Надежда Константиновна позднее писала: «Мне разрешили поехать в Шушенское под условием повенчаться. По тогдашним законам, сопровождать мужей в ссылку могли лишь жены. Когда я жила в Шушенском, месяца через два пришла официальная бумажка с предложением повенчаться или ехать в Уфу. Мы посмеялись и повенчались. Были мы мужем и женой и хотели жить и работать вместе»,

Эта запись, сделанная в 30-х годах на одной из книг воспоминаний о Ленине, хранится в комнате Н.К. Крупской в Кремле.

А пока документы ходят по инстанциям, Надежда Константиновна знакомится с Шушенским, его обитателями и окрестностями. Вокруг довольно пусто, но они с Владимиром Ильичей отличные ходоки, отправляются на прогулки за несколько километров — или к Енисею, или в лес, Енисей здесь не очень широк, разливается многочисленными протоками, образуя островки. Вода холодна и прозрачна. Часами можно сидеть на берегу и следить за причудливой игрой серебряных струй. А что за вид открывается с живописнейшей Журавлиной горки! Просторы бескрайни. Леса, луга, озера, лесные старицы. Встречаются на озерах дикие лебеди. То и дело пролетают гуси и утки, которых здесь видимо-невидимо. На прогулки неизменно берут с собой собаку — сеттера-гордона красавца Женьку.

Домой все возвращаются с добычей. Ильич несет охотничьи трофеи, Надежда Константиновна — цветы, а Женька — собственный поводок.

Исправник, стремясь взять реванш за то, что Владимир Ильич занимался юридической практикой, доставлявшей начальству неприятности, не разрешил приехать на свадьбу никому из ссыльных, живших поблизости. Друзьям пришлось ограничиться письменными поздравлениями. Запретили и съездить в Минусинск за обручальными кольцами. Священник недоумевал — какое же это венчание без колец?! Выручил Энгберг. «Товарищи, а вы не побрезгуете медными кольцами? Тогда я мигом изготовлю». Кольца из обыкновенного пятака получились на славу! Надежда Константиновна берегла их и лишь незадолго до смерти передала в Центральный музей Ленина, где они хранятся до сих пор.

Приближался день венчания. К этому времени семья сменила квартиру, жить у Зыряновых было неудобно: комнаты маленькие, а за стеной у хозяев частые шумные сборища. Поселились у П.А. Петровой, в доме, построенном еще декабристом Фальбергом, тоже отбывавшим здесь ссылку. Чистый, просторный, с большим двором, дом стоял на самом берегу узкой живописной реки Шуши, Отсюда 10 июля 1898 года пошли в церковь,

В церкви Надежда Константиновна вдруг вспомнила картину давнего прошлого. Ей было тогда 7–8 лет, под влиянием няньки она верила в бога, та водила ее в костел. Перед сном девочка, стоя на коленях у кроватки, молилась на ночь. Как-то в дверь заглянул отец и сказал чуть насмешливо: «Ложись спать, богомолка, хватит грехи замаливать». Надя промолчала, но с тех пор религия стала единственной темой, исключенной из разговоров с любимым отцом. Он не пытался сломить ее волю, знал, что сама жизнь сделает ее атеисткой.

Свидетелем со стороны невесты был очень интересный, своеобразный человек. Владимир Ильич любил Стефана Николаевича Журавлева. В молодости Журавлев был писарем, говорил грамотно, ярко. Человек экспрессивный, он не мирился ни с какой несправедливостью, на все реагировал бурно, рассказывая о своей очередной схватке с местными богатеями, горячился, на щеках его горели яркие пятна чахоточного румянца. Скоро болезнь свела его в могилу, ему было немногим больше тридцати лет. На свадьбе он произнес речь, сказав, что приезд таких людей в Сибирь преобразует народные умы, пожелал молодым долгих лет жизни и успехов на их трудном пути.

Семейная жизнь стала налаживаться. Ульяновы даже обзавелись собственным хозяйством. «Летом никого нельзя было найти в помощь по хозяйству, — писала позднее Крупская. — И мы с мамой вдвоем воевали с русской печкой. Вначале случалось, что я опрокидывала ухватом суп с клецками, которые рассыпались по исподу. Потом привыкла. В огороде выросла у нас всякая всячина — огурцы, морковь, свекла, тыква; очень я гордилась своим огородом».

