Вревский усадил Андрея на скамейку.

– А теперь покончим с формальностями. И я отпущу вас. Когда и при каких обстоятельствах вы видели в последний раз усопшую?

– Вы же знаете, вчера. А что с ней случилось?

– Неужели вы не знаете? – Вревский был крайне удивлен. – Я думал, что вы догадались. Служанка вашего отчима была убита сегодня ночью. Убита ножом.

– Убита?

– Только прошу не устраивать представлений! – крикнул Вревский, увидев, что Андрей вновь порывается вскочить со скамейки. – Не ведите себя как институтка!

Санитары, что тащили в отдалении носилки с ранеными, оглянулись на крик.

– Сейчас, – сказал Андрей, вырывая руку.

Рвота не шла – внутри все исходило судорогами, но из горла вырывался только кашель.

Вревский дождался, когда Андрей чуть успокоится, и продолжал, не сводя с него взгляда:

– Убийца проник через окно из сада, точно так же, как это незадолго до того сделали вы. К сожалению, эти оболтусы опять не заперли окно как следует, хотя клянутся в обратном.

Вревский поднялся и подошел к Андрею, который стоял опершись о ствол тополя.

– Что знала Глафира такого, что напугало убийцу? Зачем надо было убивать ее? Ответьте мне – зачем?

– Честное слово, не знаю.

– А убийца боялся. Боялся, что она запомнила его? Или он уничтожал соперницу?

– Какую соперницу?

– Соперницу по завещанию? Ведь дом по завещанию отходит ей. И я имел неосторожность вам об этом проговориться.

– Прошу вас, хватит, Александр Ионович, – взмолился Андрей. – Вы же на самом деле меня преступником не считаете, так не лучше ли потратить время на поиски настоящего убийцы?.. Ее зарезали ножом?

– Смерть наступила, как утверждает доктор, мгновенно.

– Значит, – сказал Андрей, обретая решительность, – это те же люди, что напали на отчима и Глашу на той неделе?

– Почему? – Вревский поднял светлые брови. – Нож – самое удобное оружие, когда нужна тишина. Убийце главное было – не поднять шума. А что у вас с руками?

– Это? Оцарапал о кусты.

– Где же вы отыскали кусты? Вчера этого не было.

– Уж отыскал. Клянусь вам, это не имеет отношения к делу.

– Что имеет, что не имеет, решать буду я.

– Глашу надо похоронить.

– Сначала будет вскрытие. Вы уже видели, как это делается… Не отворачивайтесь. Теперь я понимаю, почему вы не в действующей армии. Вы не выносите вида крови, господин студент?

– Глаша была близким мне человеком, я очень любил ее.

– Что за любовь у молодого человека к служанке отчима?

– Можно, я уйду?

– Отлично, – Вревский поднялся первым, словно идея уехать принадлежала ему, – я вас подвезу куда надо.

– Спасибо, я сам. Мне надо побыть одному.

– Или встретиться с сообщниками? Не морщитесь, я шучу. Честно говоря, когда урядник сказал мне, что видел вас возвращающимся домой ранним утром, я счел было вас убийцей. Семейные отношения – замечательная питательная почва для убийств. Но если вы не великий актер, то, по моим наблюдениям, у вас духу не хватило бы всадить ножик в покойницу.

Вревский стоял наступив на подножку пролетки. Он не намерен был щадить Андрея – видно, таков был его следовательский метод.

А Андрей думал – только не вывести его к дому Иваницких. Вроде бы он о них пока не подозревает.

– Так куда вы намерены?

– Мне хотелось бы отыскать моего друга.

– Ахмета Керимова? Не советую с ним знаться – это человек темный и с очень плохими товарищами. Не исключено, что он имеет отношение к этому преступлению. Как видите, я очень разговорчив, потому что испытываю к вам некоторую симпатию. Иной бы следователь связал вас с Керимовым в одну банду. И дело сделано… Садитесь. Я вас довезу до набережной, Керимова разыскивайте сами.

На набережной Андрей попросил остановить пролетку, солгав, что намерен позавтракать в кафе.

– Отлично, – сказал Вревский. – Но предупреждаю – никаких попыток убежать из Ялты. Это будет воспринято мною как признание вины. Учтите, что косвенные улики и логика следствия работают против вас. Не хватает детали, толчка, чтобы я в вас окончательно разочаровался. Так что в значительной степени ваша судьба в ваших руках. Вы будете ночевать у себя?

