– Вы видите перед собой, – сказал Прострел, глядя поверх голов экскурсантов, – первую в мире действующую межпланетную телепортационную установку.

Подростки достали магнитофончики, щелкнули кнопочками.

– Вековая мечта человечества сбылась, – продолжал Прострел. – Фактически мгновенное перемещение материи на космические расстояния разрешает проблемы транспортировки в пределах Солнечной системы.

– А к звездам? – спросила худенькая девочка.

– И к звездам. В свое время. – Прострел отечески улыбнулся. – Принципиально это уже возможно, однако количество энергии, требуемое для такого перелета, превышает возможности всех станций нашей планеты. Даже сейчас… – голос Прострела окреп, и техники оглядывались на него, не смея сказать, что оратор мешает им работать, – даже сейчас телепортация на Титан заставит Северное полушарие отдать половину энергетических резервов, которые измеряются в миллиардах… – Прострел замолчал, обводя аудиторию горящим взглядом. Он, к сожалению, забыл, в миллиардах чего измеряется энергия.

– Если это так дорого, – сказала дама в голубых очках, – зачем тратить средства…

– Отвечаю! – Прострел направил руку вверх и продолжал: – Человечество стремится к небу. В свое время первые спутники Земли казались слишком дорогими. Теперь их запускают школьные астрономические кружки.

Подростки согласно склонили головы. Они запускали спутники Земли. В свободное от занятий время.

– Но даже в настоящей форме мгновенное перемещение было бы невозможно, если бы не деталь, найденная уважаемым Артуром Артуровичем, которая обессмертит его имя.

Прострел чуть опустил указующий перст, уткнув его в приземистую фигуру шефа, который появился на лестничной площадке, сжимая в кулаке синюю ленту космограммы. Артур Артурович, встретив взгляды экскурсантов, на секунду растерялся и поклонился.

– Именно ему удалось натолкнуться на элементарную, но великую идею! Когда тело определенной массы движется вдоль гравитационных лучей, расход энергии тысячекратно уменьшается в случае, если навстречу из точки, куда оно стремится, будет двигаться тело точно такой же массы в обратном направлении. Эффект качелей – назвали это решение ученые. Эффектом Артура Артуровича назвал бы его я!

– А массы не столкнутся? – вякнула худенькая девочка.

– Массы условны, – сказал Прострел. – Масса фактически не существует. Это потоки элементарных частиц.

– Это что такое? – пришел в себя шеф. – Кто допустил? В день запуска! Что здесь делает Прострел?

– Проследуем дальше, – сказала дама в голубых очках и увела экскурсию в соседний зал.

– Я готов к телепортации, – сказал Прострел.

– Забудьте об этом, – сказал шеф.

– Не могу! – крикнул в ответ Прострел, задрав голову, чтобы удобнее сверлить шефа черными глазами. – Только вы можете понять, что значит любовь.

– Ах, что за пустяки! – отмахнулся шеф и, увидев Радика, потряс перед его носом космограммой. – Что теперь делать? Все пересчитывать, а Басманного нет.

– С минуты на минуту он явится, – сказал Радик. – Он верный человек.

– А если не явится?

– Значит, что-то случилось. Трагическое. И тогда лететь придется другому. Хотя нежелательно.

– Почему нежелательно? – спросил шеф.

– Потому что никто не знает, когда он вернется обратно. У нас запланирована лишь одна телепортация. Никто в Совете не даст в этом квартале энергию на вторую. Вы это знаете.

– Тогда полетите вы, – сказал шеф.

– У меня на послезавтра билеты в театр, – просто сказал Радик. – А на той неделе теща уезжает в отпуск, оставляя меня с женой и пятью детьми. Вы понимаете, что это значит?

– И это настоящий ученый! – сказал шеф. – Долой из института! Мы найдем другого. Любого.

Шеф развернулся всем корпусом и столкнулся с Пузисом, который обмахивался стопкой перфокарт, ожидая очереди поговорить с шефом.

– Пузис, – сказал шеф, и в его улыбке была неуверенность, – вы полетите сегодня вместо Басманного? Правда?

– С удовольствием, – сказал Пузис. – Когда обратно?

– Может быть, через полгода. Но для вас это не проблема?

– Нет, не проблема, – сказал коварный Пузис. – И монография, которую мы с вами заканчиваем, Артур Артурович, подождет. Она все равно в плане будущего года.

