Кожа её была в ранах, словно на неё сыпались осколки стекла. Плечи кровоточили, и на них чётко отпечатались следы когтей. Марк подумал, что ей сильно досталось, и неплохо б было залечить раны. Слава Шуту, она не вспомнила ту их встречу в прошлой жизни!

Он винил себя. Опростоволосился, как дилетант! Отвлёкся на… впрочем, неважно.

Нужно найти её. Перед глазами вновь встала милая, лукавая улыбка девушки, которая сейчас сменилась оскалом демона. Ей явно плохо. Нельзя позволить ей стать монстром…

Марк выбежал в ночную тьму. Где же искать её? Он судорожно прикрыл глаза, стараясь почуять девочку. Ничего. Даже сила Ночи не помогла!

Тишину вдруг прорезал чей-то перепуганный крик. Марк, не сомневаясь ни секунды, метнулся в ту сторону.

Переулок, явно кончающийся тупиком. Всё неплохо освещают окна. К стене, как перепуганные щенки, прижалась троица габаритных парней, которые с ужасом глядели на приближающуюся девушку.

Она двигалась по-кошачьи, легко и изящно, голос был сладок, как мёд, а всю фигуру окутывал плащ из живой тьмы.

— Вам захотелось поиграть, мальчики? Что ж, давай поиграем, — промурлыкала она.

— Лина…

Она услышала голос и повернулась.

— Зачем ты пришёл? Я не отдам тебе свою силу.

— Она мне не нужна.

— Лжешь! Что ты так смотришь на меня?

— Пытаюсь найти Лину, которую знал. Почему-то не получается.

Девушка взглянула на Марка, и он с облегчением увидел отголосок разума на дне безумных глаз.

— Ну, так не ищи.

— Не могу.

— Почему? Зачем она тебе? Тебе не нравится эта?

Её глаза впились в лицо Марка, а тьма зашевелилась в гипнотическом танце. Неимоверным усилием парень сумел-таки отвести взгляд.

— Нет, мне нужна та Лина. Та, что была дорога мне.

В этот момент один из верзил не вовремя отмер и принялся всхлипывать. Лина повернулась к нему, и Марк по выражению её глаз понял, что сейчас будет. Он метнулся и встал между парнем и Линой.

— Отойди.

— Нет.

— Ты хочешь умереть из-за этого отребья?

— Не надо. Он не стоит такой цены.

— Позволь мне решать…

Она повела рукой, и Марк отлетел в сторону. Ещё один взмах — и парни лежат на мостовой и не подают признаков жизни.

Он мог использовать силу Ночи. Мог, но не стал. Это её выбор, и, какой бы он ни был, она его сделает сама.

Словно ледяная рука схватила Марка за сердце. Лина медленно пошла к нему, и он увидел, как она устала — лицо осунулось, в глазах тоска…

Но плащ из тьмы, и безумные глаза, и звериные зубы — всё пропало. Она вновь была человеком.

— Лина, они…

Марк не закончил вопроса — слова давались с большим трудом. Её бушующая сила мешала разглядеть их ауры, и он не мог с точностью сказать, мертвы ли они. Но если она убила смертных — порог пройден. На этих жалких людишек ему было плевать, но их смерть значит, что она вспомнила…

— Они очнутся где-то к утру. Спокойной ночи. И спасибо.

Она повернулась и призраком растаяла в ночной тьме. Марк облегчённо перевёл дух. Склонил голову набок, разглядывая придурков, которые хотели навредить его Лине. И поставил на них метки. К чему марать руки, если привлечённые духи уничтожат людишек медленнее… и больней.

Я шла, чувствуя, как рвётся моё сердце. Я знала, что я не пойду к бабушке. Я шла домой. Само воспоминание про Алику было теперь мне противно.

Вот такая знакомая аллея. Я вспомнила, как говорила с маман по телефону, и невольно улыбнулась. Мне придётся всё ей объяснить. Да, это непросто. Но нужно попробовать.

Вот снова моя дверь. Вновь я нажимаю на кнопку звонка.

— Кто там? Что вам надо в такое время?

— Мама, это я. Впусти, прошу.

Молчание с той стороны. Потом скрипнул замок.

Мы смотрели друг на друга. Я ожидала причитаний и упрёков, но она молчала. Потом задала только один вопрос:

— Как?

— Понимаешь, мне не хотелось в лагерь. Я пожила у бабушки, но мы с ней поссорились. Извини, что пришлось потратить деньги на путёвку. Но пойми — я сейчас не могу ничего объяснять. И не стану. Если хочешь, я уйду.

