Бедфорд добился того, что пэры Франции, благосклонно расположенные к его королю, присутствовали при миропомазании, а епископ участвовал в торжественном пиршестве, последовавшем за мессой и церемонией:

"И рядом с членами палаты парламента за этим столом сидел вышеназванный кардинал Винчестерский, а метр Пьер Кошон, епископ Бове, и метр Жан де Майи, епископ Нуайона, как пэры Франции шли следующими"

Поскольку Кошон был епископом Лизьё, он получил в Руане особняк Сен-Канд, называемый особняком Лизьё, что пришлось не по вкусу руанскому духовенству. Тем не менее Кошон продолжал выполнять обязанности посланника Генриха VI и в 1433 году направился в Кале во время переговоров об освобождении герцога Орлеанского, а затем в 1435 году – на Собор в Базель. Там он попал в хорошую компанию, так как встретил Тома де Курселя, Жана Бопера, Никола Луазелёра, бывших заседателей и его пособников в процессе над Жанной. После смерти Бедфорда, последовавшей вскоре за кончиной архиепископа Руанского, Луи Люксембургский назначен архиепископом в столицу Нормандии, где ему усердно помогал судья Жанны. Мы находим обоих пройдох в Париже, когда город захвачен войсками Карла VII; они вынуждены бежать, один в Англию, другой в Руан.

Кошон умер в Руане 18 декабря 1442 года, еще до полного краха англичан во Франции. Его уже не было в живых во время оправдательного процесса над Жанной, но семейству Кошона пришлось отвечать за его действия: его правнучатые племянники, когда они добивались наследства, не пожелали вступать в тяжбы и написали судьям оправдательного процесса через поверенного Жана де Гувиса, пытаясь переложить всю ответственность за содеянное на врагов Франции:

"Мы слышали, что Жанна Дева, несмотря на то, что вела жизнь христианскую, чистую и безгрешную, стала жертвой ненависти англичан, не простивших ей своего поражения и того, что она хорошо служила королю Франции".

"Наследники хотят спокойно жить и дальше в большом доме на улице ла Кеин. Процесс их никоим образом не касается", – считают они. "Не касается", поскольку они… "были совсем маленькими или же еще не родились".

А главное, семейство не хотело неприятностей с новыми властями и решительно отмежевывалось от Кошона.

XV. Робер де Флок

Он подписывался Флоке, называл себя Робине, звали его Робер де Флок; был он одним из самых известных мародеров. "Мародерами" их называли потому, что "всех людей, встречавшихся им на пути, как своих, так и чужих, они раздевали полностью, до сорочки". Бессердечные бандиты превратили 1435-1444 годы в один из самых мрачных периодов нашей истории. Шайки мародеров состояли из самых разных людей: потомки знатных семей Франции, такие, как Шабан; мелкопоместные дворяне, лишенные фьефов, подобно Роберу де Флоку; крестьяне, которых толкнула на этот путь нищета. Монахи-расстриги и девицы легкого поведения дополняли эту компанию. Мародеры грабили, насиловали, убивали и занимались вымогательством в Эно, Турене, Оксуа и Шампани. Они занимались тем, что сегодня мы назвали бы "рэкетом", вымогая у деревни, города или же частного лица определенные суммы, во избежание полного грабежа; если деньги поступали недостаточно быстро, они "взимали" необходимые суммы силой.

Но Робер де Флок, как и его сотоварищи Ла Гир, Шабан и Ксентрай, остался верен Карлу VII. "Грабить, вымогать деньги казалось им не так уж предосудительно, поскольку полученные средства давали им возможность быть в постоянной боевой готовности и в распоряжении короля".

Нам мало что известно о первых годах деятельности Робера де Флока. Был ли он в Орлеане? Участвовал ли он в Луарской кампании вместе с Жанной? Находился ли он в Компьене? Вопросы остаются без ответа. Впервые его имя возникает в 1432 году в Бовази: он взял выкуп с бургундского поэта, которому грозила казнь по приказу Карла VII. Чтобы довести дело до конца и получить выкуп в 1 000 салю золотом, с ним заодно были и Ла Гир с Потоном де Ксентраем.

