Она достала медикаменты, промыла рану и смазала ссадину йодом. Карлос неожиданно схватил ее за руку:
— Наконец-то я поймал тебя, дон Орральде. Сколько наших людей ты отправил к предкам?
Хосе бросился, чтобы зажать рот командиру, но сильным, волевым движением Тереса отвела его руку.
— Он очень тяжело болен, — заметила она. — Каждое лишнее движение ухудшит болезнь.
— Тебя будет судить весь отряд! — крикнул Карлос.
Тереса приложила к его лбу влажную повязку и мягко сказала:
— Я всего лишь слабая женщина, сеньор. Вам нужно лежать спокойно.
— Женщина? Какая женщина? Они замучили мою мать, — застонал Карлос. — У меня была только одна мать, и я не мог прийти к ней на помощь.
Он рванулся, но Тереса и Санчео крепко его прижали к траве; постепенно судорожные движения прекратились, и Карлос затих.
— Мальчики, — сказала Тереса. — Мне больше ничего знать не нужно. Я забираю больного в надежное место. Но вам к нему приходить будет нельзя.
— Не годится, — сказал Хосе. — Один должен быть с ним.
— Я его выхожу, — возразила Тереса. — Ко мне собирается дядька, об этом знает администрация. Случай удобный. Дядьке я телеграфирую, чтоб задержался. Но если вы начнете бегать...
— Сеньорита права, — первый раз вмешался Санчео. — Вы получите здорового человека, а отдаете ей полуживого.
— Этого человека ждут в другом месте, — быстро заговорил Хосе. — Люди — те, что его ждут, — тоже рискуют жизнью.
— Но он все равно не способен двигаться, — сказала Тереса.
— Мы можем его снести, — вставил Наранхо.
— Далеко? — спросил Санчео.
Ребята молчали.
— Мы еще не знаем, — наконец признался Хосе.
— Хорошо, — решительно заключил Санчео. — Как только узнаете, — его задерживать не будут. А с сеньоритой Тересрй вы сможете сноситься через меня. Договоримся так: один из вас мой племянник, второй — его приятель. Ты, кариб, — засмеялся он, втянув в себя кончик носа и раскрыв широко глаза, отчего вдруг стал удивительно похож на Наранхо, — за племянника не сойдешь.
Они шли лесом и полем, и все время Хосе видел перед собой людей, которые где-то здесь поджидают коменданте. Но какие это люди? И какой знак они должны оставить? На какой стеле?
— Сеньорита, — сказал Хосе, когда они внесли на носилках Карлоса в маленький флигель при больнице. — Есть одна тайна, которую нам надо узнать. Ее знает только он. Если он придет в себя...
— Я сразу сообщу Санчео, — ответила Тереса. — А вы, сеньор Санчео, станьте тихоней. Я постараюсь вас задержать еще на недельку в больнице.
Санчео сделал гримасу:
— А важное ли дело, чтоб задерживаться?
— Очень важное, — горячо сказал Хосе, в первый раз пускаясь на откровенность. — Такое важное, будто мы поднимаем на ноги первого бойца рабочей партии.
Санчео накрыл ему рот ладонью.
— А вот это уже лишнее, — проворчал он.
— В миле отсюда, — сказала Тереса, — будка путевого обходчика. У него переночуйте. Скажите, что от меня.
— Спасибо, сеньорита, — сказал Наранхо. — «Подари мне самое лучшее зеркало», — попросила внучка у старого кариба. — «Я дарю тебе все море», — ответил старик. — «Ну, тогда подари мне самый лучший цветок», — во второй раз попросила внучка. — «А ты посмотрись в море», — хитро сказал старый кариб.
— У меня ничего нет, сеньорита, — засмеялся Наранхо, рассказав эту сказку: — Но я дарю вам и лучшее зеркало и лучший цветок.
— Спасибо, Наранхо, — сказала Тереса. — Ты большой кавалер.
Все разошлись.
Мальчики еле держались на ногах, но, выйдя от Тересы, снова направились в лес. Солнце заходило, и цветы, которые утром были огненно-красные, а днем белые, превратились в голубые.
И вот снова Хосе и Наранхо ходят от стелы к стеле, и им кажется, что резные головы смеются над ними. Они всматриваются в непонятные иероглифы и украшения и ищут надпись, вышедшую не из-под резца древнего ваятеля.
— Он сказал: «на стеле с ошибками», — вспоминает Хосе.
