В целом общественно-политическая борьба, развернувшаяся в Афганистане в 60-х — начале 70-х годов, отчетливо показала, что правое крыло мусульманских богословов составляло ударный кулак лагеря реакции в его борьбе против демократических сил и объективно одну из главных опор монархического режима. Что касается разногласий между правым крылом мусульманских богословов и правившей династией, то они никогда не заходили далеко и не затрагивали классовых основ власти. Мусульманские консервативные лидеры, выступая иногда с антиправительственные позиций, хотели лишь заставить правящие круги отказаться от осуществления рекламировавшихся планов «либерализации» монархического режима и ограниченных программ экономического обновления страны, а также подтолкнуть двор и правительство к более решительным действиям против демократической оппозиции.

Правящая монархическая верхушка страны, стремясь сгладить растущие противоречия в обществе, выдвинула свою «программу уверенной эволюции». Во внутренней политике она провозгласила «необходимость ликвидации экономической отсталости, обеспечения промышленного развития и безусловного подъема жизненного уровня народа» на основе «надклассового братства, равенства и справедливости» и «священного права собственности». В официальной пропаганде делался упор на сплочение всех национальных сил вокруг «всеобщих афганских мусульманских устоев» и выдвигалась с учетом различных идейно-политических взглядов, получивших распространение в стране, формула «приспособления общественных отношений к нуждам преобразований и реформ» и «соответствия всех социальных преобразований требованиям времени»[410].

В последнее перед антимонархическим переворотом 1973 г. десятилетие господствующие классы Афганистана, пытаясь сохранить контроль над общественной мыслью страны, подняли идеологическую работу на уровень важнейшей правительственной задачи и резко активизировали противодействие всем оппозиционным течениям и взглядам. Правительственная пропаганда приложила немало усилий к тому, чтобы выработать для новой внутриполитической обстановки соответствующие ей идеологические и политические концепции. В их основу была положена религиозная догматика, модернизированные идеи национализма, монархизма, классового сотрудничества, так называемой традиционной исламской демократии и др.[411]

В условиях обострившейся внутриполитической борьбы афганское правительство возлагало большие надежды на многочисленный аппарат мусульманских служителей культа. Оно требовало от них «еще глубже познать религиозное учение», «излагать положения ислама простым и понятным народу языком», «повседневно нести в народ священные истины ислама» и «разъяснять народным массам их общественные и национальные задачи с тем, чтобы каждый человек добросовестно исполнял свои религиозные, нравственные и общественные обязанности»[412].

Внешнеполитическое положение афганского государства впослевоенный период определялось теми качественными переменами, которые произошли в мире, и в частности на Ближнем и Среднем Востоке, в результате разгрома германского империализма и японского милитаризма, коренного изменения соотношения сил на мировой арене в пользу социализма, ослабления позиций международного империализма, и в частности утраты британским империализмом былых позиций в этом регионе.

В первые послевоенные годы Афганистан, так и в целом весь район Ближнего и Среднего Востока, стал объектом усиленной империалистической экспансии США. Этому благоприятствовали как ослабление в ходе второй мировой войны британского империализма и устранение его главных конкурентов — Германии, Италии и Японии, так и происшедшее в эти годы усиление американского империализма в экономическом и военном отношениях. В военно-политических планах США стали уделять все более важное место Афганистану. Американские империалисты начали усиленно проникать в эту страну еще в годы второй мировой войны, воспользовавшись нарушением традиционных внешнеторговых связей Афганистана и его тяжелым экономическим положением.

В первые послевоенные годы афганские правящие круги проявили заметный интерес к развитию связей с США. При этом они руководствовались не только стремлением выйти из экономических затруднений за счет американской помощи, но и соображением найти в лице американского империализма противовес английской политике на Востоке. Однако в США не скрывали, что их интерес к Афганистану был вызван прежде всего его стратегическим положением в непосредственной близости к СССР[413].

В начале 50-х годов США оказывали экономическое, политическое и дипломатическое давление на афганские правящие круги с тем, чтобы заставить их вступить в агрессивный блок, направленный против стран социалистического содружества и национально-освободительного движения на Востоке. Потерпев неудачу в попытках путем прямого нажима втянуть Афганистан в агрессивные блоки США, американские империалисты использовали против афганского государства афгано-пакистанский спор по пуштунскому вопросу. Кроме того, была развернута пропагандистская кампания, направленная на дискредитацию нейтралистского внешнеполитического курса Афганистана и подрыв добрососедских советско-афганских отношений. В попытках подчинить Афганистан своему влиянию империализм большую ставку делал на внутреннюю феодально-помещичью и клерикальную реакцию и крупную буржуазию, тесно связанную с рынком Запада.

Итак, история первых послевоенных десятилетий Афганистана была отмечена сложными внутренними экономическими, социально-политическими и идеологическими процессами, связанными с переходом страны к капиталистическим отношениям, и не менее сложным внешнеполитическим положением. Капиталистическая эволюция Афганистана в условиях многоукладной экономической структуры общества сопровождалась нарастанием социальных противоречий и классовой борьбы, которые стали принимать, особенно с начала 60-х годов, все более острый характер и вовлекать в свою орбиту все более широкие слои населения, угрожая существованию господствовавшего помещичье-буржуазного режима.

В конце 40-х — начале 50-х годов численность вооруженных сил Афганистана (включая жандармерию) составляла около 90 тыс. человек, в том числе сухопутные силы — 75 тыс., военно-воздушные силы — около 300 человек и жандармерия — 13–15 тыс.[414]

Сухопутные войска организационно состояли из двух армейских корпусов (Центрального — в Кабуле и Южного — в области Хост), семи отдельных пехотных дивизий, а также нескольких отдельных артиллерийских и автотранспортных частей центрального подчинения. В Центральный корпус входили две пехотные дивизии, гвардейская и смешанная отдельные пехотные бригады, пехотный полк, бронетанковая часть и корпусные части, а в Южный — две пехотные дивизии и корпусные части. Военно-воздушные силы состояли из двух боевых и одной учебной эскадрилий с самолетами устаревших марок, дислоцированных в Кабуле, в районах Хаджи Реваш и Шерпур[415].

Офицерский состав обучался в этот период преимущественно внутри страны под руководством турецких инструкторов и лишь его незначительная часть — за границей: в Турции, Англии и Индии.

В условиях, когда Афганистан подвергался массированному нажиму империалистических держав, и прежде всего США, с целью втянуть его в агрессивные военные группировки, афганские правящие круги, проявив реализм в оценке неоколониалистских устремлений империализма, подвергли определенному пересмотру свой внешнеполитический курс преимущественно односторонней ориентации на страны капитализма. Афганское правительство, основываясь на рекомендациях Большой джирги (ноябрь 1955 г.) «любыми возможными средствами, любым доступным честным способом укрепить и вооружить страну в целях ее обороны»[416], обратилось к Советскому Союзу с просьбой оказать Афганистану, необходимую помощь. Советское государство положительно отнеслось к желанию Афганистана укрепить оборону и защитить страну от происков империализма.