Сеньор Лердо намекнул на свою возможную отставку, но дон Бенито сделал вид, что не понял этого намека.
Как бы то ни было, положение правительства, несмотря на неудачу Мирамона, тяжелейшее. Денег нет. Английские и французские эскадры стоят на рейде Веракруса и могут в любой момент ударить нам в спину. Страна изнурена войной. Готов поклясться, что многие из нас впали бы в отчаяние, если бы не спокойная уверенность дона Бенито. Но и с ним что-то происходит. Несколько дней назад, войдя в его кабинет, я увидел, что он сидит бледный, приоткрыв рот, хотя обычно губы его крепко сжаты, и пристально смотрит перед собою. Я обратил внимание на одну странность — дон Бенито легко переносит любую жару, я никогда не видел его вспотевшим. А тут я заметил, что все его лицо покрыто крупными каплями. Увидев меня, он улыбнулся, достал платок и спокойно вытер лицо правой рукой. Левая неподвижно сжимала отворот сюртука. Я рассказал об этом донье Маргарите, и она очень встревожилась».
ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ ПРИ ТАКУБАЙЕ
Ранним утром 11 апреля 1859 года генерал Игнасио Сарагоса сказал командующему конституционными армиями генералу Сантосу Дегольядо:
— Если сведения верны и у Маркеса в самом деле девять тысяч солдат при девяноста орудиях, то у нас есть только один выход…
— Я не уйду от Мехико, — быстро сказал Дегольядо.
— Я не о том, дон Сантос. Если бы нам удалось прорваться в Мехико и встретить Маркеса за городскими укреплениями…
В конце марта полки, состоящие из рекрутов, набранных Дегольядо в Мичоакане, и бригада северян под командованием генерала Игнасио Сарагосы, выполняя приказ президента Хуареса, подошли к столице республики. Большинство солдат было плохо обучено, и весь артиллерийский парк состоял из двадцати орудий.
Взять предместные укрепления с марша не удалось.
Скудность сил не позволяла Дегольядо вести правильную осаду. Он ограничился короткими атаками на разных участках, чтобы держать осажденных в напряжении и отвлечь их от внутригородских дел. Он ждал начала восстания, которое готовили столичные пурос. Но консерваторы массовыми арестами сорвали восстание, и теперь положение шести тысяч солдат Дегольядо и Сарагосы оказалось крайне тяжелым.
— Если бы нам удалось, — рассудительно и внятно продолжал Сарагоса, искоса поглядывая на бледное, изможденное лицо Дегольядо, — то мы не только получили бы опору в виде укреплений, но и существенное пополнение. Как только первые батальоны окажутся в городе — восстание начнется. Я уже не говорю о том, что в наших руках будет вся артиллерия столицы. Если мы не сумеем прорваться в город немедленно, надо думать только об одном — как вывести армию из ловушки с наименьшими потерями.
Дегольядо, закинув голову, смотрел на линию земляных валов впереди. Генералы стояли на одном из холмов, окружавших Такубайю.
— Надо решать, дон Сантос, — негромко сказал Сарагоса.
С севера доносились выстрелы. Это разъезды генерала Маркеса вошли в соприкосновение с охранением армии либералов.
Дегольядо повернулся к Сарагосе и встал перед ним, выпрямившись и закинув голову еще выше, — угольно-черные усы и бородка при восковой бледности делали лицо командующего почти нереальным. Сарагоса пытался поймать взгляд его увеличенных очками страдальческих глаз и — не мог. Дегольядо смотрел поверх головы коренастого собеседника.
— Решать! — сказал Дегольядо звучным, вздрагивающим голосом. — Больше года я только и делаю, что принимаю решения, чреватые кровью моих солдат! Почему господь так долго не дает победы правому делу? В чем мы виноваты? В чем наш грех перед богом и Мексикой?
Круглое лицо Сарагосы побагровело.
— Не знаю, как перед богом, а перед Мексикой наш грех в том, что мы плохо воюем, — отрывисто сказал он.
Дегольядо опустил на него взгляд.
— Почему господь так долго не посылает мне смерть в бою?
— Я бы на вашем месте, дон Сантос, не стал тягаться с господом в такой неподходящий момент. У Иова было много свободного времени.
Дегольядо глубоко вздохнул.
— Хорошо, дон Игнасио. Мы атакуем со стороны Сан-Косме.
