14) и 15) НигаНанна, как посредник в медной торговле (надо полагать, на время отъезда Эйанацира на Тельмун), упоминается еще в двух письмах к Эйанациру (U. 16522, UET V, 23 и U.16814, UET V, 5 от ИмгурСина и от Аппайи). Из них вытекает, что заказчики платили Эйанациру серебром в кредит; суммы, о которых идет речь (от 10 сиклей до 2 мин серебра), показывают, что это частные заказчики. Второй из них заказывает Эйанациру также медные изделия — десятилитровый медный котел для воды и разной меди на 5 кг весу, обещая заплатить за них по получении.

16) Аналогично по содержанию письмо начальника торговых агентов Шумиабума к Эйанациру и его компаньону Илушуэллатсу (U. 16814, UET V, 55; от второго письма Шумиабума U.16524, UET V, 54 сохранилось только начало).

17) Из письма Мухаддýма (U.16089, UET V, 29) — как, впрочем, и из некоторых предыдущих — видно, что Эйанацир действовал совместно с компаньоном (tappû).[218]

18) Есть и письмо к Эйанациру от его компаньона Илушуэллатсу (U.16829 — может быть, правильнее U.16529, UET V, 22): «Скажи Э[йанациру — ] так говорит Илушуэллатсу: Изия придет к тебе за медью ИддинСина, покажи ему 15 слитков, и пусть выберет 6 хороших, и ты отдай ему; сделай так, чтобы ИддинСин не огорчался. Илушураби дай 1 талант (= 30 кг) меди, (принадлежащей) Синремени, сыну…ахума […] никто […]»

Из писем как будто следует, что работу по обогащению («очищению») медной руды Эйанацир проделывал уже на о-ве Тельмун[219] — если все письма были адресованы ему туда; однако по крайней мере часть приведенных писем шла к Эйанациру в Ур из Ларсы.

19) Эйанацир поддерживал связи и с другими торговцами медью и литейщиками. До нас дошел отпуск письма (U. 16527, UET V, 72), адресованного Эйанациром и его компаньоном Илушуэллатсу некоему Шумумлибши «вместе с литейщиком» (ù zabar-duh). Хотя письмо писано от двоих, но выдержано в первом лице единственного числа — очевидно, подразумевается Эйанацир: «для Курума (?) и Эрибумматима, которые прибыли, я постоянно держал (печь) растопленной (at-ta-pa-at-ha); я привел их и в храме Шамаша велел им поклясться; он (!) сказал: „Мы прибыли не из-за этого дела, мы прибыли по нашей надобности“. Вот что я сказал им: „Я вам пошлю <…>“. А он сказал: „Оставь у Шумумлибши^“. [Я] сказал: „Пусть […] Для своих компаньонов они взяли, а ты не [……]“. Мне он не отдает. С этого времени через три дня я поеду в Ларсу, а Эрибумматиму я сказал так: „Какой твой условный знак?“ (?) Вот что я сказал: „Пойди к (звание должностного лица) вместе с Илугамилем, литейщиком, возьмите mikētum…“» Конец письма поврежден. Речь идет о том, что предполагаемые заказчики отказались взять у Эйанацира готовый товар и на крайний случай просили оставить его у Шумумлибши, но Эйанацир боится, что товар и его труд не будут оплачены. Из этого письма ясно, что Эйанацир действительно не только привозил из Тельмуна очищенную медь, но и сам обогащал ее уже в Уре.

Мы упоминали, что меднолитейная мастерская была найдена Вулли в том же квартале, что и дом Эйанацира, хотя Вулли приписывает владение ею некоему ШуНингиззиде, похороненному, впрочем, под полом соседнего дома «Пекарская площадь, 1». (Он не был «кузнецом», как утверждает Вулли, — набор медных инструментов найден не в его могиле LG/41, а под меднолитейной мастерской «Пекарская площадь, 18», в могиле LG/44.)[220] На раскопанном участке нет улицы от дома Эйанацира прямо к этой мастерской — разве что он ходил через новый дом — как бы через «черный ход», тогда по переулкам расстояние всего 150 м ходу; однако с запада участок застройки не сохранился, и возможно, что там был и более короткий путь от дома Эйанацира до литейной мастерской.