Затем в 1437 году он появляется в Танкарвиле, где сражается против англичан, впрочем, он вел войну против оккупантов всю свою жизнь. Но чтобы получить средства к существованию, де Флок вынужден заняться разбоем на землях герцога Бургундского, которому это не по вкусу. Герцог жалуется Карлу VII на то, что обязательства, принятые в Аррасе, не выполняются. Ответ короля не заставил себя ждать: Карл выразил свое неодобрение капитанам в письме, призывавшем их прекратить грабежи; при этом он назвал своих капитанов поименно: Потон де Ксентрай, Готье де Брюссак, бастард Бурбон, Антуан де Шабан, Робер де Флок и др.

Штаты Бургундии со своей стороны выплатили 6 000 салю золотом за то, чтобы отряды мародеров покинули Бургундию. Тогда они устремились в Лотарингию и Эльзас, где ужасы их преступлений не поддаются описанию. Не имея возможности нападать на хорошо защищенные города Страсбург и Базель, они отыгрались на деревнях и сожгли их более ста. Затем мародеры вновь появились в Бургундии. На этот раз Карл VII выпустил ордонанс от 2 ноября 1439 года: "Капитаны и солдаты будут помещены в пограничные гарнизоны". Отныне выбор и назначение капитанов исключительно в компетенции короля, который им и платит. Это положило начало постоянной армии, но такая "революционная" мысль была принята и понята не всеми, ибо до сих пор война оставалась уделом дворян и принцев. Карл являлся противником разбойничьих шаек и наказал в назидание другим Александра Бурбона, бывшего каноника, соратника Родрига де Вилландрандо; его арестовали в 1441 году и бросили, зашив в мешок, в реку с моста Бар-сюр-Об после скорого суда. Восемь его товарищей были повешены, а двенадцати отрубили голову. Эти расправы возымели свое действие, но ненадолго: вскоре мародеры вернулись к жизни разбойников.

Мог ли Карл VII отказаться от услуг этих людей? Ведь если Прагерия была окончательно подавлена, так это частично потому, что мародеры перешли на сторону короля, следуя примеру Родрига де Вилландрандо. Ксентрай, Пьер де Брезе и Робер де Флок также участвовали в первых боях, а затем преследовали мятежников до Оверни. Но когда на двадцать два месяца, с 1 июня 1444 года по 1 апреля 1446 года, подписывается перемирие, встает вопрос: что делать с мародерами? Под предлогом того, что у Фердинанда III Австрийского возникли трудности со швейцарскими кантонами[113], а у Рене Анжуйского с жителями Меца, Карл отправил им на помощь мародеров, тем самым удалив их от себя. Во главе отрядов король поставил дофина Людовика. В то же время такой поворот дела беспокоил герцога Бургундского, который остался весьма недоволен.

Нам известна ужасная резня, последовавшая за этим. Возвращение мародеров во Францию стало не менее кровавым: после Эльзаса они разграбили и опустошили земли Бургундии. Но для того чтобы возвратить Нормандию, была создана королевская армия, и королю удалось добиться того, что они согласились остаться в гарнизонах: теперь они получали жалованье и отпала необходимость прибегать к грабежу как источнику средств к существованию. Возвращение Нормандии – хотя и сопровождавшееся определенными бесчинствами – "было совершено рукой мастера".

Робер де Флок участвовал в операциях по возвращению всех городов. Если принять точку зрения англичан, они оказались взяты с помощью "предательства", если события описывает француз – "хитростью". Действительно, у Робера де Флока и его друзей в каждом городе были шпионы и люди, на которых они могли положиться. Карл VII хорошо отблагодарил Флока, вручив ему, кроме всего прочего, особняк Талбота в Онфлёре. Флок не принимал участия в торжественном въезде короля в Руан, ибо у него в это время была сломана нога. Любопытная деталь: каноники собора – для облегчения его страданий – направили к Флоку мальчиков из церковного хора, чтобы те пели ему религиозные гимны.