В 1924 г. весной в г. Плоешты приехали на работу из Гимеш-Фажета и другие махновцы, а именно Зиньковский Л. Н., Зиньковский Д. Н., Леонов Д., Рыженко И., Сидоренко Никита, Бугаенко и стали работать на разных строительных работах в качестве чернорабочих за неимением специальностей. Зиньковский Л. Н. работал со мной на одной постройке подносчиком материала. Он мне часто говорил, что так долго работать как раб он не намерен и что у него есть другой план для существования. Потом признался, что хочет перебраться на Украину, где можно будет достать золотую монету, так как в СССР выпущена валюта в золотых червонцах. Он стал приглашать и меня. Я с ним соглашался перебраться на Украину. Он стал объяснять, что устроит переход границы с помощью румынских властей.

В июне 1924 года мы, группа махновцев, взяли подряд на постройку дома в одном местечке возле Плоешты и там работали. Однажды к нам приехал украинец Гулий, он мне знаком не был. Они все время о чем-то говорили с Зиньковским Л. Когда Гулий уехал, то Зиньковский собрал нас — меня, Бойченко и Шанкалу и сказал, что Гулий поехал в Бухарест, чтобы договориться о нашей переправе на Украину и чтобы мы все, что он говорил, держали в строгом секрете и чтобы были готовы к отъезду.

Прошел день или два после этого разговора с Зиньковским, как Гулий вернулся с Бухареста, и мы, группа из 6 человек, а именно: Зиньковский Л. Н., Зиньковский Д. Н., Запорожченко И. С., Бойченко В. А., Шанкала А. и я, Скомский А. Ф., поехали в г. Яссы и остановились в гостинице. Зиньковский Л. и Гулий ушли от нас из гостиницы в 3-й армейский корпус и когда возвратились вечером, то мы все сошли вниз в ресторан и ужинали вместе. Зиньковский там сказал, что завтра мы должны выехать на границу. На другой день Зиньковский сказал, чтобы мы все сфотографировались. Когда фотографии были готовы, мы пошли в штаб 3-го армейского корпуса в сопровождении Гулия. В канцелярии на нас заполнили анкеты, где было записано имя, отчество, фамилию, где родился, кто имеется из родных и где они живут, чем занимался в Румынии и по каким документам проживал. Нам дали клички, но я ее забыл и сейчас не вспомню.

До границы нас сопровождали Гулий и еще один румын из Ясс, одетый в селянский национальный костюм. Перед отъездом из Ясс Гулий принес нам в гостиницу оружие, а именно: наганы, бомбы, патроны, один карабин австрийского образца и электрофонари. На пограничную заставу мы пришли днем, там нам готовили к ночи переправу. В ожидании ночи мы все отдыхали в саду на дворе заставы в каком-то селе. Здесь Зиньковский объяснил всем, что он лично будет ответственный за всю группу и чтобы все, как один, бесприкословно подчинялись только ему, а если кто не согласен, то пусть сразу отказывается и остается. Мы все, конечно, поклялись выполнять только его распоряжения.

Ночью мы переправились через Днестр на лодке в два захода и пошли вглубь страны, незамеченные советской пограничной охраной. Первая цель была отойти подальше от границы. Утром мы уже остановились отдыхать во ржи на поле и пролежали целый день до вечера. Поздно вечером тронулись дальше и прошли до полночи, а остановились отдыхать на лесной поляне под деревом, так как стал моросить дождик. Здесь Запорожченко и Зиньковский Л. о чем-то разговаривали в натянутом нервном состоянии. Мне потом Зиньковский Даниил сказал, что Запорожченко отказывается подчиняться Леве и хочет возвращаться назад в Румынию. Причем сказал, чтобы я за ним следил, и если только он сделает попытку повернуть назад, чтобы его прикончить.

Утром на рассвете Зиньковский Л. объявил нам, что все попытки достать золотую валюту не могут быть осуществлены, так как червонец выпущен только в ассигнациях, и мы для приобретения золота ничего не будем предпринимать, а придем в ближайший сельсовет и сдадим все оружие советским властям. Я лично стал протестовать и был за то, чтобы возвратиться назад в Румынию, боясь расстрела. Зиньковский же стал уверять, что мы, как не знатные махновцы, будем амнистированы, а если и понесем наказание, то не тяжелое, во всяком случае, не смерть, за исключением его, Зиньковского Л., и Зиньковского Д., которые занимали ответственные посты в махновщине, работая в контрразведке. И то с таким тяжелым прошлым он надеется, что останется в живых, и ручался головой, что мы все будем живы.

