— Посмотрите на этого человека, дети мои, — сурово сказал падре. — Он считает себя умнее всевышнего. Скажи, дон Наранхо, что сказал ты сегодня своему соседу Эрбо?
Старый Наранхо, лукаво усмехнувшись, отчего по лицу его забегал пучок морщин, сказал на всю церковь:
— Падре, я только объяснил этому ослу Эрбо, как неразумно поступил всевышний, поселив нас на одной земле с фруктовщиками.
— Убирайся и не приходи более в храм божий! — закричал падре, потрясая черной книгой, которую Наранхо с той поры не терпел.
Но книга, которую мальчики, забравшись в будку обходчика, сейчас держали в руках, не состояла из цифр и не обрушивала град проклятий. Они видели в ней памятники — те самые, вокруг которых столько ходили сегодня. Они видели серьезные и приветливые лица ученых, которые приезжали издалека откапывать стелы Киригуа, пытаясь проникнуть в тайны древних майя. И они сами хотели бы узнать эти тайны, но перешагнуть от иллюстрации к тексту еще не могли. Слишком много пышных реклам выпускала Юнайтед фрут компани, и слишком мало школ насчитывалось в тех местностях, которые заполонили ее посадки, подъездные пути и надсмотрщики.
— Нет, не могу найти слова «с ошибками», — вздохнул Наранхо.
— Тогда закрой книгу, — мрачно предложил Хосе. — Когда-нибудь и мы научимся читать.
Наранхо не хотелось расставаться с книгой. Он листал страницы, по десять раз возвращался к одному и тому же рисунку; он даже гладил их и шептал. «Ну, раскройся же, — услышал Хосе его шепот. — Какая ты из себя, ошибочная? Эта? Наверное, эта, если ты смотришь сбоку. А может быть, та?.. Отзовись!»
Без стука вошла Тереса. Наранхо захлопнул книгу. Оба мальчика вскочили и посмотрели на сестру с надеждой.
— Нет, нет, — сказала Тереса. — Он без сознания. Меня напугал сегодня администратор. Он пришел, когда ваш друг кричал что-то бессвязное. Ну, ничего страшного. Обошлось. Что это у вас за книга?
— Нашли здесь, — неопределенно сказал Наранхо.
— У обходчика?
Тереса перелистала несколько страниц и улыбнулась,
— Из больничной библиотеки. Интересно, — правда?
— Очень, — подтвердил Наранхо, — только мы не умеем читать.
— Хотите, я вам почитаю вслух? — предложила Тереса.
— Сеньорите лучше не оставлять больных. Сеньорите лучше отдохнуть, — тихо сказал Хосе.
Он заметил бледный вид Тересы, круги под глазами, дрожащие руки молодой сестры милосердия.
— Я за чтением отдыхаю, — ответила Тереса. — Что же вам прочесть?
Наранхо не решался ответить. Молчал и Хосе. Теpeca сжала губы.
— Я бы вас поколотила обоих, — вызывающе бросила она и рассмеялась.
— Мы уже не дети. — Хосе старался не причинить сестре обиды.
Он помолчал.
— И вы, сеньорита, и Санчео — все вы очень славные. Но больше, чем мы вам доверили, мы не можем.
— Вам никто, кроме нас, не поможет, — печально сказала Тереса.
— Подождите, сеньорита. — Наранхо что-то шепнул Хосе. — Вы можете прочесть нам название всех памятников в Киригуа и показать их на рисунках?
Тереса присела и раскрыла книгу.
— Стела А... Стела Е, — медленно перечисляла она, показывая ребятам на рисунки, — эта самая высокая. На ней написано, что прошло миллион четыреста восемнадцать тысяч четыреста дней от начала хронологии майя. Стела...
Тереса подняла голову и растерянно спросила:
— В чем дело? Вам нужно другое?
Хосе не смотрел на книгу. Наранхо порывался что-то сказать.
— Сеньорита Тереса, — Наранхо не знал, как объяснить сестре то, в чем он и сам не разбирался, — скажите, эти столбы... Они не имеют других имен? Только буквы?
Тереса открыла последнюю страницу с пояснениями.
— Имеют, — неуверенно начала она. — Американец Морли назвал их по-своему. Стела большая. Я думаю, это и есть самая высокая... Стела лучше всего обтесанная... Смотрите — эта стела с наибольшим числом ошибок в датах. Резчик перестарался...