— Если бы знать, какие без ошибок, — бормочет Наранхо.
Тени удлиняются, рельефы на камнях сливаются на фоне багрянца в зловещие черные маски, и мертвый город погружается во тьму.
Мальчики выбираются из леса и, еле волоча ноги, добираются до путевого обходчика. Его нет, но нет и замка на двери. Они сваливаются наземь тут же, у порога, и молниеносно засыпают. Им снится, наверное, надпись на камне, и они даже не слышат, как путевой обходчик переносит их на лежанку.
Он разбудил их утром, собираясь уходить, и скупо сообщил:
— Больной прибегал — который здоровый. Тереса кланяется — новостей нет. В себя не пришел человек — который больной.
Они растерянно смотрят друг на друга и на обходчика.
— Фасолевая похлебка в миске. Уэво на полке — испечете. И чтоб ничего не оставлять! — сверкнул обходчик глазами и вышел.
Молча мальчики похлебали густую кашицу из растертой фасоли и положили на угли небольшой плод — уэво, который содержал в себе яд, но вареный или печеный годился в пищу и по вкусу походил на яйцо. Поели и задумались.
— Пеонов не учат читать, — вздохнул Хосе. — А люди обо всем написали — о стелах тоже.
— Дед научил меня читать, — откликнулся Наранхо. — Вывески. Пароходное агентство Юнайтед фрут компани, — с чувством произнес он. — Отгрузочная контора Юнайтед фрут компани. Парикмахерская для служащих Юнайтед фрут компани...
— Заладил — «Юнайтед и Юнайтед», — с досадой перебил его Хосе.
— А у нас других вывесок нет, — огорченно ответил Наранхо и засмеялся. — Нет, одна есть. Полицейское бюро. Но я ее обходил.
Ребята вышли из будки и повернули к вокзалу. Им встретился светловолосый юноша, с которым Наранхо обменялся несколькими фразами у каменных столбов. Он что-то сказал своему высокому бородатому спутнику, и оба внимательно посмотрели на ребят. Юноша кивнул им.
— Хосе, ты видел? — шепотом спросил Наранхо. — Они очень странно на нас посмотрели. А что, если это агенты полиции?
— Агенты не шляются в мертвом городе, — резонно возразил Хосе. — Каменных людей не засадишь в тюрьму.
Но в душе он тоже испытывал беспокойство.
По путям из Пуэрто возвращался длинный состав — порожняк. Порожняк на минуту остановился. Группа оборвышей, сбежав с холмов, подскочила к вагонам и стала хватать с платформ помятые и раздавленные бананы — остатки сгруженной партии.
— Вот так штука! — удивился Наранхо. — Живут в самой гуще банановых посадок и такие жаднюги.
— Они не видят бананов, — объяснил Хосе. — Пеон не имеет права выносить банан за границы плантации. За это судят.
Раздался свисток — и поезд тронулся. Оборвыши повыпрыгивали из вагонов и разбежались, уплетая полусгнившие плоды.
Двое друзей пошли к больнице. Солнце еще не пекло и площадки для гольфа были заполнены выздоравливающими американцами.
— Здравствуй, племянничек. — Санчео подошел незаметно и крепко обнял Хосе. — Ваш друг бредит... тяжелая форма лихорадки. Тереса от него не отходит. Между прочим, замечательная девушка. Про больного пронюхал администратор, но узнал, что — дядька, и угомонился. Приходите вечером за новостями.
— Дон Санчео, — вежливо сказал Наранхо, — нам здесь очень скучно. Вы не сумеете взять для нас в библиотеке какую-нибудь книгу?..
Хосе подумал: молодчина Наранхо, сообразил!
Санчео покрутил головой:
— Надо мной засмеется девчонка из библиотеки. Я читаю книгу вверх тормашками. А газету не хочешь?
— Нет, нужна книга, — подтвердил свою просьбу Наранхо. — О здешних стелах. Хорошо бы — с картинками.
Санчео повел носом:
— Опять тайна? Тайна с картинками? Ну, подождите, надоедливые сеньоры, здесь на скамеечке. Я слетаю мигом.
Это была первая книга, которую когда-либо открывали Хосе и Наранхо. Хосе видел еще конторские книги, но они пестрели цифрами. Наранхо вспомнил, как с дедом они пришли в праздник рождества в церковь и падре, строго осмотрев прихожан, подозвал к себе старого Наранхо.