Таб навис надо мной и начал играть с бахромой моего шарфа.

– Кто ты? Президент фан-клуба Дуга Блэкмана?

У него на подбородке была глубокая ложбинка, которая очень напоминала среднюю линию задницы, и я с трудом удержалась от смеха.

– Я просто знаю, что говорю, – сказала я, выдернув шарф у него из рук, и посмотрела на Лоринга в надежде, что он поддержит меня. Но когда наши глаза встретились, он немедленно уставился на свой нетронутый салат из помидоров, базилика и моцареллы, и я решила, что он застенчив до робости.

– Мне нужны доказательства поубедительней. Вера ухватила кубик сыра и засунула его в рот.

– Туб? Тоб? Ах, извините, Таб, видишь ли, так получилось, что моя подруга впервые занималась сексом как раз под эту пластинку. Поверь, девушки никогда не забывают подобные вещи.

– Вера!

Таб закусил верхнюю губу, от чего его подбородок еще больше выпятился вперед, и кивнул, глядя на Веру с явным интересом.

– Ты знаешь, – сказал он ей, – если убрать очки, то ты получишься очень даже ничего. Типа красотка-учительница. И пожалуй, ты меня убедила. – Он толкнул Лоринга локтем. – А тебя убедила, Лори?

– Меня не надо было убеждать, – сказал Лоринг, все еще глядя на помидоры.

Я чувствовала, что сейчас описаюсь. Как можно изящней я выплюнула два арбузных семечка на газон и потащила Веру искать туалет.

– Мать моя женщина! – выпалила Вера, когда мы входили в дом. – Ну и лицо у этого парня. Такой красавчик, что мне даже жарко стало.

Выйдя из туалета, я пошла искать Пола и обнаружила его минут через пять. Он направлялся к тенту с криком: «Сэмюэл, черт подери, Ленгхорн!»

Он обращался к Лорингу, который сощурился, глядя на него, и, очевидно, пытался вспомнить, кто это.

– Хадсон? – наконец сказал он, вытирая руку и протягивая ее Полу. – Черт меня возьми!

– Они поздоровались, как давно не видевшиеся однополчане. Пол поздравил Лоринга с недавним успехом. Тот отмахнулся и спросил, как дела у Пола.

– Ты – это «Бананафиш»? Кроме шуток, о вас много глума последнее время. Новые «Дроуно, да?

Пол закатил глаза и пригласил Лоринга зайти в «Кольца Сатурна» в этот четверг и решить самому.

– Мы собираемся в двухнедельное клубное турне по Восточному побережью. Это будет наш последний концерт в Нью-Йорке до выхода альбома.

Я подошла к Полу.

– А вот моя нареченная, – сказал он.

Лоринг слабо улыбнулся.

– Еще раз привет.

– Вы уже знакомы? – спросил Пол.

– Неофициально. – Лоринг протянул мне руку и представился смущенно и неуверенно.

– Элиза Силум, – сказала я, поправляя бретельку лифчика, все время выпадавшую из-под майки. – Кстати, может, придержишь своего друга? А то он рвется за моей невесткой в туалет.

– Он мне не друг, а ударник, – отшутился Лоринг.

Потом его глаза расширились.

– Минутку. Как тебя зовут?

Черт, подумала я. Он ведь не может знать.

– Ты работаешь в «Сонике», так?

Я потрясла головой, а Лоринг засмеялся и кивнул.

– Да, я знаю. Ты – та девушка, которая в Кливленде изнасиловала моего отца.

– Попалась, – шепнул Пол.

– А почему ты мне там не сказала? – Лоринг указал рукой на тент с буфетом.

– Я знаю, что ты не большой любитель «Соники».

– Забудь о «Сонике». Отец так много о тебе рассказывал, что мне кажется, мы знакомы.

Я не могла в такое поверить.

– Только хочу заметить, что я его не насиловала, я…

Но тут к нам подлетела миссис Винкл, чтобы сообщить Лорингу, что ее шестнадцатилетняя дочь хочет с ним сфотографироваться. Когда она тащила беспомощную рок-звезду прочь. Пол помахал рукой и крикнул:

– Еще увидимся, Сэм!

– Через год на моем месте можешь оказаться ты, – крикнул в ответ Лоринг, махая рукой, как уходящий на войну.