— Что с тобой? — спросила она тихо, прикоснувшись к порезам на моём лице, — Что эта ведьма сделала с тобой? Ты другая. Ты даже говоришь не так. Это что, гипноз?

Я пошатнулась.

— Ты знала?

Она посмотрела на меня долгим взглядом.

— Не упрекай меня. Я не хочу слушать упрёков.

— Оля, кто там пришёл? — послышался из глубины квартиры мужской голос.

— Если хочешь, я уйду, — повторила я.

— Нет. Тебе нужно выспаться, обработать раны. Думаю, завтра сходим к врачу. Иди и спи. Объяснение я придумаю сама.

Я смотрела в потолок. Солнышко играло с большим зеркалом. Я посмотрела на своё отражение и засмеялась: вот уж впору сниматься в ужастиках. В роли мумии. А что? После того, как мне перевязали все порезы, я действительно стала подозрительно напоминать Тутанхамона. Ну, ничего, завтра повязки обещали снять. Я устроилась удобней и стала наблюдать за пляской солнечных лучей.

Внезапно по зеркалу поползли витиеватые буквы, складываясь в слова: «Не прощай, а пока. Мы ещё встретимся, и ты за всё мне заплатишь. К.»

Это продолжалось ровно столько времени, сколько мне понадобилось, чтоб прочитать. Да, видимо, Кирилл не простит мне смерти мамочки, которую сам же предал. Парадокс, но трусы никогда не прощают. Но я не стану ни о чём жалеть.

Заплачу. Я заплачу. Всё в жизни имеет цену. Я всегда уважала тех, кто умеет платить по счетам.

Но и тебе, предатель, судьба назначит свою цену. И увидим, кому обойдётся дороже.

На следующий день наряд мумии с меня таки сняли, хотя маман казалось, что мне стоило б так походить подольше.

Я же почти сразу скрылась из-под мамочкиной опеки и направилась в сторону улицы Малогорской. Мне нужно было повидаться кое с кем.

Анна открыла почти сразу. Мы смотрели друг на друга. Потом я нагло прошла мимо неё в комнату, бросив на ходу: «Привет!»

Эльвира сидела в кресле, сцепив пальцы. Она подняла на меня чёрные глаза.

— Ты пришла. Какая честь! Речь шла как раз о тебе.

— Не сомневаюсь.

Я поняла многое. Почти всё. И мне было больно осознавать, что я долго была только игрушкой в чужих руках.

— Может, хватит этого маскарада, бабушка?

Пристальный взгляд из-под полуопущенных ресниц.

— Как пожелаешь.

Алика вольготно откинулась в кресле. Мы с ней смотрели друг на друга, и я впервые осознала, как же она похожа на Альбину Цветову. На свою племянницу.

— Отлично. Почему же ты не навестила бабушку? И где, кстати, карты?

— Я не отдам их тебе. Но я не стану использовать их силу.

— Это абсурд!

— Это правда. Подарили ли они счастье той, чей облик ты так любишь принимать? Или Арине?

Лицо Алики исказилось.

— Итак, ты знаешь…

— Да, знаю. Знаю, что ты убила сестру. Знаю, что хотела сделать меня марионеткой, чтоб получить власть над картами. Знаю, что завидовала тем, кто сумел пройти все залы. Ты ведь не владеешь картами, ты оступилась. В Зале Власти, верно?

— Что ты знаешь! Я получила власть и бессмертие, пусть и частично. Я стала…

— …рабыней. Просто рабыней. Марионеткой смешливого духа, оружием в его руках. Больше никем.

— Если, внучечка, ты отказываешься от карт, верни мне их.

— Нет. Я не хочу, чтоб история повторилась.

Она поднялась.

— Тогда я заберу их у тебя.

— Попробуй.

Я подняла глаза и пристально взглянула на неё. Она замерла.

— Что же ты медлишь? Я не пользуюсь силой артефакта.

Мы стояли в тишине. Аня пристально, расчетливо наблюдала за нами.

— Ты боишься, — сделала я вывод, — Ты просто знаешь, что я сильней тебя и без тьмы, которую дарят эти Таро.

Она молча, с ужасом смотрела на меня.

— Уходи, — бросила я, — И знай: если я узнаю, что ты ищешь карты, я убью тебя, как убила Альбину. Ничто меня не остановит. Прощай.