Казанова действительно благополучно покинул пределы Венецианской республики. Возле самой границы с ним произошла история, которая, будь на месте Авантюриста кто-нибудь другой, вполне могла бы завершиться весьма плачевно. Усталый, голодный, без гроша в кармане, Казанова ощущал живейшую потребность в отдыхе и хорошем обеде. Заметив на пригорке добротный дом, он решил направить свои стопы к нему, по дороге поинтересовавшись у работавших в поле крестьян, кому он принадлежит. Костюм его, хоть и изрядно помятый, выдавал в нем знатного сеньора, поэтому никаких подозрений расспросы его не вызвали. Однако сведения, полученные им, были неутешительны: дом принадлежал начальнику местных сбиров. Благоразумие подсказывало обойти его стороной, однако голод брал свое, и беглец дерзко направился к дому из красного камня. И снова Фортуна улыбнулась Казанове: хозяина не оказалось дома, он вместе с вверенным ему отрядом был отправлен на розыски двух беглецов, сбежавших несколько дней назад из Пьомби, а молодая хозяйка приняла Авантюриста за дальнего родственника мужа. Разумеется, Казанова не стал отрицать приписанного ему родства и благодаря своему поистине фантастическому таланту слушать и слышать не только что, но и как говорят вокруг него, сумел ни разу не попасть впросак. Три дня, пока супруг очаровательной селянки разыскивал беглеца по полям и лесам, тот отдыхал у него в доме, отъедался и залечивал многочисленные ссадины и царапины. В конце концов, заняв немного денег у «родственников», Казанова нанял экипаж и доехал до Борго, где его уже ожидал падре Бальби. Из Борго беглецы направились в Больцано, где Казанову должен был ждать денежный перевод от Брагадина. Авантюрист успел сообщить приемному отцу о побеге и попросить прислать ему денег на адрес тамошнего банкира. Брагадин прислал Казанове сто цехинов, и тот, получив их, сразу же приобрел новое платье себе и Бальби.

Ни один побег из Пьомби не имел такого резонанса, как бегство Казановы. Авантюрист превратил его в занимательнейшую историю, которую он в течение сорока лет с неизменным успехом рассказывал в европейских салонах, не пропуская ни единой подробности и тщательно описывая каждый свой шаг на пути к свободе. История его побега надолго стала главным блюдом кухни Казановы-рассказчика. Венецианец настолько дорожил ею, что когда государственный секретарь герцог де Шуазель попросил коротко поведать ему о побеге, Казанова отказался, мотивируя это тем, что без деталей история эта потеряет всякий смысл и интерес. Поэтому, когда курфюрст Кёльнский обратился к нему с просьбой рассказать о своем побеге, Авантюрист сразу предупредил его, что рассказ займет не меньше двух часов. А дабы память не подвела рассказчика, он доверил свое повествование бумаге и в 1788 году в Праге издал историю своего побега из Пьомби отдельной книжечкой, которая называлась «История моего побега из тюрьмы Венецианской республики, что прозывается Пьомби».

Споры относительно правдивости рассказа Авантюриста начались сразу же после его публикации и продолжаются и сейчас. Нет ясного ответа на вопрос: бежал ли Казанова исключительно благодаря собственным талантам и удаче, или же ему активно помогал Брагадин? Одним из первых подверг сомнению удачливость Казановы итальянский писатель и филолог прошлого столетия Уго Фосколо[39], утверждая, что побег был совершен на цехины Брагадина. Современные исследователи, напротив, полагают, что освобождением Казанова обязан исключительно самому себе. В архивных документах были обнаружены записи, где стражники называли бегство Авантюриста чудесным… Скорее всего, истина находится где-то посредине. Не исключено, что, не сумев спасти приемного сына от ареста, Брагадин постарался помочь ему бежать, тем более что в «Мемуарах» Казанова упоминает о попытке своего приемного отца подкупить тюремщика Лоренцо. Но было ли бегство Казановы совершено с чьей-то помощью или же вовсе без оной, знаменитым оно стало исключительно благодаря вдохновенному рассказу Авантюриста, многократно им повторенному, а потому запомнившемуся всей Европе. Даже если бы побег Казановы окончился неудачей, вдохновенное описание приготовлений к нему непременно прославило бы рассказчика. Но если бы великий Авантюрист окончил свои дни в Пьомби, вряд ли его современники сочли бы необходимым донести его рассказы до потомков…

