Все, что у Германа осталось, он с нулевым, так сказать, равнодушием поставил на тройку. Ему было совершенно все равно – крутится колесо рулетки или завлекающе покоится на одном месте.

Неожиданному выигрышу он нисколько не удивился. Мысленно, как существу одухотворенному, сказал тройке: «Спасибо и прощай».

Внуго вякнул в этот момент нечто лакейское, подстраховочное и весьма разумное, но Герман сделал вид, что он его не услышал, и поставил все выигранное на семерку.

Рулетка завертелась. Шарик заскакал на ней, вновь попав во власть сразу нескольких непостижимых сил. Ко всем этим силам, может быть, только один Герман испытывал в тот момент такое равнодушие, словно бы их вообще не существовало в природе вещей.

К выигравшей семерке он отнесся с еще большим равнодушием, чем к тройке, хотя ясно было, что он не только все отыграл, но и оказался в приличном плюсе.

У него также ни на секунду не возникло сомнения в том, что теперь следует все до единой фишки поставить на туза, то есть на одиннадцать, а не на зеро, как подсказал Внуго.

То ли благодаря гравитационному чуду, то ли из-за тайного каприза пространства шарик в самый последний момент медленно-медленно перекатился с какой-то поганенькой цифры, на которой он вроде бы желал окончательно задержаться еще секунду назад, – перекатился шарик на 11. Все вокруг потрясенно переглянулись, поскольку цифра эта снова совпала с цветом.

Да! Самым удивительным для окруживших игорный стол людей было то, что странный Санта-Клаус каждый раз угадывал не только цифры, но и цвет.

Зять старой дамы попытался умолить его слинять и спасти все выигранное. Дело, мол, сделано, культпоход удался.

Но Герман никого и ничего не видел и не слышал.

Крупье уже открыл рот, чтобы объявить о прекращении ставок. В этот миг Герман, не задумываясь, поставил целую кучу фишек на зеро. В глазах крупье, как показалось старой даме, застыла тоска предвосхищения результата, сулящего ему потерю места. Сама она уже достала из сумки нитроглицерин.

Время для Германа, повторяем, как бы остановилось, да и сам он был совершенно недвижим.

Атмосфера в этот момент в казино была неописуемой. Это была даже не атмосфера, а космическая тишина, в которой невозмутимый Санта-Клаус блаженствовал в любовных объятиях самой мадам Вероятности.

Если бы тогда хоть на одно мгновение Герман почувствовал азарт, сомнение, слепую веру в удачу, страх, презрение или ненависть к фигуре Случая и так далее, – то все, конечно, сложилось бы иначе.

Но по-прежнему во взгляде его, устремленном куда-то мимо рулетки и вновь запрыгавшего шарика, было абсолютное равнодушие к происходящему.

Со стороны казалось, что этот русский Санта-Клаус – просто какой-то новейший биоробот, присланный сюда Горби для разорения известного миллиардера, владельца казино.

Вполне возможно, что вообще на всем земном шаре не отыскалось бы в тот момент ни одного человека, который поверил бы в удачу Германа, поставившего все, что у него было, на зеро.

В силу именно этого обстоятельства, а также из уважения к состоянию странного игрока и, разумеется, для своего беспредельного торжества над страстями соглядатаев господин Случай – всегда, должно быть, тоскующий по подлинному людскому равнодушию – взял да и остановил зеро как раз под шариком. Остановил и покорно улегся у ног смирившего его человека.

И был он похож в его глазах не на владыку игр, циркачески запахивающего на плечах черный плащ с золотыми блестками, а на бильярдного шаромыжку, шестерящего по части записи игры и поднесения игрокам кружек пива.

Герман почувствовал вдруг не радость удачи, не восторг от образа разрешения трижды перезапутанных проблем и блаженную беззаботность чувств, а странную трезвость.

20

Выиграл он не миллион, но все ж таки сумму вполне фантастическую для человека, истинно нуждающегося и запутавшегося в сложностях жизни.У выхода из казино ему пришлось все-таки дать интервью пронырливым телерепортерам. У него просто не осталось никаких сил. На самообладание и гениальное презрение к року игры их, между прочим, уходит больше, чем на истерические безумства азарта.

