Таннис натянула одеяло, прячась от человека, некогда бывшего близким.

- Пускай. Но я готов рискнуть.

- Ты хочешь…

- Отвоевать людям право на жизнь. Не на существование в тени высшей расы, - он произнес это, как выплюнул, - но на нормальную жизнь, Таннис. Да, она не будет идеальной, я не способен сделать всех счастливыми или хотя бы богатыми, однако шанс… в новом мире он появится у каждого.

- Шанс на что?

- На перемены, - раскрытой ладонью он потер глаза, пожаловался. - Болят. Ты знаешь, что я с трудом переношу солнечный свет? Кожа краснеет. А если солнце яркое, то и ожоги… раньше было легче. Сперва я вообще не обратил внимания на перемены, думал, что вся проблема в подземелье… в первый год Тедди не выпускал меня наверх. Знаешь, мне кажется, он завидовал.

- Чему?

Его было жаль.

И все-таки… он свой. И чужой. И друг. И враг. И Таннис совершенно запуталась. Она лежала, разглядывая… Войтеха?

Освальда Шеффолка?

Все еще человека? Или уже подземника, полудикую тварь?

Нет, он не дикий, он разумен, порой чересчур разумен, как сказал бы хозяин книжной лавки… и добавил, что сам по себе разум - слишком мало, к нему сердце нужно. А сердце сгнило… или Таннис хочется так думать.

- Тому, что я здоров и молод, а ему осталось немного. Ему сразу сказали, что сифилис не лечится… он скормил ту девицу, которая его заразила, подземникам. И некоторые сдохли, хотя, может не от сифилиса. Они много дохнут, особенно дети… ты бы видела, что порой появляется на свет и… их женщины за детей не держатся. Могут родить и бросить, а иногда…

- Замолчи!

- Прости, - он протянул руку, и Таннис коснулась бледных пальцев. - Я и вправду забылся. Знаешь, мне хочется вычеркнуть из памяти то, что я там видел. Только ведь не получится, правда?

- Мне жаль.

- И мне… Тедди обещал, что я или рискую и использую шанс, пробиваюсь наверх, или сдохну как он. Это ведь не важно, кто ты… вор, шлюха или подземный король, все одинаково на изнанке живут. А я еще верил, что мир может быть иным. И согласился. Главное согласиться. Сделать первый шаг, переломить себя… и дальше будет легче. Шаг за шагом.

- И к чему ты пришел?

- Не знаю, - прикосновение рвется. И Освальд… или все-таки Войтех, выгибается, запрокидывая голову. Он растянулся на кровати, скрестив руки на груди, точно покойник. И голова его свисала с края. - Знаешь, порой мне кажется, что я уже умер. Там, в подземелье… или раньше, когда в первый раз с Тедди встретился. Я тебе не рассказывал?

- Нет.

И вновь рядом с ним спокойно, иррациональное чувство.

Он ведь убьет. Как только Таннис перестанет быть нужна… или нет? Столько лет тянул… мог бы и раньше, в тот же год… или в следующий…

…мог бы, и пытался, отдал приказ подземным стаям. И грязный Фил не по собственному почину в камеру заглянул, но выходит, что теперь Освальд передумал?

Как надолго?

- Я его обобрал… еще только-только выполз на улицу… вышвырнули. До этого - гимназия и папашина библиотека, спокойная, чистая жизнь, а тут с размаху и в дерьмо. Как хочешь, так и выживай. Вот и выживал… приноровился чистить пьяных. И напоролся… меня к нему на следующий день… принесли.

Войтех провел мизинцем по нити шрама.

- Это он?

- Он. Пообещал, что лично шкуру спустит. За наглость. А я сказал, что если он погодит, то… я пригожусь. Повезло, что Тедди в настроении был. Спрашивать стал… я отвечал, честно, как на исповеди… ты знаешь, я каждое воскресенье исповедоваться хожу.

- А я уже хренову тучу лет в церковь не заглядывала.

- Не ругайся, малявка.

- Не ругаюсь, - странно, что в той, забытой уже жизни, Таннис не спрашивала его о шраме. Или спрашивала, а Войтех отшутился?

Велел забыть?

- Он меня выкинул на арену… он так называл, говорил, что в мире, в древнем мире, задолго до того, как появились псы, существовала великая империя. И в ней устраивали бои. Люди против зверей… или против людей… выживший получает свободу.

Кулаки сжались и медленно, нехотя, расправились.

