Кроме того, имелся один усиленный полк гвардии, предназначенный для охраны резиденции главы государства и исполнения службы почетного караула при встрече государственныхнных деятелей и высокопоставленных иностранных гостей.
Военно-воздушные силы — качественно новый вид вооруженных сил Афганистана. На вооружении ВВС находилась авиационная техника различного назначения: реактивные истребители, сверхзвуковые истребители-бомбардировщики, реактивные бомбардировщики среднего радиуса действия, а также транспортные и учебные самолеты и вертолеты. По приблизительным западным данным, в 1977 г. в афганских ВВС и ПВО имелось около 250 боевых, транспортных и учебных самолетов и вертолетов[420].
Основной организационной единицей военно-воздушных сил являлся авиационный полк. Авиационные части базировались на следующих аэродромах: Кабульском, Баграмском, Шинданском, Мазари-Шарифском и частично в зимние периоды на Джелалабадском.
Войска противовоздушной обороны, прикрывавшие столицу и важные промышленные и военные объекты страны, были подчинены командующему ВВС и ПВО и включали части зенитной артиллерии различных калибров, зенитных управляемых ракет, авиационные части, а также подразделения радио-технических войск и служб.
Кроме регулярной армии в Афганистане имелся ряд постоянных военизированных формирований: жандармские войска (21 тыс. человек), Трудовая армия (несколько десятков тысяч человек), многочисленные вооруженные ополчения племен, а также полиция.
Жандармские войска комплектовались на основе Закона о всеобщей воинской повинности и при монархическом режиме рассматривались как часть вооруженных сил. Они находились в подчинении министерства внутренних дел и исходя из решаемых задач делились на пограничные (охрана государственных границ) и внутренние (охрана различных государственных объектов и мест заключения).
Жандармские войска организационно состояли из батальонов и полков. Непосредственное руководство этими войсками осуществлял командующий полицией и жандармерией страны, назначавшийся из числа генералов и старших офицеров армии (без исключения из кадров министерства национальной обороны).
Трудовая армия была создана в Афганистане в 50-х годах с целью обеспечения строившихся объектов госсектора дешевой и организованной рабочей силой. Пополняемая за счет призывного контингента, она широко использовалась на строительстве промышленных предприятий, ирригационных сооружений, дорог и др. Роль Трудовой армии в Афганистане, однако, не ограничилась только этим. Она одновременно рассматривалась как дополнительная база для военного обучения призывных возрастов, как школа для подготовки нужных для страны и армии квалифицированных рабочих различных строительных и технических специальностей, а также как отмобилизованный вооруженный резерв армии на случай чрезвычайных обстоятельств.
Численный состав Трудовой армии не был постоянным и колебался в зависимости от потребностей сооружавшихся в стране объектов в рабочей силе. О масштабах использований Трудовой армии можно судить хотя бы по такому примеру: только на строительстве Нанграхарской ирригационной системы (1960–1964) одновременно было занято около 10 тыс. солдат.
Трудовая армия подчинялась министерству общественных работ и организационно состояла из рот, батальонов, строительных частей («йунити-кар») во главе с кадровыми офицерами, главным образом выпускниками строительного и инженерного факультетов Военно-технической академии и Высшего военного училища. В случае необходимости командные кадры Трудовой армии укомплектовывались также за счет офицеров запаса и в отставке, призывавшихся на военную службу на время строительства крупных объектов. Непосредственное руководство строительными частями осуществлял командующий Трудовой армией.
Все подразделения Трудовой армии имели необходимое по штату количество стрелкового вооружения. Срок службы солдат Трудовой армии, как и регулярной, составлял два года, из которых первые два месяца отводились для одиночной общевойсковой подготовки новобранцев.
Наряду с регулярной армией в Афганистане, как уже говорилось, сохранялись многочисленные ополчения племен, главным образом в южных, юго-восточных и восточных районах страны.
Точные данные о численности ополчений племен в Афганистане не публиковались. Однако, по приблизительным оценкам афганского командования, которые оно давало в ходе проведения учений и командно-штабных игр на южных, юго-восточных и восточных направлениях, только крупные племена в полосе к югу и юго-востоку от линии Джелалабад — Газни — Кандагар могли выставить не менее 350–400 тыс. вооруженных ополченцев, причем наибольшее число (более 200 тыс.) — в районах Хоста, Гардеза и к югу от Газни. В данной полосе, по афганским данным, в 1970 г. проживало около 4 млн. человек, в том числе в провинциях Пактия и Газни — около 2 млн[421].
Афганские (пуштунские) племена, особенно кочевые и полукочевые, имели и имеют большое количество стрелкового и холодного оружия, в основном западноевропейского и местного производства, и никогда не расстаются с ним, даже во время сельскохозяйственных работ. На юге и востоке страны практически каждый взрослый мужчина был вооружен. Ополчения («лашкар») крупных племен имели на вооружении автоматы и пулеметы и даже пушки устаревших образцов.
Ополчения племен всегда были важным элементом в военной политике афганских правящих кругов. Рассматривая вопросы обороны страны и обеспечения безопасности своих южных и восточных границ, они неизбежно делали большую ставку на военную организацию племен. Последней отводилась роль вооруженного резерва для пополнения рядов армии в случае военной опасности, а также партизанской армии, готовой в любую минуту действовать в тылу противника при его вклинении в пограничные районы страны. В мирное время на ополчения племен возлагалась задача охраны государственной границы, особенно ее восточного и южного участков.
Однако роль ополчений племен как резерва армии оставалась крайне проблематичной. С одной стороны, ополчения племен, обладая такими превосходными боевыми качествами, как способность дерзко и молниеносно нападать мелкими группами на численно превосходящего противника и быстро исчезать с поля боя после выполнения задачи, большая физическая выносливость, неприхотливость в быту, стремительные передвижения по горно-лесистой и горно-пустынной местности, завидная смелость и умение владеть холодным и легким стрелковым оружием, хорошее знание местности и умелое применение к ней, представляли собой несомненную силу в оборонительной политике афганского государства.
С другой стороны, ополчениям племен Афганистана были присущи и известные слабые черты, сужавшие возможности их использования. Прежде всего, их слабость заключается в том, что из-за своих хозяйственных интересов и родственных отношений они были привязаны к местам своего расселения и вряд ли могли быть с успехом использованы в широком масштабе в других районах боевых действий. Более того, вне своих мест обитания ополченцы теряли такое преимущество, как доскональное знание местности и умение использовать особенности ее рельефа.
Далее, военная организация каждого племени, основанная на кровнородственных связях, традиционно противопоставлялась военным формированиям других племен «как враждебная, соперничавшая единица»[422]. В связи с этим ополчения племен не представляли в общенациональном плане какого-то единого и сплоченного целого и трудно поддавались объединению или боевому взаимодействию в силу имевших место межплеменных трений и конфликтов.
Не менее важным фактором, делавшим подчас сомнительной возможность использования ополчений племен в общегосударственные интересах, являлось необычайно развитое у целого ряда афганских племен чувство независимости от центральных властей и ревностное отстаивание своей самобытности. Немалую, а порой и решающую роль в поддержании этого духа непокорности центральному правительству играла влиятельная верхушка племен. Это было особенно свойственно племенам юга и востока страны, таким, как мангал, джадран, джаджи, сулейман-хель, шинвари и др. Их аристократия всеми силами стремилась сохранить власть над военной организацией племен и использовать ее как силу для противодействия попыткам центральной администрации ограничить «племенные вольности», как традиционный инструмент насилия в системе неспокойных межплеменных отношений, а также как орудие для охраны своих привилегий и господствующего положения среди соплеменников.