— Эй, — спохватился Игорь, — нужно закрепить вагонетку, да поживее.

— Зачем?

— Ты не понимаешь зачем?

Мария посмотрела на него и пожала плечами.

— Если сейчас мы отпустим ее, — объяснил Игорь, — она покатается взад-вперед, а потом встанет где-то посередине. Да не где-то, а в точке высшей скорости… А вдруг когда-нибудь… кто-нибудь типа нас, с другой станции…

Мария вздрогнула, вообразив эту картину.

— Ты прав. Но как же ее закрепить?

— Подержи ее, — попросил Игорь. — Я найду.

Мария вернулась в туннель, показавшийся необычайно узким, вновь враждебным, чужим; вагонетка уже успела откатиться метров на десять. Мария едва ли не с трудом заставила себя снова зайти вглубь туннеля, настигла беглянку, с внутренним облегчением подкатила ее назад.

Игорь тем временем показался из-за портрета, волоча за собой по мраморному полу что-то изрядно тяжелое. Это был большой бронзовый крест на кубическом каменном постаменте. Мария нахмурилась.

— Что ты хочешь сделать? — спросила она.

— Подпереть сзади, — сказал царевич.

— Другого ничего не нашел?

— Это очень надежно, — сказал царевич. — Ты думаешь, я разорил храм? Не беспокойся; он из поезда.

Вдвоем они перенесли крест вдоль вагонетки и поставили сразу за ней между рельсами. Мария слегка катнула вагонетку назад, испытывая прочность заслона. Вагонетка достигла бортом креста и толкнула его. Крест накренился. Нижняя часть вагонетки мертво уперлась в приподнявшийся каменный куб.

— Ты видишь, — сказал Игорь.

— Да, — признала Мария. — Это хорошо: пусть стоит здесь и ограждает от нечистой силы, если попытается проникнуть с той стороны.

Они опять, на сей раз окончательно, вышли из туннеля и пересекли зал. Из зала вел единственный ход; туда-то они и пошли. Вначале они шли по длинному коридору. Затем поднялись по нескольким лестничным пролетам. На верхней площадки этой лестницы они уперлись в обычную деревянную дверь со старым английским замком.

Игорь повернул рукоять замка, и дверь отворилась.

— Если мы выйдем, — сказала Мария, — она захлопнется. Назад пути нет.

Игорь посмотрел на нее с удивлением.

— Куда назад?

— Это я так, — смутилась Марина.

— Пошли, — сказал он, слегка подтолкнул ее к выходу и захлопнул за ними дверь.

Они взобрались по небольшой лесенке, подняли над собой нетяжелую крышку и вылезли наверх, как из погреба, затем толкнули еще одну дверь, шагнули вперед и очутились в необыкновенном пространстве. Они будто оказались внутри гигантской, каменной, поставленной вертикально трубы. Они стояли в самом ее основании; другой конец трубы терялся в недостижимой выси. Труба была дырчатой, словно флейта; там и сям рассветное солнце запускало вовнутрь камня веселые лучи, заставляя его оживать и наполняя добротой и легкостью. Винтовая лестница лепилась к внутренним стенкам трубы, кое-где заслоняя лучи, а в иных местах отражая их, преломляя, рассеивая, превращая в мельчайшие радужные блики.

— Здесь везде закрыто, — недоуменно сказал Игорь, осмотревшись вокруг. — Разве что… по этой лестнице?

— Да. Пошли.

— Ты знаешь, куда она ведет?

— К солнцу, — сказала Мария. — Я покажу тебе.

Они двинулись вверх. Сердце Марии пело; ее настроение передалось и царевичу. Они оставили позади страшный день, но сейчас ей не хотелось думать об этом. Они шли легко, минуя виток за витком; они улыбнулись друг другу, неожиданно узрев на стене слева от них письменные свидетельства неистребимого русского духа. Они добрались до первого из отверстий и выглянули наружу.

Балкончик изумительной, причудливой формы пригласил их к себе; они ощутили себя бабочками на раскрытом тюльпане. Огромный город, еще не проснувшийся, лежал под ними насколько достигал взгляд. Они смотрели во все глаза — особенно отрок, для которого это было полным сюрпризом; но и княгиня, прекрасно знавшая, куда они идут и что увидят, была тоже немало возбуждена удивительным, чарующим зрелищем.

— Смотри, — потянул ее за руку Игорь, указывая куда-то наверх.