- Тедди бросил мне нож, на удачу… а против меня выставил подземника, - Войтех вытащил рубашку из штанов, задрал и повернулся набок. - Теперь ноют порой…

Эти шрамы Таннис помнит, белые, грубые и короткие.

- Он едва меня не загрыз, но я оказался сильней. Доказал право на жизнь…

Судорожный выдох, и Войтех перекатывается на живот. Он кладет кулак на кулак, подпирая подбородок. Локти растопырены, и кожа краснеет от близости свечей. Войтех жмурится.

- Потом он велел за леди Евгенией приглядеть. И разрешил работать. Правда, взамен приходилось делать кое-что и для него. Помнишь, того парня в лодке?

- Да.

- Тедди велел его убрать. Не знаю, почему. Может, тот долю утаил… или сказал лишнего… а может, просто Тедди захотелось меня проверить. Всякий раз он говорил, что я могу отказаться.

- Но ты не отказался?

- Ты же знаешь, - Войтех дышит медленно и глубоко. - Да и… я помню себя, тогдашнего. Хотелось выбраться… вернуться на другой берег…

- К морю.

- Помнишь?

- Конечно.

- К морю, - задумчиво повторяет он, и улыбается странно, жутко. - До моря я так и не добрался. Но я не о том… я смотрел на то, как вы живете… ты живешь. Ты же не понимала, в каком дерьме варишься. Мне каждый день давался с боем. Я не мог спать в этом доме, задыхался от вони. Меня мутило от еды, от воды… и ради того, чтобы выбраться, я готов был на все… убийство? Верховик ничем подземника не лучше. Чужак. Незнакомец…

- А остальные?

- Остальные… Тедди говорил, что я идиот блаженный, если вожусь с вами. И назначал цену. Одну - чтобы в парк выйти… другую - чтобы зельем заняться… третью, чтобы избавиться от дури… приходилось платить. Потом дома пошли… - тонкие веки, полупрозрачные, и Таннис мерещится, что за ней наблюдают. Глаза двигаются, бледные редкие ресницы вздрагивают. - А остальное ты знаешь. Я уже не мог остановиться, слишком глубоко влез во все это дерьмо. Многое узнал и… Тедди стал мне доверять. Он сказал, что я одной крови с его дражайшей тетушкой… называл ее старой мстительной сукой, но тогда я не понимал, почему. А еще сумасшедшей…

- Ее сын?

- Умер вместо меня. Тедди это показалось забавным.

- А ты?

- А что я? Я должен был делать, что мне скажут. После года под землей я готов был… на все готов был, лишь бы снова увидеть солнце. Увидел. И едва не ослеп. Тедди это повеселило… он уже начал сходить с ума. Ты знаешь, что у сифилитиков мозг гниет? Так доктор сказал… и он вправду гнил. Тедди мылся пять раз в день, но все равно от него гнилью несло. Это его бесило.

- Ты его убил?

- Убил, - Войтех не стал отрицать. - Он стал меня подозревать.

- В чем?

- В том, что я от него избавиться хочу. Впрочем, он подозревал всех. Каждый человек, с которым ему случалось встретиться, представлялся убийцей. Это было… неудобно.

Войтех одним движением сел на кровати. Он запустил пальцы в волосы, поднимая короткие пряди дыбом.

- Он вот-вот завалил бы все дело.

- С бомбами?

- С ними. И с псами. Бомбы - не то оружие, которое стоит доверять сумасшедшим, - Войтех встал.

- А ты… что ты собираешься делать?

- Вернуть людям этот мир. Или хотя бы часть его.

- А если не получится?

Он пожал плечами.

- Мне терять все равно нечего, малявка, - и наклонившись, Войтех поправил одеяло. - Отдыхай. Доктор сказал, что несколько дней тебе следует провести в постели. Надеюсь, ты не будешь спорить?

Таннис покачала головой.

- Вот и умница. И наш разговор…

- Я буду молчать.

- Конечно, малявка, - задумчиво произнес Войтех. - Ты будешь молчать… пожалуйста. Мне бы очень не хотелось бы платить еще и эту цену.

Следующий день она провела в постели.

И еще один.

И весь остаток недели. Таннис понимала, что надо бы встать, и вставала, доходила до окна, упиралась ладонями в створки его и стояла, глядя, как плавится лед теплом ее тела. Холод обжигал, а кровать, разобранная, близкая, казалась надежным убежищем.