– Вы его не любите?

– У меня нет к нему чувств.

– А я папу обожаю. Если с ним что-то случится, я не переживу.

– А я не знаю моего отца. Тут какая-то тайна. Даже тетя никогда мне не рассказывала о нем. С ним что-то случилось, и мама вышла замуж за Сергея Серафимовича, когда мне было меньше года.

– А потом?

– Она тоже умерла. И меня взяла тетя. Моя тетя – чудо.

– Вы с ней живете?

– Да. Она служит по ведомству императрицы Марии Федоровны. Она все время о ком-то заботится. Я думаю, что ведомство должно ей дать медаль. На владимирской ленте.

Они поравнялись с громадным платаном.

– Пускай он будет моим свидетелем, – сказал неожиданно Андрей.

– Свидетелем? В чем?

– Этот платан прожил сотни лет. И проживет дольше меня. Он все знает и все видел. Я клянусь ему и вам, Лида, что никогда в жизни не разлюблю вас и не полюблю кого-нибудь другого. Никогда.

Лидочка не ответила. Она смотрела на платан, облетевший, но настолько богатый ветвями, веточками и сучьями, что крона его казалась почти непроницаемой.

Потом пошла вперед.

Андрей, не ожидавший этого, догнал ее через несколько шагов.

– Я не то сказал? Я вас обидел?

– Нет, – сказала Лидочка. – Спасибо. Я вам благодарна за эти слова. И я хотела бы верить. – Пепельная прядь выбилась из-под круглой суконной шапочки, и Лидочка остановилась, поправляя ее. Потом спросила: – А вы у какого чистильщика оставили вещи?

– Который у «Ореанды» сидит, одноглазый, на пирата похожий.

– Ой, я его не люблю! Он в тюрьме сидел. Говорят, что он убийца.

– Ну, нас с вами он не убьет. – Андрею трудно было вернуться к прежнему обыкновенному тону. И его немного покоробило то, что Лидочка в сущности ничем не ответила на его торжественную клятву.

Чистильщик сидел на прежнем месте. Лидочка не стала подходить, но он ее увидел.

– Все в порядке, студент? – спросил он. – А я уж думал, домой пойду. Замерз из-за тебя.

– Спасибо вам, – сказал Андрей. – А то мне надо на автобус. Сколько я вам должен?

– Сколько дадите, – сказал чистильщик.

Андрей дал ему рубль. Чистильщик сказал:

– Еще полтинник набрось. Я тут мерз, а ты с ней гулял. Нет на свете справедливости.

Андрей дал ему еще полтинник и получил саквояж. Пока чистильщик доставал его, Андрей посмотрел наконец на часы. Было без десяти четыре. Придется бежать.

Увидев, что саквояж у Андрея в руке, Лидочка пошла наверх по речке. И Андрей поспешил следом. Лидочка была грустная и не смотрела на Андрея.

– Мне самому очень жалко, – сказал Андрей. – Но если я не уеду этим автобусом, то точно не успею на похороны.

– О чем вы говорите! – возмутилась Лидочка. – Разве я вас задерживаю? Я все отлично понимаю. И повторяю – я вам очень благодарна за то, что вы приехали.

Они быстро шли в гору, саквояж с каждым шагом становился все тяжелее. Хоть бросай его. Вообще-то его надо было бросить, конечно, не везти же обратно в Симферополь.

– Лидочка, – сказал Андрей, – вы не откажете мне в просьбе?

– В какой?

– Моя тетя варит чудесное варенье из белой черешни. Я вам отдам его.

– Нет, нельзя, это не для меня.

– Тогда мне придется его выкинуть.

– Если хотите, я отнесу его вашему отчиму.

– Нет, – сказал Андрей, – тогда он поймет, что я был здесь и не зашел к нему.

– Но я скажу, что была в Симферополе и вы мне передали.

– Он поймет, что вы лжете.

– Вы не представляете, какая я замечательная врушка, – засмеялась Лидочка. – Но если вам тяжело, я помогу вам нести. Давайте я тоже возьмусь за ручку.

– Еще чего не хватало, – буркнул Андрей.

Когда они вышли на площадь, было уже пять минут пятого. К счастью, автобус стоял на месте, и кондуктор сказал, что, как только шофер, который пошел попить чаю, вернется, автобус поедет. Пассажиров в автобусе было мало – лишь какая-то веселая чиновничья компания, которая специально ездила под Рождество к морю и теперь возвращалась в Симферополь. Чиновники принесли с собой несколько бутылок шампанского и бокалы. Они стояли в круг, чокались, и им было очень весело.