— Я хотел бы…
— Нет. Ваша бригада будет сдерживать Маркеса, пока мы не прорвемся в город.
Широким взмахом руки он подозвал адъютанта…
Атака не удалась. Лишенные сильной артиллерийской поддержки, неопытные солдаты Дегольядо откатились на исходные позиции. И здесь, на холмах Такубайи, приняли удар многочисленных и обученных батальонов Леонардо Маркеса.
Маркесу не понадобилось даже вводить в дело свою подавляющую количеством стволов артиллерию. Противник под напором пехотных атак отступал, мешая ряды…
Генерал Дегольядо, к которому, как всегда с началом боя, возвратилось спокойствие, скакал от холма к холму, от батальона к батальону. Его мощный глубокий голос перекрывал выстрелы. Но с каждой минутой положение становилось безнадежнее.
Вылетев на холм, Дегольядо увидел, как батальон, закрепившийся у подножия, тает под густыми выстрелами, как десятки солдат противника, перебегая простреливаемую лощину, скапливаются на правом фланге, чтобы ударить одновременно с фронтальной атакой. Гибель этого батальона обнажала фланг соседнего. Это было началом катастрофы. Обида и отчаяние разрывали грудь Дегольядо. Лицо Хуареса мгновенно, как беззвучный выстрел, черно-белой вспышкой помчалось на него из порохового дыма, плотно курившегося над гибнущими рядами, и исчезло перед самым лицом генерала. Почему этот бесстрастный человек имеет такую власть над всеми?! Почему из-за свирепого приказа гибнут эти люди, доверившиеся ему, Дегольядо?! Хуарес хочет их кровью погасить войну? Так пусть возьмет и его кровь!
Он звонко ударил лошадь ладонью по горячей мокрой шее и пустил ее вниз, в интервал между ротами. Растерянные лица солдат повернулись к нему с ожиданием и надеждой.
— Дети мои! — крикнул Дегольядо, встав в стременах, и его худая, тянущаяся вверх, улетающая фигура взмыла над рядами. — Дети мои! Революция требует нашей крови! Кто готов умереть со мной за свободу?! Мексика нас зовет искупить ее грехи и подвигом своим оправдать наше святое дело! Кто со мной, братья?!
Его голос не гремел, он пел, как труба архангела.
Изумление и радость увидел Дегольядо на лицах солдат. Ломая ряды, они сгрудились вокруг него. С шипящим металлическим звуком вышла из ножен его сабля…
— Унеси меня дьявол, если он не святой! — пронзительно крикнул рослый метис, срывая с себя кепи.
Внезапно солдаты шарахнулись, и Сарагоса осадил коня возле командующего.
— Я продержусь не более получаса, — внятно сказал он и остро сквозь очки взглянул вокруг. — Потом — окружение и уничтожение. Мы должны сохранить солдат. Командуйте отступление, генерал!
Он протянул руку, схватил за узду лошадь Дегольядо и склонился к нему вплотную.
— Дон Сантос, я восхищен вашим мужеством, но я не имею права губить свою бригаду. Армия нам понадобится для победы. Прикажите отступать.
Он говорил, едва разжимая губы, его пухлое лицо осунулось и стало плоским, лоб был вымазан грязью.
Сарагоса отпустил узду и повернулся к солдатам.
— По местам! Сейчас мы начнем отступление! Этот бой проигран! Предстоят другие бои! Свободу не убить пулями! Отступая, обходите холм слева! Капитан! Следите, чтобы никто не бросал ружей. Солдаты! Не бросайте оружия, оно вам понадобится завтра!
Он круто развернул коня и ускакал.
Бригада Сарагосы отступила в относительном порядке по долине реки Консуладо.
Когда колонна оторвалась от наседавших на арьергард людей Маркеса, Сарагоса увидел два десятка всадников, галопом скакавших навстречу отступавшим — в сторону Такубайи. Они пролетели в сотне шагов от Сарагосы, стреляя из пистолетов в его солдат, которые ответили редкими растерянными выстрелами. В генерале, мчавшемся впереди, Сарагоса скорее угадал, чем узнал, Мирамона.
«Чертов авантюрист! — подумал он с насмешливым восхищением. — Еще делает вид, что он профессионал! Да он мальчишка, играющий в войну! Но как удачно играющий…»