Но тут ему сказали, что СИ-ЭН-ЭН иногда смотрят в России. Тогда он согласился поболтать, но потребовал принести за свой счет из буфета шампанское и коньяк в качестве рождественского подарка для всей болевшей за него публики.

Затем, происходило это уже на улице, он отвечал на какие-то ерундовые вопросы джентльмена с ТВ.

Переводила ему старая дама. На вопрос, как он собирается истратить все эти деньги, Герман ответил, что часть валюты, видимо, пойдет на шахтерский дирижабль ПЕРЕСТРОЙКА.

О том, что бабки на него были им проиграны и пропиты с девушками не самого легкого поведения, он, естественно, промолчал.

Но вдруг, непонятно почему посмотрев на небеса, он вздрогнул, пошатнулся, протер глаза и подумал, что он наконец-то «поехал». Вот оно – началось, а может быть, просто продолжается. А Америка, люди Буша, старая дама, арест дяди Интерполом, восхитительное противоборство с Роком игры и дивное расставание с нею – все это – лишь «Один из трагических результатов последовательных запоев», то есть примитивный делириум.

Прямо над ними всеми бесшумно плыл в празднично голубых зимних небесах белый дирижабль. Но это бы – ладно. Плывет себе одновременно по горизонтали и вертикали «Перспективное в условиях Севера летательное устройство» и плывет. Но во всю длину его огромного, невесомого тела тянется надпись: ПЕРЕСТРОЙКА.

Герман подумал, что если все это не бесчинства белой горячки, то дядя, может быть, ни в чем не виноват, но, наоборот, воздушный гигант построен, несмотря на пропив Германом всех пожертвований. И вот плывет он в небесах, привлекая к российскому свободному рынку западные капиталы и спонсоров, ошалевших от неслыханного консенсуса Запада и Востока, а дядя арестован… Надо сейчас же брать адвоката, который не раз удачно выручал папаш нью-йоркской мафии… Перепулить надо дяде в камеру хотя бы кусок жареного гуся с клюквой, яблочный пирог и четвертинку «Абсолюта»…

Из раздумий Германа вывел голос старой дамы.

– Это реклама нового безалкогольного напитка, рассчитанного на перестройку психики алкоголиков, – сказала она. – Говорят, он весьма эффективен, если человек действительно жаждет завязать. Не лишает ума, но согревает душу. Дирижабль взял курс на Москву. Только в Штатах способны затеять такую гигантскую рекламную вакханалию. Кто-то из здешних туповатых советологов кому-то внушил, что если в России одновременно завяжут хотя бы десять миллионов интеллектуалов, то все там будет в порядке с экономикой, демократией и единым контролем над кнопкой ядерной войны. Лучше бы построили на эти деньги пару лишних консервных заводов…

21

Конец этой истории был таким. На квартире у старой дамы Германа уже ждали люди Буша. Внешне это были вполне законопослушные типы, но руки они держали в карманах кожаных курток и тоже, вроде агентов ФБР, казались генетически близкими людьми.

Один из них, встав на цыпочки, помахал перед носом Германа книгой Иосифа Бродского «Стансы к Августе».

Герман взял его за грудки, поднял перед собой, как всегда в разговорах со вздорными людьми очень маленького роста, и мрачно спросил, где его черти носили вчера в аэропорту, если Буш должен был перезвонить и все сказать насчет Деда Мороза, а также мадам Де Сталь? И почему это у него, козла, не один глаз, как сказал Буш, а два? Бабки целы, но он их получит только при наличии одного глаза, о чем была договоренность еще в Москве…

Люди Буша стали наперебой отвечать, что никакого звонка не было, поскольку в стране – полный завал старой Системы. Они истратили массу «капусты» на частных сыщиков, чтобы отыскать его в многомиллионном городе. К счастью, мама одного из людей узнала по телику вот эту почтенную даму. Остальное было делом техники. До Буша удалось дозвониться только сегодня. Где кейс с «капустой»? С нами, учти, не шутят…