- Свадьба скоро… - она не спешила пробовать чай, держала чашку на весу, разглядывая ее, точно никогда прежде не видела вещи столь изящной. И вернув на столик, Грай сцепила пальцы под подбородком, призналась: - Я боюсь.

- Чего?

- Свадьбы и… - она густо покраснела. - И того, что… ну ты понимаешь, да? Нет, Тэри, конечно, очень милый… - Грай подалась вперед. Щеки ее полыхали, а кончик носа, напротив, побелел. - И целоваться с ним приятно… я подумала, что если жених, то целоваться можно.

Кэри рассеянно кивнула.

Если жених, то можно… а с мужем… с ее мужем неимоверно сложно жить. И был ведь поцелуй, всего один, случайный, спросонья, предназначенный вовсе не для Кэри.

Нежный. Требовательный и… чужой.

Пустота зазвенела, казалось, еще немного и она разорвется, рассыплется на куски, а вместе с ней и Кэри. А если и выдержит, то долго будет вытаскивать занозы из хрусталя.

- Но я попыталась представить его голым… - Грай теперь смотрела на собственную юбку, которую то гладила, то мяла. - И не смогла… ну, то есть смогла, но мне было жутко неудобно. А если так, то на него же смотреть придется. И это как-то неприлично… но может, если на мужа, то совсем наоборот? Как ты думаешь, прилично смотреть на голого мужа?

К счастью, ответа она не дождалась. Ей не требовались ответы, Грай хотелось выговорится, а Кэри была не против выслушать. Слушать легко, главное кивать в нужных местах и не замечать пустоту с ее трещинами.

- Мама говорит, что нужно будет потерпеть немного… что все женщины терпят… и главное, сразу забеременеть, тогда он отстанет… заведет себе любовницу.

Грай тоненько всхлипнула и разрыдалась.

- А я не хочу, чтобы он любовницу заводил! - она плакала и икала. Размазывала слезы по розовым щекам и протяжно всхлипывала. - Не хочу… он мой и…

- Твой, - Кэри шмыгнула носом.

Не будет она плакать.

Разве что немного, за компанию… а так не будет и все тут.

Нет причины.

Розу она уберет подальше… в стол, например… или в библиотеку отнесет, хотя нет, в библиотеку она сама частенько заглядывает, и всякий раз, встречая каменный цветок, будет вспоминать… в шкаф… в сейф, где хранятся украшения Кэри… или вовсе вернет хозяину.

Наверное, неприлично подарки возвращать.

- Я знаю, что он старый и… - Грай продолжала плакать, мелко судорожно вздрагивая. - И наверное, скоро умрет…

- Почему умрет? - голос Кэри дрожал.

Ей было невыносимо жаль полковника, который и вправду был немолод, и Грай - ей не пойдет траур… и себя тоже. Себя, пожалуй, жальче остальных… ее муж жив и жить будет, но не с ней.

За что он так?

Чем Лэрдис лучше? Она красива и… наверное, и вправду умна, как утверждала Грай… и фабрикой управляет… и поместьем… а Кэри только домом и умеет.

- Потому что старый… и работает много… а у него сердце слабое…

- С чего ты взяла?

Кэри всхлипнула.

Она ведь пыталась стать другом… и не только другом. Она читала книги, чтобы понимать, чем Брокк занимается, и переписывала начисто его наброски, а почерк у него был совершенно ужасный. И ко всему Брокк постоянно сокращал слова, а потом сам в этих сокращениях путался… он неплохо рисовал, но наспех, и Кэри приходилось переводить рисунки…

Она научилась обращаться с печатным шаром. И с невероятно капризным копиром, который норовил замереть на середине процесса, и тогда приходилось запускать все наново… и кляксы ставил. О, кляксы Кэри выводила, наловчившись срезать их с тонким слоем бумаги.

Слезы катились, и Кэри не пыталась остановить их.

Быть может, если она поплачет немного, то станет легче? Обида пройдет и… она должна смириться. Отпустить. Она… она ведь знает, каково это, когда силой заставляют любить.

- Он сам сказал… и что в отставку уйти хочет, но пока нельзя. Он поместье купил на побережье… там абрикосы растут… и персики… и даже зимой тепло. Он не хочет, чтобы я мерзла… он такой умный, а я…

- Что ты? - Кэри вытерла слезы рукавом.

- А я ду-у-ра…

- Почему?