Часть вторая

Сплошное разочарование

Лоринг попал, и сам понимал это. Он слышал тревожные звоночки, и внутренний голос подсказывал ему, что самое умное, что он может сделать сейчас, – это развернуться, уйти и смешаться с толпой на Хьюстон-стрит.

Голос говорил: «Беги».

Еще он говорил: «Дурак».

Но к сожалению, голос Таба был громче:

– Вон она. У бара.

Лоринг понял, что бессмысленно скрывать причину, приведшую его в «Кольца Сатурна». Весь последний час – нет, всю последнюю неделю – он твердил себе, что просто хочет послушать группу. Но когда у бара он увидел ее – подбородок подперт кулачком, за ухо лихо заткнут какой-то тропический цветок, – он уже точно знал, что группа здесь ни при чем.

Она его еще не заметила. Всем ее вниманием безраздельно владел одноглазый бармен, похожий на падшего ангела, подробно объяснявший, как можно узнать расстояние до центра грозы в милях, элементарно подсчитав, сколько секунд прошло между вспышкой молнии и громом.

Некоторые думают, что бывает молния без грома, – говорил он. – Невозможно. Ты его не слышишь, но это не значит, что его нет.

Лоринг не хотел прерывать эту содержательную хотя и одностороннюю беседу об удивительных феноменах метеорологии. Но если он надеялся остаться незамеченным, ему не надо было брать с собой Таба.

– Да не стой ты как дубина. Перестань пялиться и иди поздоровайся.

– Я не пялюсь.

– Блин, ты же рок-звезда. Хоть телефон у нее возьми.

– Таб, она обручена.

В этот момент она обернулась и замахала рукой.

– Элиза Силум, – промямлил Лоринг, притворяясь, что удивлен встречей.

Она извинилась перед барменом и развернула свой высокий стул к Лорингу.

– А Пол думал, что ты не придешь.

И Лоринг немедленно решил, что останется. Ради Пола.

Таб поцеловал Элизе руку и сказал, что пойдет наверх занимать столик.

Лоринг не знал, с чего начать разговор, и поэтому предложил ей еще выпить.

– Конечно, – сказала она, – мартини. Только вода и оливки.

Наверное, у него был растерянный вид, потому что через секунду она прибавила:

– Скажи Иоанну Крестителю, что для меня. Он знает.

– Кому?

Ее улыбка могла бы разрушать крепостные стены.

– Бармену.

– Два мартини, – сказал Лоринг бармену, которого, очевидно, звали Иоанном Крестителем, – как она любит.

Как только сверху донеслись звуки настраиваемых инструментов, Элиза тронула его за руку и позвала наверх.

– Ты обязательно должен услышать первую песню, – объяснила она.

Поднимаясь за ней по ступеням, Лоринг предавался мрачным мыслям, но при этом, не отрываясь, смотрел, как она двигается. Легкое кружево на ветру, подумал он. У нее не походка, а дыхание.

Элиза подошла к столику в углу, за которым уже сидели Таб и девушка, которую Лоринг видел на пикнике.

– Я нашел здесь учительницу, – сообщил Таб. – Ее зовут Вера. Она замужем за братом Элизы. Правильно я понял? – Он взглянул на Веру.

– Молодец, Туб. – Вера повернулась к Элизе: – Ух ты! Пошла за стаканом воды, а вернулась с ним. Как у тебя получилось?

Лоринг сел справа от Элизы и исподтишка наблюдал за тем, как она смотрит на Пола, подходящего к сцене. Она была будто под гипнозом, и он в десятый раз сказал себе, что не надо было сюда приходить.

От первой песни захватывало дух, как от катания на американских горках. Вторая была даже лучше – медленная, цепляющая мелодия настолько точно совпадала с чувствами самого Лоринга, что он ощутил физическую боль. Особенно если признать, что эти чувства он испытывал к той же девушке, о которой наверняка написана песня.

Пол помнил, что тогда – во времена «Имперос Лаундж» – Пол уже был одаренным певцом и музыкантом, но тогда они оба были молоды и неопытны. А концерты были только акустическими. Теперь его повзрослевшая, усиленная электроникой музыка с мощным ритмическим драйвом явно переросла этот маленький клуб и принадлежала уже тому миру, где обитают большие таланты – миру призрачному, но, несомненно, существующему.

В нем было «что-то», о чем так часто говорят, не называя. И этого «что-то» в Поле Хадсоне была прорва.