Однажды, к удивлению коренных жителей, Ульяновы наняли подводу и привезли из лесу хмель. Они задумали дело, по мнению крестьян, бесполезное: в углу двора соорудили беседку и обсадили ее хмелем. Он прижился. И так хорошо было здесь работать жарким летним днем!

Надежда Константиновна и Владимир Ильич иногда по утрам ходили купаться на дальнюю протоку. Возвратившись и позавтракав, принимались за работу.

В августе 1898 года Владимир Ильич заканчивает фундаментальное исследование, начатое еще в тюрьме, «Развитие капитализма в России». Здесь, в Шушенском, он привык все свои работы прежде всего прочитывать жене, выслушивать ее объективное и взыскательное мнение. Он считал ее своим самым первым и самым строгим критиком. В одном из писем к Марии Александровне Надежда Константиновна пишет: «…последнее время он по уши ушел в свои рынки и пишет с утра до вечера. Первая глава уже готова, мне она показалась очень интересной. Я изображаю из себя „беспонятного читателя“ и должна судить о ясности изложения „рынков“, стараюсь быть как можно „беспонятнее“, но особенно придраться ни к чему не могу».

Еще в Петербурге Крупская получила для перевода огромный социологический труд Сиднея и Беатрисы Вебб «Теория и практика английского тред-юнионизма». Теперь Ульяновы вместе принялись за перевод. Он давал возможность заработать и вместе с тем вплотную заняться английским языком. До того времени и Владимир Ильич, и Надежда Константиновна изучали этот язык лишь в тюрьме. При переводе сильно помогало немецкое издание работы Веббов. Оба были увлечены, и перевод получался удачный. Но английский язык по самоучителю вызывал много споров. Спорили в основном о произношении. Владимир Ильич утверждал, что хорошо помнит, как произносила слова англичанка, занимавшаяся с сестрой Олей, а у Нади произношение французское. Позднее Надежда Константиновна любила вспоминать, что не стала спорить, переучилась, но и подшучивала она над мужем, когда, приехав в Англию, они выяснили, что ни их никто не понимает, ни они никого. Пришлось объясняться письменно, пока не нашли учителя и не переучились.

В 1899 году перевод книги Веббов был закончен. Книга имела успех и быстро разошлась. Авторы тоже получили экземпляр на русском языке. Фамилия переводчика — Вл. Ильин — ничего не могла им сказать. Каково же было изумление Сиднея и Беатрисы Вебб, когда в 1917 году они узнали, что «Вл. Ильин» — псевдоним Владимира Ульянова — вождя русской, революции!

Советский посол в Англии Иван Михайлович Майский вспоминал, что в загородном доме Веббов была огромная библиотека и каждого впервые посетившего их гостя вели туда и прежде всего показывали «Теорию и практику английского тред-юнионизма», переведенную на русский самим Лениным. В кремлевской библиотеке Надежды Константиновны и сейчас хранится другая работа супругов Вебб — «Советский коммунизм» на английском языке, 2-е издание, вышедшее в 1934 году. Эту работу авторы прислали Крупской в 1937 году.

Как-то, когда Ульяновы работали в зеленой, увитой хмелем беседке, Владимир Ильич предложил Надежде Константиновне написать пусть небольшую книжку о роли женщины в революционной борьбе. Она ведь уже накопила большой материал, у нее много личных наблюдений, есть опыт пропагандистской работы среди женщин. Надежда Константиновна колебалась, она ничего еще не писала, не пробовала сил в политической литературе. Но Владимир Ильич ее убедил: тема была так актуальна. Постепенно начал складываться замысел первой книги.

Владимир Ильич внимательно следил за работой жены, и теперь он частенько изображал «беспонятного читателя», прослушивая готовые главы.

«Когда я писала в ссылке свою первую брошюру „Женщина-работница“, — вспоминала Крупская, — Владимир Ильич давал всяческие советы… говорил: „Не кажется ли тебе, что это место лучше было сказать так?“ Узнав, что я пишу по какому-нибудь вопросу, Владимир Ильич часто находил для меня какой-нибудь интересный материал — вырезку из иностранной газеты, статистическую табличку и проч…»