Игнатий Ростовцев

НА КРАЮ СВЕТА. ПОДПИСАРЕНОК

Страницы русской истории

Имя И. Ростовцева мало что говорит широким читательским кругам. Тем более приятно и радостно сообщить, что их ждет подлинное художественное открытие, знакомство с новым, неведомым миром.

Страницы нашей истории… Так, скорее всего, можно назвать записки И. Ростовцева «На краю света» и «Подписаренок», объединенные в одной книге историко-биографического характера.

Думается, эта книга вряд ли кого-либо оставит равнодушным. И это вполне понятно. Наше время глазами все новых поколений советских людей, наследников Великого Октября, пристально вглядывается в свою историю. И такой интерес — всегда показатель духовной зрелости нации, ее острого понимания своей роли, своего места в нынешней тревожной жизни.

Любой этап истории родного Отечества интересен, а тем более — времена, о которых мы знаем пока еще довольно мало. Среди них события последних предреволюционных лет на окраине царской России, «на краю света», как об этом говорит сам автор, — в таежной сибирской деревне Кульчек и глухом селе Кома.

Автор записок — бытописатель в лучшем, в наши дни, правда, несколько позабытом, смысле этого слова. Автор-повествователь своей книгой продолжает и расширяет традиции бытописания, которое как историко-художественный жанр всегда занимало достойное место в национальной русской литературе. Из писателей прошлого достаточно назвать имена С. Т. Аксакова, В. И. Даля — Казака Луганского, С. В. Максимова, а из наших современников — Вл. Солоухина, В. Белова, художника-писателя Ник. Кузьмина.

Непритязательно и внешне крайне просто авторское повествование. Но за ним — живой взгляд ребенка на окружающее: русский крестьянский быт Сибири начала нынешнего века, поверья и рассказы старших о домовых и леших, о местных разбойниках, о повадках животных и птиц…

Путешествие рассказчика мальчика Кены — Иннокентия — в недалекий Шерегеш превращается в праздник юной души. В познании и открытии мира, природы Сибири проявляется детская любознательность и свежесть восприятия разнообразных новых впечатлений.

Органично и естественно включаются в канву повествования народные предания, а в их числе рассказ о легендарных «чудских» курганах и своенравном народе, который предпочел рабству под «белым царем» добровольную смерть в курганах-склепах.

Перед читателем проходят неторопливые сцены повседневной сельской жизни, деревенских посиделок, вечёрок, народных праздников, колоритные эпизоды знахарского лечения и многое другое.

Но в этом неторопливом и пристально-подробном повествовании, воскрешающем в странно узнаваемых деталях черты национального — давно уже забытого — русского быта, нет и намека на какое-либо самолюбование или на воспевание патриархального крестьянского уклада жизни. Тяжелый, упорный, постоянный, но необходимый и урочный труд на земле в поте лица с малых лет и до конца жизни — вот удел русского крестьянина. Виды на урожай, состояние пашни, рост кормовых трав, жизнь сельского стада — все это становилось предметом практического интереса и нелегких каждодневных забот с младенческого возраста. Мальчик Кено едет на боронование по просьбе дяди Ильи, дальнего родственника отца, и целые сутки напролет трудится на дальней таежной пашне. Выполняя нелегкую службу землепашца, мальчик познает этот труд своим неокрепшим телом, принимает распрямляющимся сознанием, постигает всю тяжесть и радость его итогов.

Контрасты деревенского бытового уклада: пьянство, похмельный разгул — и подлинное благородство; жестокость — и душевная нежность — все это соседствует и в реальной жизни тех лет, и на страницах повестей И. Ростовцева.