Андрей купил билет, и они с Лидой отошли к той самой скамейке, на которой Лида когда-то его ждала.

– Я оставляю банку здесь, – сказал Андрей. Он открыл сумку и вытащил банку оттуда. Черешни были золотыми на просвет.

– Хорошо, – сказала Лидочка, – я беру этот дар. Только не знаю, что сказать маме.

– Когда она отведает тетиного варенья, она поймет, что я – самый лучший и выгодный жених для ее дочки.

– Не говорите так, – сказала Лидочка.

– А у меня нет выхода, если я буду любить вас всю жизнь.

– Какой вы еще мальчик, – сказала Лида.

Она погладила его щеку, и Андрей хотел перехватить руку, чтобы поцеловать, но Лидочка убрала руку и сказала:

– Я здесь живу.

– Только не вздумайте в самом деле нести это моему отчиму, – сказал Андрей. – Он вас заколдует.

Из-под фуфайки Андрей вытащил пакет со сладостями и тоже положил рядом с Лидой на скамейку.

– Их делает одна бабушка в Джанкое, и секрет будет утерян с ее смертью.

– А почему вы сказали, что ваш отчим колдун?

– Не знаю. Но от него исходит что-то очень чужое, даже страшное. Хотя он ничего плохого мне никогда не сделал. Он помогает нам с тетей, фактически я учусь в университете за его счет. Но почему он живет в Ялте, чем занимается – не понимаю.

– Значит, он богатый?

– С одной стороны, он не очень богатый. Он живет довольно скромно. У него экономка и собака. Он разводит розы и сам давит вино. Удивительно, что мне даже нечего о нем рассказать.

– А почему с одной стороны?

– Я сам до этого лета думал, что он небогатый. А тут он меня провел к себе в кабинет на второй этаж и показал, что под половицей у него лежит шкатулка с драгоценностями. Представляете, он откидывает край ковра, вынимает половицы, и там, как в «Графе Монте-Кристо», – шкатулка и в ней драгоценности!

– А зачем он вам это показал?

– По странной причине – это мое наследство. Если с ним что-нибудь случится. Но мне нет дела до кладов, вы мне верите?

– Конечно верю, Андрюша, – сказала Лидочка, и в слово «Андрюша» она вложила куда больше, чем подтверждение его незаинтересованности в богатстве Сергея Серафимовича.

Шофер поднялся в автобус и нажал на клаксон.

– Ой, – сказала Лидочка, – вам надо уезжать.

– Погодите, – спохватился Андрей, – я же забыл. У вас нет моего адреса.

Он стал шарить по карманам. Карандаша не было. Он побежал к автобусу и стал просить карандаш у чиновников. Они влезали в автобус, не расставаясь с бокалами. Они смеялись и шутили, один из них сказал, что они ненавидят карандаши и ломают, как только увидят. Карандаш Андрею дал кондуктор и пригрозил, что если он через минуту не сядет в автобус, то уедут без него. Андрей написал свой симферопольский и московский адреса. Шофер жал на клаксон, чиновники высовывались из автобуса и звали Андрея. Андрей отдал бумажку с адресом. Лидочка подставила губы. Губы были сухие и горячие. Глаза полны слез. Андрей поцеловал ее.

– Я приеду! – крикнул Андрей. – Я обязательно приеду. Скоро!

Лидочка не отвечала. Она стояла подняв руку.

Андрей на ходу вскочил в автобус и махал Лидочке.

Кондуктор сказал:

– Карандаш не забыл?

Автобус неуклюже уехал с площади. Лидочка стояла неподвижно. Потом автобус гуднул и, набирая скорость, покатил к шоссе.

Андрей смотрел в заднее окно, а потом уселся подальше от чиновников, которые его и не замечали. Они пели «Славное море – священный Байкал». За окнами автобуса пролетали чудесные мирные крымские пейзажи, и Андрей впитывал в себя их покой и красоту, одухотворенную тем, что в городе Ялте живет Лидочка Иваницкая.

Уже за Алуштой Андрей понял, что он страшно голоден, и вспомнил о пакете, который дала тетя. Он съел все, что было в пакете, а потом, когда автобус остановился перед перевалом, он пошел со всеми в трактир, который держал там старый грек, и напился со всеми черного кофе с чебуреками. Чиновники, которые считали его уже своим, купили бутылку коньяка, и пришлось с ними пить.