Вот и названа та, которая сейчас интересовала ребят. Но они и бровью не шевельнули. Застыв, подобно каменным изваяниям, и уставившись в рисунки, они выслушали все до конца и только тогда перевели дыхание.
— Это то, что нужно? — спросила Тереса.
Молчание.
— Вы просто замечательные мальчишки, — вырвалось у сестры. — Я расскажу вашему больному обо всем.
И она выскочила из будки.
А в будке начался дикий, необузданный танец. Взявшись за руки, мальчишки кружились, поочередно подпрыгивали, выкрикивая:
— Э-ха! Как живешь? О-ха! Хорошо живешь!
И вот они у стелы, где резчик по камню, по мнению ученых, ошибся наибольшее число раз. Они придирчиво, как специалисты, осматривают узорчатые рельефы, иероглифы, украшения, одежды. Они перечисляют лица богов и каждому дают свою кличку. «Носорог», «Рыбий глаз»., «Бородач»... Они экзаменуют друг друга: что выбито под богом с откушенным ухом, а что над раковиной? И все это для того, чтобы потом заметить любое изменение, которое появится на стеле, любую царапину, которая может быть проведена между «Носорогом» и «Будильником».
Пока приглашения в гости они не обнаружили.
По нескольку раз в день они бродят между больницей и лесом, угадывая, какая пометка может появиться на стеле: царапина гвоздем, надпись мелом, краской, лаком, углем.
— Они могут оставить записку у нашей стелы, — изрекает Хосе.
Мальчишки присматриваются к траве, но трава вокруг стелы целехонька.
— А могут отбить кусок камня, нацарапать и подклеить его, — фантазирует Наранхо.
И мальчишки осматривают стелу в поисках легкой трещины. Но нет и трещины.
Так проходит день, второй и третий, Карлос все еще без сознания. На стеле ничего не появляется. Мальчишки в отчаянии.
15. ЕСЛИ ТЫ ОЧЕНЬ ЛЮБИШЬ...
Мы давно не заглядывали в дом сеньора Молины. Здесь не многое изменилось. Только глуховатая консьержка, завидев клиентов хозяина у калитки, кричала, что сеньор Молина болен и никого не принимает. Таким образом, весь квартал знал о болезни антиквара. По-прежнему около полуночи возвращался тореро Габриэль и, как обычно, валился на койку, почти не раздеваясь и не испытывая желания болтать с соседями.
Койка Андреса несколько дней пустовала — Габриэль и Роб знали, что в университете большие волнения.
Роб вел размеренный образ жизни. Утренняя зарядка. Однообразный завтрак — тыквенная каша, желтоватая мякоть плода агуакате, кружка черного кофе. Возвращался он с работы не поздно, читал газеты, журналы, делал для себя выписки. С Габриэлем у Роба установились ровные, дружеские отношения, но сердечность первой встречи улетучилась.
Андрес узнал, что пять — шесть лет назад они встречались на спортивных площадках. Роб был начинающим боксером, Габриэль отлично дрался на рапирах и входил в сборную стран Центральной Америки. Импрессарио сыграл с Робом некрасивую шутку: он выставил против него под видом любителя боксера международного класса Черную Кошку, и шестнадцать раундов для увеселения публики «любитель» избивал профессионала, гоняя его по рингу и методично нанося удары в печень. А на семнадцатом — мощным нокаутом перебросил через канат. Роб решил отказаться от бокса, но прежде расквитаться с Черной Кошкой и импрессарио. Второе было легче: он разоблачил его приемы в интервью, которое дал репортерам, и репутация импрессарио оказалась подмоченной.
К повторному матчу с Черной Кошкой Роб готовился год и был уверен в победе. Он не учел только, что импрессарио Черной Кошки зорко следил за тренировкой молодого негра и за месяц до их официальной встречи предложил им негласный джентльменский матч. В первом же раунде Роб получил удар кастетом, который выбил бы негра из жизни, не обладай он богатырским организмом. Шесть месяцев его кроили, зашивали и перебинтовывали в больнице. Вышел он другим человеком. Спортивный мир его потерял из виду, но зато Пуэрто-Барриос приобрел веселого грузчика и отличного товарища.