Но даже если мастерская и не принадлежала Эйанациру, все же стоит ее описать, потому что у него должна была быть такая же. Здесь, не имея опоры на документы, мы должны дать слово раскопщику. По словам Вулли, дом 1 В, условно отнесенный к «Пекарской площади», но выходивший на нераскопанную улицу западнее, был сначала целиком жилым домом, но затем был превращен в меднолитейную мастерскую.

Пол дома был повышен на метр, внутренние стены снесены. Задние комнаты (культовый дворик, гостевая и уборная?) были превращены в один мощеный двор (почти 50 кв. м) — возможно, склад продукции (2–5—6?). Подсобное помещение (кухня?), открывавшееся на прежний двор (1), было превращено в кочегарку, и из нее вели три топки[221] к плавильным печам, установленным во дворе (1) и в боковом помещении (4 — бывшей прихожей?). Печи были круглые (около метра в диаметре), с закругленным верхом, на кирпичном постаменте; на дне одной из печей сохранился толстый слой белого пепла. Литейщику здесь требовалось не более чем от одного до трех подмастерьев. Отметим попутно, что в эту эпоху рабов ремеслам не обучали и все ремесленники были либо царские и храмовые люди, либо свободные граждане.

Нет сомнения, что Эйанацир — и любой владелец мастерской — имел по тем временам довольно много рабов. Само собой разумеется, что часть из них привлекалась к производственной работе — однако только к работе черной, подсобной; квалифицированный труд в то время рабам еще не доверялся.

Нет никаких оснований считать описанную мастерскую царской или храмовой. Против этого говорят не только ее малые размеры, но и отдаленность ее от царских и храмовых учреждений: поскольку же она была перестроена из жилого дома, постольку и это должно указывать на ее частный характер.

Да и контрагенты Эйанацира, заказывавшие и покупавшие у него медные слитки и (реже) изделия, никогда не обозначают себя по должностям, и по самому характеру своих сделок они выступают как частные лица. Исключение составляет только Шумиабум, начальник тамкаров. Государственные ремесленники, столь обычные в шумерский период, словно исчезли при царстве Ларсы.

Был ли сам Эйанацир царским или храмовым чиновником, или же он был частным лицом — гражданином городской общины Ура? Из приведенного выше письма Нанни видно, что он был что-то должен дворцу и храму Шамаша в Ларсе — может быть, по чисто деловым расчетам, но, может быть, и по обязательным поставкам. Кроме того, из другого цитированного выше документа видно, что он делал поставки больших количеств меди — очевидно, казне и на казенный капитал, который поставлял мастер-скупщик (ummi'ānum). Ни то, ни другое не делает его обязательно служащим казны — государственные учреждения могли поручать такие дела частным предпринимателям. Может быть, Эйанацир, подобно более ранним купцам и морякам (XIX в. до н. э.), вносил в храмы более или менее обязательные посвятительные дары (a-ru-a),[222] но об этом нам ничего достоверно не известно. В число этих даров входили предметы, изготовленные из драгоценных металлов, и скот (который пасли городские пастухи);[223] вносили их женщины, жрецы, случайные люди, но в особенности именно моряки. Настоящим налогом a-ru-a нельзя считать, хотя вероятно, что непринесение его могло иметь те или иные неприятные последствия для купца.

По словам Вулли, частные документы Эйанацира «указывают на всякого рода побочную деятельность: он спекулировал жилой площадью и садовыми участками, занимался ростовщичеством и по крайней мере один раз произвел сделку с бывшей в употреблении одеждой»; этой побочной деятельности Вулли приписывал жалобы клиентов Эйанацира на недобросовестное ведение его основного дела. Мало того, Вулли думает, что, занимаясь спекуляцией жилой площадью и старыми тряпками, Эйанацир разорился и вынужден был продать часть дома — и так возник «новый дом», о котором речь шла выше.

Но опубликованные документы архива Эйанацира совершенно не подтверждают этих мыслей британского археолога.