После такого разговора мы все согласились сдаться и утром пришли в село Баштанку и явились в сельсовет. В сельсовете мы сдали все имеющееся у нас оружие председателю под расписку и потребовали, чтобы он нас препроводил в район. По дороге, когда мы ехали в Песчанку, Зиньковский Л. нам заявил, что в районном ГПУ мы не должны давать никаких показаний, а он потребует, чтобы нас отправили в Харьков или в округ. Когда мы прибыли в райотдел ГПУ Песчанки, то нас долго не держали, а следующим поездом под конвоем отправили в г. Винницу, где мы давали подробные показания. Я в показаниях говорил все: как мы думали прийти на Украину, с чьей инициативы, как были в Яссах в штабе 3-го корпуса, как получили оружие, как заполняли анкеты — ничего не скрывал.

Через неделю из Винницы нас всех направили в г. Харьков, где мы находились под арестом все 6 человек вместе в одной камере при ГПУ. Здесь Зиньковского Л. и Запорожченко вызывали на следствие часто, а остальных только один раз за все время пребывания под арестом. Что говорили Зиньковский и Запорожченко на следствии, нам они не признавались. Но Зиньковский Л. всегда успокаивал нас, что мы скоро будем освобождены. И действительно, через 4 месяца нас вызвали в кабинет следователя. Мне было объявлено, что из под стражи меня освобождают и направляют к месту жительства в Гуляй-Поле…

Скомский

10.12.1941 г.

(ГДА СБУ, УСБУ в Запорізькій області, справа № 9973)

…Все время живя в Бухаресте, я часто встречался с моими товарищами — бывшими махновцами, которые тоже жили в Бухаресте, а также вел переписку с другими, которые жили в Гимеше, Плоештах. Все они знали, что я недавно приехал из России, и хотели со мной поговорить. Некоторые даже для того, чтобы меня увидеть и поговорить о том, какое положение в России и не опасно ли вернуться на родину, переехали жить в Бухарест, например, Кочатков, Шаповалов, Сидоренко, Чуприна, Крымский, Данилов. Все из этой группы вместе с бухарестской группой в составе Бугаенко, Дорощук, Корниенко знали, что Л. Н. (Зиньковский Л. Н. — Прим. авт.) живет в Одессе, знали и то, что он присылал Бойченко и Савченко…

Все они жили очень скудно, работали на тяжелых земляных работах или на фабриках как чернорабочие, без всякой специальности и часто оставались без работы. В эти дни они переживали очень тяжелые времена, не имея ниоткуда поддержки, потому что во время работы они могли заработать только лишь на пропитание, а чтобы отложить что-то на черный день не могло быть и речи при румынской эксплуатации. Правда, Бугаенко и Корниенко жили более сносно, но все они как один всегда говорили о том, как бы вернуться на родину, и спрашивали меня, как это можно сделать. Я им рекомендовал нелегально переправляться через Днестр, и когда они придут на советскую территорию, то пусть говорят открыто, что были эмигрантами и чтобы просились увидеться и поговорить с Л. Н. в Одессе. А там Л. Н. для каждого, кто придет, может все сделать, чтобы не сидели долго под арестом до выяснения всех обстоятельств.

Но они страшно боялись попасться в руки румынских жандармов в Бессарабии, потому что не знают территории пограничной полосы. Сидоренко и Бугаенко часто просили, чтобы я сообщил им, когда буду уезжать, тогда они тотчас бы все бросили и поехали со мной даже в другом вагоне, лишь бы в одном поезде, чтобы только вместе приехать к границе. Я им всегда говорил, что со мной ехать очень опасно, лучше ехать самим. Когда в Бухарест приехал Данилов, то просил меня, чтобы я написал Л. Н., что если для него найдется работа, то он с большим удовольствием будет делать все, что будет в его силах и способностях. Я об этом сообщил в письме, а потом передал и через Фому (Куща Ф. — Прим. авт.), когда он уезжал…