— Русс?! What is it «русс»?
— «Русс» is «Рашен»! Ра-шен!!! — проорала я по слогам и вопросительно уставилась на непонятливого таксиста, дескать, теперь-то — понял?
Он отрицательно покачал головой.
Мимо!
Я обхватила себя за плечи руками:
— Бр-р-р-р-р! — Как в лихорадке затряслась я. — Бр-р-р-р! Cold! Холодно! В России очень холодно. Cold! Идет снег. — Я закатила глаза к потолку. — Snow! Снег! Понимаете? Не понимаете?!
Таксист беспомощно заморгал, не отрывая от меня взгляда. Казалось, он совсем забыл и про руль, и про дорогу. Китаец силился понять, откуда взялась малопонятная мадам.
Я вскинула руки и вытаращила глаза. Хотела показать ему русского медведя. Знаете, как делают взрослые, когда играют с детьми? Растопырят пошире скрюченные пальцы, брови свирепо сдвинут, глаза выпучат и ревут не своим голосом. Получается очень страшно и натурально.
Именно поэтому я и передумала. Испугается еще мой таксист моего медведя и врежется куда-нибудь с перепугу.
Мне это надо? Нет.
Согласитесь, нелепо пугать водителя, когда сам находишься в салоне автомобиля.
Я опустила руки, отвернулась к окну и нервно забарабанила пальцами по своей сумочке.
Дожили! Китайский таксист ничего не знает о России. Понятия не имеет. Слово «русский» ни о чем ему не говорит. И это в Пекине! В столице. Что ж говорить о глубинке.
А ведь еще недавно, всего каких-то полвека назад китайцы считали русских братьями. Была даже песня такая: «Русский с китайцем — братья навек».
— Суляни? — нерешительно спросил водитель. — Суляни! — уже более твердо повторил он.
— Суляни? — Я резко повернулась к нему лицом. — Как вы сказали? Су-ля-ни? Советские?
Он удовлетворенно кивнул.
— Да! — неожиданно громко закричала я. — Да, советская! Я советская! Я из Советского Союза. Из Ленинграда!
Я так обрадовалась, что вспомнила это слово. Я не могла себя поверить. Надо же! Суляни! Советские! Какая прелесть! Я умудрилась вспомнить давно забытое китайское слово. Слово из своего раннего детства, которое я не слышала ни разу после возвращения из Китая.
Суляни! Удивительно! Прав был Алсуфьев, человеческая память имеет такую особенность — актуализироваться.
Меня распирало от эмоций, и я выплеснула их на водителя.
— Мой папа был суляни специалистом, — восторженно сообщила я, — советским специалистом. Он три года проработал в Китае. Только не в Пекине, а в Шанхае. Мы жили там, мои родители и я. Правда я еще совсем маленькая была, мало что помню. А вот вы сказали: «суляни», и я вспомнила. Вы знаете, мы жили в отеле, и там был сквер. Круглый такой, небольшой сквер, с чугунной оградой, перед самым отелем. Вернее, это и была территория отеля. То есть, этот сквер принадлежал отелю, поэтому иногда нам разрешали гулять там без родителей и без няни. Редко, но это случалось. И вот когда мы гуляли одни, без взрослых, то китайские дети (их почему-то в этот сквер не пускали) забирались на самый верх чугунной решетки и кричали нам сверху: «Суляни! Суляни!». И корчили нам смешные рожицы. Дразнились, одним словом. Мы, конечно, тоже не оставались в долгу. Забавно, правда? Ведь в нашем отеле жили не только советские. Там было много и венгров, и чехов, и поляков, а еще там жили немцы из ГДР. Правда, сама я этого не помню. Мне мама рассказывала. Вот я и думаю, если специалисты из Советского Союза жили в отеле с семьями, то и специалисты из других стран соцлагеря тоже жили там вместе со своими семьями. А это значит, что их дети тоже жили там и играли в том же сквере, что и мы. Почему же китайчата кричали только: «Суляни!». Странно. Но может быть, я еще вспомню и это. Раз уж я начала вспоминать. Не думаю, что это были какие-то проявления детского шовинизма по отношению к советским людям, скорее китайчата кричали так потому…
Я испуганно смолкла и посмотрела на таксиста. Он молча крутил баранку, не обращая на меня никакого внимания. Обиделся, наверное.