– Правильно, – сказал шеф. – Монография подождет. Кстати, вам совершенно нечего делать на Титане, Пузис. Он не по вашей специальности.

– Слушаюсь, шеф, – сказал коварный Пузис и исчез в радиорубке. Шеф обвел глазами армию техников и ученых у его ног. Все слышали разговор, все делали вид, что заняты делом. Только Губернаторов поднял взгляд и сказал тихо:

– Можно, я полечу? Я не женат. Мне всю жизнь хотелось побывать на Титане.

– Вот! – сказал шеф. – А вы говорите.

– Не пойдет! – крикнул снизу Прострел. – Он не поместится в установку. В нем сто пятьдесят килограммов живого веса.

– Сто двадцать, – сказал Губернаторов, который явно не поместился бы в установку.

– Во всей Вселенной не хватит гравитонов, – сказала Лисичка, – чтобы перенести массу Губернаторова на Титан. Но на меня не рассчитывайте. Я завтра лечу в Коктебель.

– Вас, Лисичка, – сказал шеф, – я и не приглашал. Вы даже в виде потока элементарных частиц чрезвычайно опасны. И если вместо Титана вы попадете к вашей косметичке, никто не удивится.

– Спасибо, – сказала оскорбленная Лисичка и вспомнила, что косметичка Алла Семеновна ждет ее вечером. Скорей бы прошел этот запуск.

В зал вбежал Иван Сидорович.

– Он дома! – крикнул Иван Сидорович с порога, жуя половецкий ус. – Он не приедет.

– О ком речь? – спросил в растерянности шеф.

– Мы посылали Ивана Сидоровича к Басманному, – сказал Радик.

– Почему он не приедет? – спросил шеф. – Через час телепортация на Титан. Разве не так?

– Он спит, – сказал Иван Сидорович. – И не хочет просыпаться.

– Так разбудите его!

– Он сказал, что не будет просыпаться.

– Напомните ему, в конце концов, что он участник исторического события.

– Он сказал, что знает.

– И что?

– Перевернулся на другой бок, – сказал Иван Сидорович.

– Я вас предупреждал, – сказал Прострел. – На Басманного нельзя полагаться.

Шеф бросился в радиорубку – шла космограмма с Титана.

– Это удивительно, – сказала Лисичка.

– Я у него вчера был, – прошептал ей Прострел. – Он произвел на меня впечатление слабого человека, не знающего, что такое истинная любовь.

– Ему этого не понять, – ответила Лисичка. – Я знаю.

– Я был вынужден подсыпать ему в кофе снотворного, – сказал Прострел.

– Это преступление! – ахнула Лисичка.

– Да, – согласился покорно Прострел. – На него меня толкнула любовь. Вы понимаете?

– Понимаю, – сказала Лисичка. – Но все равно это преступление.

– У вас не хватит совести выдать меня, – сказал Прострел.

– Не хватит, – согласилась Лисичка.

Большие часы с восемнадцатью циферблатами пробили двенадцать. До запуска оставалось меньше часа.

В радиорубке шеф передал Радику последние данные с Титана.

– Кто летит с Титана? – спросил шеф. – Пирелли?

– Пирелли.

– Еще вчера он был легче на три кило. Разве это не безответственность?

Радик посмотрел на шефа печальными преданными глазами.

– Я не пойду в театр, – сказал он. – И жене придется одной возиться с детьми.

– Спасибо, – сказал шеф. – Я буду приходить к ней по вечерам.

– Да? – И неизвестно было, рад Радик такому решению шефа или нет.

– Ну ладно, – сказал шеф, не дождавшись должной благодарности. – Иди. У тебя какой вес?

– Сейчас узнаем, – мрачно сказал Радик. – Не представляю, как жена управится.

В коридорчике, ведущем к весовой – «массогравитонному отсеку», – почему-то не горел светильник. Радик на секунду приостановился, поджидая Лисичку, чтобы она направила его на верный путь.

– Где ты? – спросил он.

– Я здесь, – ответил мужской голос.

В то же мгновение сильная рука прижала к носу и рту Радика вату, пахнущую хлороформом. Мир закружился и исчез. Последним ощущением Радика была уверенность в том, что его куда-то тащат. И голос Лисички: «Он не заслужил иного».