– Где же еще?

– Вечером я нанесу вам визит. Тогда же сообщу, как распорядиться с похоронами госпожи Браницкой.

Андрей глядел, как удаляется пролетка. Обернется или нет?

Вревский обернулся почти сразу и сказал, не стесняясь того, что на улице было немало прохожих:

– С этого момента за вами установлено наблюдение, учтите это, господин Берестов.

И уехал. Завтракать Андрей, конечно, не стал. Как и не стал искать Ахмета. Надо было добраться до Иваницких так, чтобы шпики и соглядатаи его не выследили.

Путешествие до Иваницких в лучших традициях шпионских романов заняло еще полчаса. Андрей нырял в тихие переулки, выстаивал за углами оград, неожиданно поворачивал назад… Он был так занят этими маневрами, что не оставалось времени думать. Да и так не хотелось думать! При мысли о Глаше его снова начинало тошнить…

Убедившись окончательно, что за ним не следят, Андрей вошел в подъезд дома Иваницких. Дверь открылась ему навстречу – Лидочка снова услышала, почуяла его приближение заранее.

– А я в окно не выглядывала, – сказала она, – потому что полиция может следить за тобой.

– Почему ты так подумала? – изумился Андрей.

Лидочка пожала плечами и пропустила его в коридор.

– Мама ушла на спевку. Она у меня в церковном хоре, папа на службе. Так что мы с тобой одни.

Андрей вошел в комнату.

– Господи, на тебе лица нет! – воскликнула Лидочка. – Что еще случилось?

– Глашу убили, – сказал Андрей. – Дай мне холодной воды, очень холодной. Меня вырвало.

– Сейчас. – Лидочка, ничего больше не спрашивая, побежала на кухню, а Андрей обессиленно сел на ее узкую кровать и тут же лег на спину, свесив ноги на пол.

Лидочка вошла со стаканом воды и спросила:

– Может, тебе ботинки снять? Отдохнешь? Давай сниму?

– Не надо. – Он приподнялся, взял стакан. Вода была ледяной, родниковой и сказочно вкусной. Он даже не заметил, как Лидочка присела у его ног. – Не надо снимать ботинки! – Но Лидочка так споро расшнуровала их, что Андрей не успел воспротивиться.

– А теперь говори, – сказала она. – Тебе будет легче, если ты расскажешь.

Андрей рассказал скупо, коротко, даже нехотя.

– И тебя не выследили? – спросила Лидочка, когда он закончил.

– Нет.

Лидочка подошла к окну.

– Пусто, – сказала она. – Никто не дежурит.

– Ты хорошо умеешь слушать, – сказал Андрей. – Ты совсем не ахала и не падала в обморок.

– Я уже отплакала, когда ты ушел, – ответила Лидочка. – А потом стала думать. И мне все это не нравится.

– А мне даже некогда было думать.

Андрей допил воду. Горло саднило, будто он надорвал его.

– Заходил Ахмет, – сказала Лидочка. – Искал тебя.

– Он мне нужен.

– Я знаю, я сказала, что он тебе нужен. Хотя, в отличие от тебя, я ему не верю.

– Что он сказал?

– Он сказал, что разговаривал с нужными людьми. Что есть подозрения. Что он обещает – за три дня он найдет тех, кто убил Сергея Серафимовича.

– Он оставил свой адрес?

– Нет. Он зайдет в шесть часов вечера.

– Ты ему не сказала, где я?

– Сказала, что обещал прийти. Я не могла с ним разговаривать! Ты ведь веришь ему, он твой друг. Но он не мой друг.

– И что же ты надумала? – Кровать чуть покачивалась, будто корабль. Андрей закрыл глаза. Было очень приятно закрыть глаза.

– Я надумала, что Глашу убил тот, кто испугался, что она видела убийцу.

– Наверное. Вревский тоже так думает.

– Но даже Вревский не знал, что на самом деле Глаша пришла в себя и лишь притворяется, опасаясь повредить твоему отчиму. И никто не знал. Только ты!

– Что ты хочешь сказать? – Андрей открыл глаза и увидел Лидочку как в тумане. Она стояла над кроватью, сжав кулачки.