– Джау, – послышался голос Пегги, которая тем временем включила справочный дисплей. – Вернее всего, баггала, что означает по-арабски…

– При чем тут арабский! – закричал взволнованный Милодар. – Какие еще арабы! Мы находимся восточнее Индии.

– По данным наблюдения, эта баггала построена в Омане, – продолжала Пегги. – Две палубы, каюты команды на нижней палубе, каюты командиров и хозяев – на верхней – занимают корму по примеру европейских судов. Две мачты с трапециевидными парусами, высота грот-мачты – двадцать пять метров, верхний конец грот-реи – сорок метров. Длина судна – сорок шесть метров, ширина – одиннадцать. Баггала держит курс на Рангун и в настоящее время находится в Бенгальском заливе, в трех днях хода от цели.

– Даже так? – с сомнением в голосе произнес комиссар.

– Значит, «Глория» утонула, а наша героиня спаслась на арабском судне, – пояснил профессор Гродно, который, будучи самым образованным, считал своим долгом объяснять окружающим суть событий.

Все они, не отрываясь, смотрели на экран, где, вырастая и тем оправдывая предположения Пегги, белели паруса арабского судна. Милодар кинул взгляд на Кору, будто боялся, что она подведет и направит исследователей по ложной дороге.

…Вот они приблизились к палубе и, невидимые для арабских моряков 1799 года, направились к каюте на корме.

Дверь в каюту была заперта. По обе стороны от нее стояли могучие воины с обнаженными саблями, видно, стерегли важную персону.

– Ничего не понимаю. – Милодар снова обратил взор к подвешенному в саркофаге телу Коры за подсказкой. Брови Коры были нахмурены. Ее генетическая память была глубоко встревожена, на что указывали, и уже не первый день, приборы профессора Гродно. Но за последний час приборы буквально взбеленились. Их зашкаливало.

Взор камеры временного видения проник сквозь двери.

– О нет! – воскликнул Милодар. – Я этого не потерплю!

Глазам наблюдателей из будущего предстала чудовищная картина: Дороти Форест – отдаленный предок Коры Орват, надежда не только Земли, но и всей Галактики, – была примотана тонкими шелковыми шнурами к столбу, поддерживавшему потолок устланной коврами каюты. Одежда ее была кое-где разорвана, глаза зажмурены от боли и унижения.

– Что случилось? – воскликнул Милодар. – Нет, вы мне ответьте, что случилось? – Он схватил профессора Гродно за воротник и стал трясти его, возможно намереваясь задушить, но Пегги бросилась на выручку к профессору, которого намеревалась женить на себе, и принялась отрывать от него когти комиссара. Еще минута, и женить было бы некого.

– Ну и что ты придумала, негодная? – услышали драчуны незнакомый голос, и под влиянием его Милодар отпустил профессора и даже помог ему подняться, чтобы лучше видеть происходящее на экране.

Они увидели, что в каюту вошел узкоплечий молодой человек с небольшим горбом, который почти не искажал его фигуры, но как-то склонял ее в сторону. У молодого человека были длинные руки с голубоватыми пальцами, лицо его под зеленой повязкой, схватившей длинные черные волосы, было смуглым, оливковым, а спрятанные под тяжелыми веками глаза затенены длинными ресницами. В молодом человеке было нечто вкрадчивое, женское, что подчеркивалось изысканной одеждой – расшитым розами шелковым халатом, зелеными атласными шальварами, золотыми туфлями с высоко поднятыми носками.

Пальцы рук горбуна были усыпаны перстнями, особенно выдавался массивный золотой перстень с большим изумрудом на мизинце. Он держал в правой руке шелковый платок, который прижимал к носу, словно страдал насморком.

Молодой человек явно был здесь хозяином. За его спиной воины закрыли дверь.

– Готова ли ты стать моей возлюбленной, дорогая моя газель, отрада моих очей? – спросил молодой человек на старательном, ученическом английском языке с гортанным акцентом.

– Никогда! – ответила Дороти.

– Будь разумна, – сказал молодой человек, останавливаясь перед Дороти. – Тебя никто не спасет, никто не придет на помощь. Твоя госпожа и видеть тебя не хочет – ей лучше ты мертвая, чем свободная. Лучше покорись мне, награди меня своими ласками, полюби меня хоть на малую толику того, как я тебя обожаю! Ты будешь счастлива! Это говорю тебе я, Камар, величайший из величайших!