Еще бы! Кому это может понравиться? Я готова была надавать себя по губам. Надо же было такое ляпнуть: «китайчата!» Идиотка! И не один, а несколько раз подряд брякнула.
Да, еще про шовинизм завела разговор. Рассуждаю о шовинизме, а мое уничижительное словечко «китайчата» разве не из того же разряда?
Я вспыхнула от неловкости за свою болтливость. Пристала к постороннему человеку со своими глупыми воспоминаниями. От возбуждения говорила сбивчиво, косноязычно, наверняка, чересчур громко. Бедный таксист! Если все пассажиры начнут доставать его своими громогласными разговорами, у него к вечеру голова будет раскалываться.
— Хо? — робко сказала я, пытаясь загладить свою вину.
Конечно, уместнее было бы в моем случае извиниться, но я не знаю, как будет по-китайски «извините, пожалуйста», а таксист не знает русского.
Нет, это невозможно. Определенно, от недосыпа у меня помутился рассудок. Если китаец не знает русского, то не мог на меня обидеться из-за одного неосторожно сказанного слова. Он вообще ни словечка не понял из моего путаного рассказа.
Кошмар какой! Это просто счастье, что он ничего не понял.
Я ведь клятвенно обещала Верочке перед отъездом, что не буду болтать с посторонними о своем китайском прошлом. Для своей же пользы не буду. Ни за что и никогда. И сама не буду, и за Алсуфьевым пригляжу, чтобы не наговорил лишнего.
Потому что это может быть очень опасно! Очень!
— Тяньаньмэнь, please! — водитель широко улыбнулся и гордо показал на открывшуюся вдруг нашему взгляду площадь необъятных размеров. — Тяньаньмэнь!
— Тяньаньмэнь?! — очнулась я.
— Тяньаньмэнь, — доброжелательно закивал он.
— Се се ни, — вежливо поблагодарив, улыбнулась я и сунула нос в путеводитель.
Все верно — это она, центральная площадь Пекина.
Я тут же себе представила миллионы китайцев, которые во времена Мао собирались здесь на торжественные митинги и скандировали тщательно заученные лозунги.
Вот высоченный гранитный обелиск — монумент Народных Героев, вот мавзолей Мао Цзэдуна (куда я не пойду ни за какие коврижки), а вон там виднеются Ворота Тяньаньмэнь, Врата Небесного Мира, которые обозначают вход в Императорский Город.
— Се се ни, — я еще раз поблагодарила таксиста и, расплатившись, поспешила выйти из такси.
Глава 9
Бывают дни, когда все у вас ладится. Все получается так, как задумано, и даже лучше. Редко, но они бывают.
Похоже, у меня сегодня один из таких удачливых дней. За что ни возьмусь, все удается лучше некуда.
Проснулась ровно за минуту до того, как должен был зазвонить будильник. Тютелька в тютельку.
Я не люблю вставать по будильнику. Со сна пугаюсь звонка.
От испуга сердце начинает бешено колотиться, и настроение сразу от этого портится.
Сегодня я проснулась сама.
Я подошла к окну, раздвинула шторы и выглянула на улицу.
Надо же, такое раннее утро, а на улице уже полно людей. Городская жизнь бьет ключом.
На автобусной остановке толпится народ, садовники поливают из шлангов газон, дворники подметают тротуар. Подметают парами, один держит совок, второй заметает туда уличный мусор.
У входа в отель в ожидании пассажиров стоит вереница такси. Машин на дороге пока еще мало, зато много велосипедистов и оживленно снуют по проезжей части велорикши.
У входа в супермаркет, что на противоположной стороне улицы, разыгрывается целое театрализованное представление. Нечто подобное мы наблюдали вчера с Сергеем в аэропорту, и очень по этому поводу веселились. Мы даже название сему театральному действу придумали — «развод караула».
Вчера производственный инструктаж проходили стюардессы, сегодня я имела удовольствие наблюдать за работниками торговли.
Юные и не очень юные продавцы и продавщицы выстроились на тротуаре перед магазином в две ровные шеренги. Вытянулись в струнку, стоят по стойке смирно и с серьезными лицами внимают молоденькой хрупкой китаянке небольшого росточка.
Это явно их менеджер, начальник. Тут и гадать не надо. Стоит только понаблюдать за ее поведением. Оно не оставляет никаких сомнений в том, что эта девушка здесь самая главная.