Капиталистические преобразования в Афганистане, обострение социальных противоречий и идейно-политическая борьба в обществе оказывали определенное влияние и на армейские круги, вовлекали их в политику, как бы этому ни препятствовали господствовавшие в стране классы. Неизбежность и историческую обусловленность этих социальных и политических связей между обществом и армией отмечал Ф. Энгельс еще в 1891 г. в «Приветствии французским рабочим по случаю 20-й годовщины Парижской Коммуны». Он писал, «что теперь, когда каждый здоровый мужчина проходит через ряды армии, эта армия начинает все больше и больше отражать настроения и мысли народа»[493]. Это же подчеркивал В.И. Ленин, указывая, что «войска неизбежно втягиваются в политическую жизнь»[494].

Применительно к Афганистану 60-х — начала 70-х годов степень влияния общенациональных социально-экономических и политических процессов, а также позитивных перемен в мире на различные категории военнослужащих афганской королевской армии была далеко не одинаковой. Так, солдаты, особенно те, которые являлись выходцами из среды политически неразвитого, неграмотного, забитого и отягощенного предрассудками крестьянства, в своем подавляющем большинстве все еще находились во власти традиционных институтов и господствовавшей в стране идеологии и не были готовы к восприятию демократических идей. Они пассивно взирали на развертывавшуюся в обществе политическую борьбу, хотя иногда и выражали недовольство по поводу несправедливостей и тягот жизни.

Но если рядовой состав в период монархии был в целом еще политически несознательным, то этого нельзя было сказать об унтер-офицерах, хотя и в их среде прочно сохранялись взгляды и настроения отсталой части мелкобуржуазных слоев, выходцами из которых они являлись, — приверженность традиционному образу жизни, религии и частной собственности, стремление сделать карьеру и выбиться «в люди», индивидуализм, раболепие перед верхами и пренебрежение к низам.

Вместе с тем определенная часть унтер-офицеров в процессе длительного общения с радикально настроенными офицерами неуклонно эволюционизировала в своих политических взглядах, переходя от стихийного недовольства своим социальным положением к критике общественных пороков и государственной администрации, а затем и к осознанию необходимости активной политической борьбы с целью переустройства общества. Этой эволюции взглядов унтер-офицерского состава во многом благоприятствовали его длительное пребывание на военной службе, большая концентрация в частях и подразделениях, связи с политически активными средними слоями, боровшимися за армию, а также известный уровень грамотности, позволявший ему понять и усвоить национально-демократические концепции.

В условиях афганской королевской армии особенно быстро революционизировалось многочисленное по своему составу унтер-офицерство технических частей (танковых, авиационных, инженерных, связи и т. п.), расположенных в большинстве своем в столице и ее окрестностях.

Однако самым знаменательным явлением в жизни афганской армии 60-х годов было, безусловно, политическое расслоение ее офицерства. Офицерский корпус Афганистана, который еще в 50-х годах в целом покорно следовал за правящими кругами и в основном разделял их идеологические концепции, в условиях прогрессирующей активности городских средних слоев и под воздействием ряда других внутренних и внешних факторов, стал быстро втягиваться в водоворот политической борьбы. Уже к середине 60-х годов в его среде отчетливо определились следующие основные течения и группировки: приверженцы монархического строя; последователи крайне правых клерикальных кругов; сторонники так называемой прогрессивной демократии и, наконец, группировка радикально настроенных офицеров, ориентировавшаяся на некапиталистический путь развития Афганистана и разделявшая социалистические идеи.

В число приверженцев монархии входили главным образом генералы, старшие и частично младшие офицеры, представлявшие двор и знать племен, крупных помещиков и буржуазию, в основном торговую. Эта группа генералов и офицеров являлась активным проводником монархических взглядов в армии и сторонником экономических преобразований и модернизации государственного строя в рамках парламентарной монархии.

Вместе с тем следует отметить, что приверженцы монархии не представляли собой некое единое, сплоченное целое. Среди них примерно в первой половине 50-х годов появились по крайней мере две влиятельные фракции (два крыла), разрыв между которыми все больше углублялся по мере нарастания кризиса режима.

Лидером и кумиром первого крыла являлся двоюродный брат короля Мухаммад Дауд. Хотя он с марта 1963 г. и был отстранен от политической деятельности, однако его влияние и авторитет в армии, особенно среди его почитателей, продолжали сохраняться. Любопытно, что его портреты по-прежнему висели во многих частях, штабах и военно-учебных заведениях.

Особенно много сторонников Мухаммад Дауд приобрел в армии в 1953–1963 гг., когда он был премьер-министром и министром национальной обороны. В эти годы в связи с широким привлечением армии для строительства различных государственных объектов — дорог, аэродромов, промышленных предприятий, ирригационных сооружений и т. п., он приблизил к себе многих деятельных офицеров, выдвигая их на ключевые посты в вооруженных силах. Некоторые из этих офицеров получили по его протекции звания старших офицеров и генералов.

Сторонники Мухаммада Дауда связывали с ним новый этап развития Афганистана, характеризовавшийся, как уже говорилось, мерами по преодолению экономической отсталости страны, ликвидации некоторых патриархально-феодальных пережитков, упрочению суверенного внешнеполитического курса.

Это крыло, оставаясь в целом на антиимпериалистических позициях, ориентировалось на получение экономической, финансовой и военно-технической помощи социалистических стран, усматривая в ней гарантию национальной независимости и залог успеха в осуществлении экономических преобразований.

Выступая за сохранение монархии, эти офицеры вместе с тем ратовали за расширение представительства национальной буржуазии в управлении государством. Среди них имелись и лица, считавшие уже во второй половине 60-х годов, что настало время оставить за монархией только формальные представительские функции, а управление страной полностью передать представительным органам.

Следует заметить, что Мухаммад Дауд и его сторонники даже в начале 60-х годов не ставили вопрос о ликвидации монархии. Так, по данным афганской военной печати, М. Дауд в последние годы пребывания на посту премьера в своих предложениях по поводу основ новой конституции выступал за сохранение монархического режима, предусматривая лишь отделение правительства от династии и ограничение прерогатив короля[495]. Переход М. Дауда и его сторонников из лагеря приверженцев монархии в лагерь ее противников, что сильно ослабило промонархические силы в стране, произошел уже после его отстранения от власти в 1963 г.

Второе крыло монархистов, тесно связанное с родо-племенной верхушкой, влиятельными мусульманскими богословами к крупными помещиками, группировалось вокруг дяди короля маршала Шах Вали[496]. Активными членами этого крыла являлись сын Шах Вали — генерал Абдул Вали, бывший командующий ВВС и ПВО генерал-полковник Абдурраззак, генерал-полковник Абдурраззак Майванд, генерал Мухаммад Асеф, полковник авиации Шах Вали и др. Все они являлись крупными собственниками земли и домов, сдававшихся в аренду богатым иностранцам, и держателями акций национальных компаний. В частности, маршал Шах Вали был крупным помещиком, владевшим плодородными землями в районе Чар-Асиаб и в других местах.