Она задрала голову и увидела то, чего не могла ожидать. Огромный, разноцветный воздушный шар висел рядом с башней, будто зацепившись корзиною за верхнюю смотровую площадку. Неужто ему разрешили пришвартоваться, подумала она; этого не может быть — такой дернет разок, да и башня завалится. У нее перехватило дух и голова закружилась; она ухватилась за камень, чтоб не потерять равновесия, и шагнула назад, вовнутрь башни.

— Идем, — сказала она. — Давай до него доберемся.

Они снова двинулись вверх, спеша, чтобы шар не улетел, хотя находящиеся в корзине наверняка еще крепко спали. Они махом проскочили еще несколько подобных балкончиков. Они неотвратимо приближались к верхушке башни.

— А вдруг там закрыто? — спросил царевич.

— Крикнем с балкончика, — сказала Мария. — Попросим их взять нас оттуда.

— Ты думаешь, они нас возьмут? Кто мы им?

— Дурачок, — ласково улыбнулась она. — Это испанцы… такие душевные люди…

Но выход на площадку оказался открыт — двери вообще не было, это был просто проем в стене, такой же, как и у балкончиков, только побольше. Они выбрались на площадку. Они опять полюбовались городом. Затем подошли к той стороне, где воздушный шар был ближе всего, и полюбовались самим шаром. Затем через перила площадки заглянули в корзину, которая была немножко ниже уровня ограждения.

Мария увидела в ней всего одного человека, сладчайше использующего по назначению спальный мешок. Конечно, подумалось ей, в ранний час спать естественно; но будь я на его месте — то есть, на вот такой высоте — я бы, наверно, не упускала возможности всякий новый день любоваться рассветом.

Она рассмотрела спящего насколько могла. Он был темноволос, загорел и усат; он показался ей похожим на Сальвадора Дали в дни своей молодости. Сосредоточившись, она попыталась уловить запах мужчины. Конечно, это удалось бы, ведь он был совсем недалеко — метра полтора-два до корзины, да столько же внутри нее, — но нагревательная установка, работавшая на холостых, теплыми струями прихватывала воздух вокруг корзины, тянула его вверх и таким образом создавала заслон, не дававший запахам изнутри прорваться к Марии.

Было похоже, что в корзине лишь один этот человек; впрочем, большая часть корзины плетеным бортом ее скрывалась от взора. Если там есть и другие люди, но их не вижу, подумала Мария, все равно что их нет; во всяком случае, это уважительная причина, чтоб не считаться с их интересами. С этой мыслью она сложила ладони рупором и закричала:

—

¡Oye, amigo!

Человек пошевелился, проснулся, сел и сказал:

— Ась?

— Oye, говорю, — повторила Мария, несколько стушевавшись. — Видите ли, уже рассвет; я подумала — вдруг вы проспали; бывает ведь, что будильники не звонят. А то вы могли и просто забыть завести будильник с вечера, особенно если были сильно утомлены, перегружены впечатлениями, да и нетрезвы, если на то пошло (не думайте, я вовсе не осуждаю этого, разумеется если оно еще не успело превратиться в систему). Ну — мне продолжать вас будить или убраться куда подальше?

Человек посмотрел на часы.

— Рановато, — сказал он. — Как тебя зовут?

— Мария, — сказала Мария, — а вот это Игорь. Вообще-то, — добавила она, помявшись, — мы особы в некотором роде титулованные… но этикет я в данном случае оставила бы на потом. Я бы хотела непринужденной беседы; а какая уж непринужденность с этими титулами! Ты не обидишься, если я буду обращаться к тебе на «ты»? У вас, испанцев, это ведь запросто; даже сам король считает естественным, чтобы его друзья — например, виолончелист Ростропович — обращались к нему на «ты». Вот и графиня Солеарес разрешает мне «тыкать»… а как, кстати, тебя зовут?

— Мое имя Франсиско, — отвечал человек, несколько озадаченный обрушившимся на него потоком слов и кажущийся еще слегка сонным, — да-с, Франсиско Кампоамор… но друзья зовут меня Сидом.

— Боже, — ужаснулась Мария. — И я так фамильярно, даже бесцеремонно с тобой разговариваю! Игорек, смотри на этого человека во все глаза, запомни его: это великий Сид Кампоамор, тот самый воздухоплаватель, что обессмертил две дружественные Ордену фирмы, а именно «ВИП-Системы» и «Цельный Бензин».