- Потому что ничего не зна-а-а-ю… - голос Грай дрогнул, и она заревела с новой силой.

- Тогда и я дура… я тоже ничего не знаю… почти ничего, - в носу хлюпало, но как ни странно, становилось легче, во всяком случае желание убить кого-нибудь прошло.

Вместо этого появилось другое.

Почему бы и нет?

- Шампанское будешь? - Кэри потерла нос, который наверняка распух и покраснел.

- Буду… а нам можно?

- Нам все можно, - подумав, решила Кэри и привела весомый, как ей показалось, аргумент. - Я замужем… а ты почти… и у меня муж улетел с любовницей… а у тебя… у тебя…

- Улетит, - мрачно заметила Грай, растирая глаза. - С любовницей.

И сердито дернула за навощенный локон.

- Он меня не любит… твой любил, и все равно улетел, а мой… он сволочь.

- Почему?

- Потому что не любит. Разве не понятно?

- А с чего ты взяла, что не любит?

- Если бы любил, то не стал бы любовницу заводить…

- А он…

- А я не знаю… я запуталась. Я дура и… - она опять заскулила, а из раскрасневшихся глаз градом покатились слезы. И Кэри решительно поднялась.

Все-таки без шампанского сегодня решительно не обойтись. Но шампанского в баре не нашлось, наверное, если бы Кэри приказала, его бы подали, но ей было отчего-то неудобно обращаться к прислуге с такой почти неприличной просьбой. Еще полудня нет, а она уже пить… и ведь не объяснишь, до чего на душе мерзко.

Грай подошла к бару и, оценив шеренгу из бутылок, сказала:

- Мама говорит, что красное вино улучшает цвет лица… если немного…

- Мы немного.

Красного вина тоже не было… и белого… и вообще вина.

- Виски. И коньяк.

- Коньяк, - Грай шмыгнула носом. - Его папа пьет, утверждает, что полезно для укрепления нервов.

Кэри вытащила бутылку. Ее нервы определенно нуждались в немедленном укреплении. Окинув гостиную взглядом, она вернулась к столику и поставила бутылку между высоким чайником и серебряной сахарницей.

- Чай надо вылить, - Грай перестала плакать, только всхлипывала время от времени, а подбородок ее мелко и часто вздрагивал. - Или с чаем?

- Без чая…

Чай отправился в чайник, и Кэри наполнила чашки коньяком. Грай взяла свою осторожно, словно опасаясь, что в руках чашка рассыплется.

- А ты… когда-нибудь…

- Никогда…

Запах не был неприятен, скорее необычен. И Кэри, решительно вдохнув, сделала первый глоток.

Горько! И горячо! Нёбо опалило, и она едва не выплюнула коньяк, но решительно заставила себя его проглотить. Горячий ком ухнул в желудок, и тот неприлично заворчал, напоминая, что от завтрака Кэри отказалась… и что обеда, кажется, тоже не предвидится.

Ничего не произошло.

Пустота не исчезла. И сердце саднило.

- Горький какой, - выдохнула Грай. - Я… не собиралась плакать.

- И я не собиралась.

Слезы высохли, но глаза жгло, словно в них песка насыпали.

- Я… мне просто страшно, - Грай качала чашку в ладонях. - Я… наверное, его люблю… а он меня нет. А если и да, то это ничего не значит… я видела, как твой муж на тебя смотрит и… я завидовала.

Было бы чему завидовать.

Смотрел?

Смотрел. С нежностью. И с улыбкой… у него чудесная улыбка, от которой даже морщинки на лбу разглаживаются. И Кэри касалась их, прятала, а Брокк смеялся, что он и вправду староват. Ничуть не старый. Подумаешь, пара седых волосков…

…он уходил на полигон, порой пропадая там днями, чтобы вернуться, принеся с собой аромат ветивера и льда, полосатые камни и сухари, пропахшие дымом. Он подхватывал Кэри на руки, кружил и смеялся, казалось, поцелует, но… всякий раз отпускал.

Отстранялся, когда она сама подходила слишком близко.

Сбегал.

Сбежал и, кажется, насовсем.

- А он… - Грай вытащила из ридикюля смятую газету. Не "Новости", но судя по характерному желтоватому цвету страниц, "Сплетника". - Как он мог променять тебя на эту…

Коньяк дарил тепло, и Кэри вдруг поняла, что безумно замерзла, не снаружи, но изнутри. И если не выпьет вновь, то умрет от холода.