– У вас руки потные, – сказала Дороти, выждав паузу.

Камар закусил губы и ничего не ответил.

В этой тишине по другую сторону экрана комиссар Милодар произнес:

– Молодец, девчонка. Как жаль, что она давно жила, я бы ее завербовал!

– Она отняла у него инициативу, – сказала Пегги. – Это лучший ход для женщины в ее положении.

– Ты меня не оскорбила! – ответил наконец молодой человек.

– У вас плохо пахнет изо рта. И вообще я вас не люблю! У меня есть жених в Лондоне. Он штурман на большом корабле. От одного выстрела его пушек вы все пойдете ко дну.

– Ха-ха-ха! – картинно рассмеялся горбун. – Невесты штурманов не служат горничными при глупых английских миссис.

«Справедливо», – заметила про себя Пегги, которая ревность к Коре порой переносила на Дороти.

– Я сделал все, что от меня зависело, – сказал тогда Камар. – Я старался уговорить тебя, я пытался соблазнить тебя, я был добрым и отзывчивым. Я мечтал, как мы с тобой будем жить в Оксфорде и гулять рука об руку по дорожкам тамошнего королевского парка. И все прахом! Ты оказалась неблагодарной и грубой девкой, и мне придется изменить отношение к тебе.

Камар хлопнул в ладоши, и оба мамелюка вошли в каюту.

– Есть два способа, как учил меня мой папа, достопочтимый ар-Рахман, – сообщил он. – Можно выпороть тебя так, что с тебя слезет кожа и ты поймешь, что значит не слушаться своего повелителя.

– Ты мне не повелитель. Мой повелитель – Его Величество король Англии! – гордо заявила Дороти.

– Есть договор о продаже невольницы Фатимы, – ответил Камар, – и давай не будем более препираться. Я собираюсь в Оксфорде выучиться на адвоката, и тогда мы будем спорить. А сейчас мне надо тебя переломить. Как говорит мой дедушка Гусейн ас-Саббах: если кобылицу не объездишь с первой ночи, считай, что ты лишился лошади. Ну, ты сдаешься добровольно?

– Не сдавайся, – прошептал Милодар.

– В те времена все было проще, и, в конце концов, каждая женщина хочет выйти замуж. Что и предлагают вашей подопечной, – возразила Пегги.

– Что вы говорите! – схватился за голову Милодар. – Она же выполняет задание!

– Не совсем она, – сказала Пегги, но ее никто не слушал.

Пощелкивая у себя под ногами бичами, два мамелюка приближались к девушке. Дороти закрыла глаза.

– Ну нет! – засмеялся Камар, уловив страх девушки. – Зачем мне избитая наложница. Это была шутка.

По его знаку мамелюки нехотя засунули бичи за пояса.

– Привяжите эту тигрицу к дивану, только покрепче. Покрепче привязывайте к ножкам, я не хочу, чтобы меня исцарапали. Пусть она, беспомощная, лежит на спине…

Мамелюки отвязали Дороти от столба, и она пыталась сопротивляться, но видно было, как онемели ее опухшие руки от веревок, как она ослабла…

Один из мамелюков спросил что-то у Камара, и тот ответил по-английски:

– Нет, одежды с нее пока не срывайте. Я сам это сделаю, у меня есть нож. Нет ничего приятнее насилия под взглядом ненавидящих глаз…

Он отступил назад, с наслаждением глядя на то, как мамелюки привязывают распластанную Дороти к дивану.

– Нет! – воскликнул Милодар. – Я такого больше не выдержу. Я ее должен спасти.

– Вы благородный человек, – согласился профессор.

– При чем тут благородство! Операция под угрозой срыва!

И тогда Милодар схватил с вешалки белое полотенце, включил галактическую связь, рванул экстренный рубильник Земэнерго и закричал:

– Чрезвычайная ситуация по группе А! Моей голограмме необходимо три минуты в прошлом! Срочно!

Он скрестил руки на груди и шагнул на площадку трансформации.

Наконец Дороти была надежно прикреплена к дивану. Ее руки, вытянутые вверх и в стороны, были привязаны к двум витым ножкам в изголовье, а ноги примотаны за щиколотки к двум другим ножкам дивана.