Перебравшись в Мюнхен, где он позволил себе отдохнуть и восстановить пошатнувшееся после потрясений последних полутора лет здоровье, Казанова принял решение отправиться в Париж, «единственный в мире город, где богиня Фортуна, несмотря на прикрывающую ее глаза повязку, щедро расточала свои милости всем, кто уверовал в нее». Быстро нашлись попутчики, готовые оплатить дорожные расходы любезного венецианского кавалера, лишь бы тот составил им компанию. Оставалось только попрощаться с Бальби, вернее, не столько попрощаться, сколько обезопасить себя от его преследований. И Казанова отправился в Аугсбург, в расположенный там монастырь, куда ему удалось пристроить Бальби. Монах ни в чем не нуждался, однако по привычке был всем недоволен, и особенно нехваткой наличных денег. Кое-как отвертевшись от монаха и надавав ему заведомо невыполнимых обещаний, Казанова помчался в Страсбург, где его ожидала очаровательная мадам Ривьер с семейством, вызвавшаяся отвезти Авантюриста в столицу Франции.

ПОКОРЕНИЕ ПАРИЖА

5 января 1757 года Казанова прибыл в Париж. Пять лет назад он тоже въезжал в столицу Франции, но тогда красивая голова его с высоким лбом была гордо поднята, он с любопытством, приличествующим богатому туристу, глядел по сторонам, преисполненный надежд покорить этот центр вселенной и встать на одну ногу с сильными мира сего. Теперь же он никак не мог избавиться от навязчивой мысли: а вдруг Париж отвергнет изгнанника? Правда, в городе у него были добрые друзья Балетти, двери их дома всегда были для него открыты, однако ни денег, ни славы, ни прочного положения в обществе актерское семейство обеспечить ему не могло. «На сей раз принужден я был кланяться тем, у кого гостила слепая Фортуна», — писал Казанова.

Однако кланялся он вполне успешно, и Фортуна не только явилась к нему в гости, но и осыпала его своими дарами. В этот его приезд Париж, как никогда больше, будет благожелателен к изгнаннику: у него появятся должности, деньги, связи, невесты и даже своя фабрика, а в лице почтенной маркизы д’Юфре он обзаведется покровительницей, которая на протяжении почти десяти лет будет безропотно позволять находчивому Авантюристу охмурять себя и обирать. Имя маркизы д’Юфре неоднократно упоминается на страницах «Мемуаров».

Итак, после Балетти Казанова решил нанести визит своему давнему знакомцу аббату де Берни, успевшему за то время, что они не виделись, стать главой министерства иностранных дел. Оказалось, что аббат уехал в Версаль. Казанова нервничал, но поделать ничего не мог, пришлось нанимать карету и ехать следом. Случилось так, что именно в этот день бедняга Дамьен[40], вооружившись кинжалом, бросился на Людовика XV, когда тот выходил из кареты. Равальяка[41] из него не получилось: кинжал лишь чуть-чуть оцарапал кожу его величества. Слухи о покушении на короля быстро обрастали самыми невероятными подробностями, на улицах толпился народ, по дорогам сновали курьеры, полиция всех задерживала и обыскивала. Карету Казановы тоже остановили и обыскали, а его самого арестовали — на всякий случай. Правда, к вечеру личность его была выяснена и венецианца отпустили. Но ехать в Версаль было поздно, пришлось возвращаться домой, на улицу Маленького Льва, где он снял квартиру, дабы быть поближе к Балетти. Кое-как он добрался до дома, по дороге ругая на чем свет стоит французов, пребывающих, на его взгляд, в вечной ажиотации — подобно кораблику, изображенному на гербе Парижа: ветер гонит кораблик, а он не тонет, fluctuât nec mergitur.