Удивительно поэтичны и жизненны сцены знакомства с книгой Ушинского «Родное слово», коллективного семейного чтения «Конька-Горбунка» П. П. Ершова в деревенской избе. Сельские грамотеи бережно относятся к книге, тянутся жадно к печатному слову и знаниям, как к свету, да и само чтение в свободное вечернее время прямо связано со светом — лампы, лучины, свечи, прямо зависит от него. И как часто нехватка керосина или свеч оборачивалась отказом от радостей чтения: необходимо было беречь и керосин, и свечи, не входить в лишние расходы, ибо каждая крестьянская копейка буквально на счету, а поборы и налоги нескончаемы и разнообразны.

Чтение и учение — счастье пытливого деревенского подростка, и в повести «На краю света» школьные сцены и эпизоды — самые светлые и яркие. В них подробно и душевно представлена личность учителя Павла Константиновича, русского сельского интеллигента, несущего в народ свои знания, духовно формирующего крестьянских детей, а заодно и их родителей, для которых он — высший авторитет во всех вопросах.

Понятно, что в дореволюционном крестьянском быту одно из ведущих мест в общественном воспитании занимала церковь. И автор подробно говорит об этом, вводя нас в классы церковноприходской школы, подвергаясь на наших глазах строгому церковному причастию, рассказывая о нравах церковного причта.

Книжные церковные премудрости по-своему воспринимаются цепким и практичным крестьянским умом, сплошь и рядом приводят к бунту, к скептическому недоверию, вызываемому благостными сказками житийной литературы со всеми их «чудесами святых». Характерно и отношение народа к «старцам» и монахам, о котором автор пишет так: «В народе у нас почему-то не любят богомольных мужиков, относятся к ним с насмешкой, считают их лодырями, отлынивающими от тяжелой мужицкой работы». В день смерти Л. Н. Толстого учитель Павел Константинович распускает детей по домам в знак всенародного траура, не скрывая того, что у великого русского писателя были сложные отношения с православной церковью. Немалая смелость по тем временам, но оправдана она самим отношением народа к церковникам.

В круговороте повседневной жизни перед нами проходят сцены свадеб и наборов в рекруты, пения любимых песен, теплых родственных отношений и бытовых невзгод — болезней, борьбы как спортивной забавы и как жестокой кровавой драки, охоты как промысла, пастьбы скота, пчеловодства, смолокурения, добычи сорок для выделки из них чучел, походов к дальним заимкам и многое другое.

Время — главный герой повествования И. Ростовцева. Именно во времени происходит взросление и мужание автора-рассказчика, его открытие мири природы и мира людей. В естественной сезонной смене времен года проходят перед нашими глазами важные исторические события: русско-японская война 1901 года, так близко затронувшая «бойцов» и «полубойцов» Западной и Восточной Сибири, отголоски первой русской революции, начало первой мировой войны (с большим трудом воспринимаемой сибиряками — не как понятной войны с «японцем», а как необычной войны с «германцем» и «австрияком», традиционными союзниками русского царя). И в далекую Енисейскую губернию приходят знойным летом 1914 года газетные сообщения о «патриотических» манифестациях в Петербурге и Москве, о введении военной цензуры, особого положения для всей страны и военного положения — для Сибирской железной дороги…

Автор говорит о социальных отношениях предреволюционной России: нарастании «злости мужика», готовности народа к неосознанному бунту, ожидании им просветляющего слова большевистской правды о классовой борьбе. Старшина волости и новое начальство напрасно пытаются «пресечь беспорядки и настроения» — надвигается пора необратимых перемен. Это прекрасно чувствуют и служащие волостных административных учреждений — волостные писари и их помощники.

Последние главы первой повести тематически подготавливают вторую книгу. Автор рассказывает о сельском сходе, о начале своей трудовой деятельности в качестве «подписаренка» в волостном правлении.

Эта малоизвестная сторона жизни низовой администрации предреволюционной России впервые так широко и обстоятельно описана в русской художественной литературе. Будни делопроизводства, судебные разбирательства, быт волостной администрации, податные дела и судебное крючкотворство, взаимные тяжбы крестьян, их поведение на суде — все это чередой проходит перед глазами читателей.