицепами.

«Ну этих‑то в Москву за товаром налажу бегать, а что делать с «уазами»?»

Через несколько дней придумал:

«Пусть они у меня в качестве маршрутных микроавтобусов по деревням мотаются…»

Домой ходил только ночевать, заниматься сыном было некогда.

— Я скоро забуду, как ты выглядишь, – выговаривала мне жена, – выходные у тебя должны быть?..

— Вот дело налажу… и отдохну, – засыпая, отвечал ей.

В августе выдохся окончательно.

«Всё… амба!»

Хотел поразмышлять, что такое «амба», но не стал отвлекаться.

«Еду в командировку, – решил я, – в Баскунчак Астраханской области, за арбузами… На Америку пока денег нет!»

За себя оставил Пашку.

— Заев, не забудь волчий имидж на морду нацепить!.. Накорми собаку и ничего не трогай! – вспомнил наставления для иностранных космонавтов, летающих на нашей орбитальной станции «Мир».

— Имидж – ничто!.. Жажда – всё! Не дай себе засохнуть, – ответил он и стал просить официальный статус – поставить на магазин или назначить директором какой‑нибудь фирмы, но я не решился, рано ещё, пусть в денщиках походит…

— Так и умру барабанщиком левого фланга! – плакался Пашка.

Попрощавшись с женой и сыном, тронулся в путь. За рулем вишнёвой «девятки» сидел один из моих «быков», мы с Чебышевым развалились на заднем сиденье. Начальником экспедиции был он. За нами на крытых «КАМаЗах» следовали двойняшки.

Для расслабления организма и чтоб вспомнить молодость, мы с Чебышевым тут же раздавили пузырь водки и блаженно закурили, время от времени сплёвывая в окно. Потом уснули. Где‑то под Волгоградом добавили ещё поллитру и постреляли из газовых пистолетов по собакам, проезжая какую‑то деревушку. Словом, время в дороге провели занимательно и с пользой. Переночевали в волгоградской гостинице, утром похмелились и, покатавшись по улицам города–героя, направились дальше. Путь наш лежал через Ахтубинск. Мой водила когда‑то жил и учился там, поэтому я его и взял.

— Скоро приедем, – он напряжённо вглядывался вдаль.

Вокруг расстилалась выжженная солнцем степь, неожиданно выплюнувшая из своих недр блеснувший в ярких лучах самолёт. Наглый суслик, наверное, местный крутой, встав на задние лапки, дразнил нас, надувая щеки и беспечно насвистывая. Чебышев бахнул в него из газового пистолета и скорее закрыл окошко.

— Пусть от насморка полечится, свистун, – оправдал свои действия.

Мои зубы выбивали дробь на избитой дороге, поэтому я промолчал, чтоб не прикусить язык.

— Вот он! – завопил шоферюга, словно увидел призрак.

Вдали, на ладони степи, в колеблющихся волнах горячего воздуха миражем поднимался силуэт города. Сгорая от нетерпения и желая ускорить время, парень надавил на газ, и мы с Алексеем Григорьевичем затряслись от вибрации на выбоинах асфальта. Мне даже показалось, что в Лёшиной голове что‑то застучало.

«Наверное, извилина оторвалась», – вцепился пальцами в сиденье.

Мой зад отбивал чечётку. В окне замелькал пригород. Здесь дорога шла ровнее, и я стал разглядывать одноэтажные дома, которые пытались спрятаться от солнца за пыльными ветвями деревьев. На противоположной стороне чернели колеи железной дороги и белело обелисками кладбище. Крестов было мало. С алевших звёздами пирамид памятников взлетали вверх, к синему небу, макеты самолетов.

— Лучшие лётчики русской авиации, – смахнул слезу водитель, – и где‑то там, среди них, мой отец…

Городишко оказался ничего себе, уютный, только портила его крепостная стена из железобетонных плит.

— От шпионов, наверное, загородились, – предположил боец, свободно развернувшись и заезжая со стороны маленького вокзальчика в проём ворот. – На вокзале написано «Владимировка», – сообщил он, – чтобы тех же шпионов окончательно задурить, – глаза у парня стали нежные–нежные и набухли слезами.

Этим‑то он мне больше всего и понравился.

«Все‑таки сентиментальная мы нация», – подумал я, разглядывая улицу из невысоких двухэтажных кирпичных домов, за которыми виднелись современные девятиэтажки.